Глава 1. Ли Юэ. (2/2)

Собственный голос до неприличия звонкий, выкрикивает совсем не то, что сказать хотелось. Но в ответ на эту чушь, слетевшую с языка обвинением, глаза девочки широко раскрываются, а на щеке мигом горящим следом ощущается оплеуха.

— Замолчи! — Девочка почти шипит, спрыгивая с ящиков и подходя к Кэйе вплотную. Она оказывается чутка ниже него, но это не мешает ей ощутимо схватиться за чужую шею, — Не смей кричать. Да, я их украла. Но я сделала это честно. Эти люди воруют фрукты у ничейных деревьев и продают. А я ворую у них и продаю дешевле. Так скажи мне ещё раз, в чём я не права! Скажи, и я и тебя и тех людишек…

Договорить ей не даёт резкое «Вот она! Держи её!», сопровождаемое топотом тяжёлых сапог, и Кэйа ощущает каждый шаг пинком по рёбрам, невольно сжимаясь. Девчонка срывается же с места быстрее чем он успевает хоть что-нибудь понять, бросая закатники. Кэйе лишь остаётся смотреть, как юрко светлым пятном мелькает фигурка незнакомки среди прилавков и сложенного груза. И стоит ей скрыться, как он тут же подбирает оставленные фрукты, несясь с ними в противоположную сторону.

Останавливается лишь тогда, когда за спиной больше не слышно шагов, а в висках не шумит кровью разволновавшееся сердце. Закатники слишком малы, от них лишь сильнее урчит живот, и, внезапно, Кэйе кажется, что этот звук слышат все вокруг, а за ним наблюдают сотни таких же голодных глаз, только того и ждущих, что Кэйа выпустит фрукты из рук.

И, озираясь по сторонам, выискивая собственных же демонов, Кэйа пропускает момент, когда на узкой улочке, тупиком упирающейся в высокую стену, он оказывается не один. Сначала в темноте переулка появляются две тучные мужские фигуры, а потом один из них рывком затаскивает и швыряет о стену третьего человека — меньше по комплекции, и вдруг такого знакомого. Недавно повстречавшаяся девчонка угадывается легко, только вот нет больше нахальной ухмылки и придирчивого взгляда сверху вниз. Нет блеска в главзах, вместо него — затравленный страх, слишком знакомо отдающийся липким холодом в собственной груди. И Кэйа вдруг понимает, что не может пошевелиться — только смотреть из тени за тем, как девочку поднимают в воздух, держа за шею, а та из последних сил царапается и шипит как загнанная в угол дикая кошка. В горле стоит ком, а руки начинают дрожать. Платиновые влосы девочки больше не кажутся таковыми — они пепельные в тени закоулка, выгоревшие до тла, не способные больше вспыхнуть и засиять. А в сердце только страх и ужас, когда Кэйа слышит треск ткани. И становится холодно.

И внезапно забывается всё: забывается, что Кэйа любым действием рушит прописанные судьбы наперёд. Плевать. Плевать на то, что для какого-нибудь потом решил кто-то сверху. Плевать на то, если девчонке уготовано умереть сегодня. Но Кэйа здесь. В этот день и в этом моменте. И, возможно, в этом не было его предназначения, но он всегда мечтал пойти против судьбы. Спасти хоть кого-то, когда сам себя не смог спасти. Не смог спасти семью, не спас народ, не спас Дилюка, когда его душа умерла там — когда собственный меч пронзил грудь отца. Кэйа хотел бы забрать всю кровь на себя. Руки дрожат. Кэйа заставляет себя не думать о том, как кричал Дилюк. Фантомный голос Рагнвиндра в голове перекликается с истошным криком девочки.

Первый шаг слишком труден. Кэйа бьёт себя кулаком по спине. Он сам себе ангел-хранитель, что подтолкнет себя. Так было всегда. И так и есть сейчас, когда он срывается с места, подхватывая доску с ящиков и не обращая внимания на то, как глубоко входят занозы в ещё нежную кожу. Он лишь крепче сжимает, бежит быстрее — короткое расстояние для детских ног оказывается таким длинным. И Кэйа боится не успеть. Боится, что удар изо всех сил по кайдышкам одного из мужчин окажется недостаточно сильным. Боится, что схваченная в момент, когда торговцы отвлеклись, девчонка не сможет бежать за ним. Как минимум после того, чему Кэйа едва не стал свидетелем. И от одного лишь представления кожа покрывается леденящими мурашками.

Кэйа стискивает зубы до скрежета, тянет сильнее за собой, пока в голове шумит кровь и адреналин. Потом, потом он даст страху и панике сковать себя. А сейчас только бежать. Вперёд, вперёд, направо и сквозь торговую палатку. Вынырнуть с другой стороны и тут же свернуть за угол. Несчастная деревяшка остаётся где-то позади вместе с кричащими и всё отдаляющимися голосами. И только выбежав из города они останавливаются. Девчонка дрожит, прижимая руки к груди. И отшатывается, когда Кэйа пытается подбадривающе приобнять её за плечо. Что он может сказать? Знаешь, в прошлой жизни я встречал девочку, которую действительно изнасиловали несколько раз, но она справилась и выбралась, став примером и кумиром для тысяч? Кэйа сглатывает все слова, снимая с себя кофту и протягивая девочке.

— Отвернись, — она пытается казаться всё той же грозной и сильной, но голос подводит, срываясь на дрожащие сиплые ноты.

Кэйа послушно разворачивается, он бы и так отвернулся. А за спиной слышится всхлип. Соблазн повернуться и прижать к себе, спрятать от всего мира слишком велик. И Кэйа впивается ногтями в ладони до отрезвляющей боли. Он совсем не знает эту девчонку, она совсем другая. Но почему-то сейчас он видит в ней такую же беззащитную в душе Коллеи, которая изо всех сил старалась быть сильной. И она правда справилась. Среди этого кошмара Кэйа вдруг замечает у себя на губах лёгкую улыбку. Наверное, оттого, что незнакомка сейчас в относительном порядке. Живая.

— Нин Гуан, — Кэйе позволяют развернуться.

А он лишь смотрит на девочку в своей кофте и видит на месте её гордую величественную женщину, что держит весь Ли Юэ в своих изящных руках, чья улыбка никогда не дрожала, а голова всегда была поднята вверх. Неужели ей пришлось пережить подобное? Ведь там… тогда… в той жизни Кэйи не было рядом. Никого не было рядом. На глаза наворачиваются слёзы, и внезапно хочется встать на колени перед этой сильной личностью. Или же колени подкашиваются от долгого бега?

— Хэй, парень, ты-то чего рыдаешь? Звать хоть как? — На него снова смотрят сверху вниз, и Кэйа утирает слёзы рукавом. — Пошли, познакомлю тебя с кое-кем. Я не только продаю — платить за добро тоже умею.

И Кэйа кивает, следуя за новой старой знакомой.