Пролог. Все в мире творится не нашим умом, а Божьим судом* (1/2)
Солнце плавно заходило за горизонт, окрашивая мир в кроваво красный цвет. Всё вокруг напоминало поле битвы: реки переливались багрянцем чей-то пролитой крови, птицы пели грустную песнь о потерянных мирных деньках, воздух наполнялся запахом гнилых листьев, нагретых за целый день солнцем, и это ворошило в памяти мальчика воспоминания о запахе трупов под его ногами.
Сидя на дне холодной, дергающейся от неровной езды деревянной повозки, мальчишка чувствовал, что начинает дрожать. Не от корявой дороги или незаметно подкравшегося холода близкой ночи, а от образов, что мелькали перед его глазами. Образы, которые он с удовольствием забыл бы на веки вечные.
Закрыв глаза, мальчик потряс головой, чтобы выбросить из памяти ужасные картины, но это не помогло. Он открыл глаза. Мир вокруг лишь причудливо завертелся, сливаясь в единый кровавый образ, пока не превратился в очередное болезненное воспоминание.
Люди бежали, спасаясь от гнева Неба, спотыкались, падали, кричали так, что сердце застывало, пропуская удары. В безумной агонии они разрывали на себе одежду, выдирали волосы и глаза, становясь похожими на чудищ из сказок. Или на грешников в аду, что наконец получили своё воздаяние. Величественные постройки рассыпались, превращаясь в пыль. Некогда плодородные и красивые сады теперь пылали в огне. Плакал ребёнок. Стоя над изувеченным телом матери, он сквозь слезы взывал к ней, пытаясь вернуть её в сознание, ещё не сознавая того, что все его усилия напрасны. Гнев Селестии невозможно было остановить. И разве мог оплот человеческого величия сравниться с мощью всесильных Богов? Ответом было проклятье, что постигло всех жителей безбожной земли.
-Кэйа! – раздался мужской голос будто издалека.
Мальчик открыл глаза и поднял голову. Над ним стоял мужчина с измученным и изможденным лицом. Он тряс мальчишку за плечо, стараясь привести его в чувства. Только сейчас Кэйа заметил, что повозка под ним перестала дрожать, спотыкаясь на ямах и ухабах. Они наконец куда-то приехали.
-Пап, что случилось? – голос мальчика был слабым и бесцветным.
-Я ведь говорил тебе не снимать повязку! – злость и усталость в голосе отца кольнули сердце сына, - Нельзя чтобы кто-то это увидел… И тебе нельзя видеть, понял? –он протянул ему кусок ткани, бормоча себе под нос: - Пока рано, слишком рано.
Под взглядом синих, устрашающих и холодных глаз, мальчик внутренне сжался и испуганно кивнул, быстро заматывая грязную тряпицу вокруг головы, чтобы спрятать правый глаз. Мир вокруг вдруг лишился чего-то важного, будто на знакомой картине не хватало маленькой детали, из-за чего она выглядела неполноценной.
Солнце в последний раз лизнуло горизонт, скрываясь где-то за холмами, словно хищник залез обратно в нору, насытившись своей добычей. Над их головами засияла бесстрастная луна, сглаживая и охлаждая серебристым сиянием измученные жарким днём земли. Россыпь звёзд приветливо мигала двум людям внизу с небосклона, отражаясь в их синих глазах.
-Мне снова виделось это, пап, - дрожащим голосом сказал мальчик, с мольбой уставившись на отца снизу-вверх, - Там было много… много страдающих людей, они обращались во что-то страшное, кричали и… - мальчик, будто вновь увидев все эти пугающие картины, замолчал, стараясь не заплакать от нахлынувших чувств, - Они кричат, но я не могу ничего сделать. Мне страшно, пап.