Точка невозврата. Ее история (1/2)
Каждый новый удар сердца все сильнее заглушал обиду, болью отзываясь в висках, а затем шел дальше и дальше, по всему организму, заполняя собой каждую клеточку.
«За что? Почему я?»
Вот именно, почему?
«Почему?..» — единственный вопрос, который задавала она себе, тихо бредя по пустым коридорам частной школы для «особенных» деток.
Она и сама была «особенной». Хотя тогда это ей ни о чем не говорило. Главное она уяснила для себя точно: она здесь не «своя».
Но в этом она ошибалась — «чужой» она тоже никогда не была.
Да и как могла быть «чужой» самая обаятельная девочка класса, которая когда-то так любила посмеяться и посплетничать о мальчиках в кругу подружек? Девочка из обеспеченной семьи, дочка премированного хирурга, владельца собственной клиники, младшая сестрёнка некогда самого популярного мальчика школы, что выпустился вот уже шесть лет назад, да и вообще, всеобщая любимица?
Вот и все, что знали, а вернее — думали, о ней ученики этой школы, что ходили в строгой форме цвета графита с небольшими ярко-клюквенными клетчатыми вставками.
Но, по правде, и не все учителя смогли бы сказать о ней нечто большее.
Да и зачем? Этого же вполне достаточно.
Кому какое дело до того кто она такая, и что творится у нее в душе?
Между тем, девушка пыталась справиться с потоком слез, в которых она буквально тонула. Холодная вода приятно успокаивала, боль в висках постепенно проходила. Но непрошенные крупные слезы продолжали литься потоком. Благо, дамская комната была пуста, и никто не мог слышать ее всхлипов.
«Да и зачем плакать?» — думала она про себя.
Действительно, к чему так расстраиваться в свой День рождения?
Ведь сегодня ей восемнадцать: она уже большая девочка.
«И нервные клетки не восстанавливаются, » — вспомнила она высказывание родителей, но по всей видимости, ЦНС и головному мозгу было наплевать на это.
У них было свое мнение: «поплачь, и станет легче!»
Ничего с этим не поделаешь: иногда нервная система дает сбой.
«Держи себя в руках, держи себя в руках!» — взмолилась она, пытаясь успокоиться.
Какое ей должно быть дело до того, что сказали о ней те склочницы? Что эти пустышки вообще знают? Она ведь сама прекрасно понимает, что никакая она не вертихвостка, не актриса погорелого театра, не неудачница… И на парней она никогда не бросалась, и не зыркала на них голодным взглядом!
Это чушь!
Она просто дружила с ними, и все. Оно и понятно — парни никогда не станут говорить о ней гадости за ее же собственной спиной! В отличие от тех же подружек.
Девушка пренебрежительно хмыкнула.
Подружки всегда будут строить козни за спиной.
И только подруги всегда выслушают и помогут — благо это она уже начала немного понимать.
Вспомнить хотя бы Разумовскую (бывшую Опалёву), что училась на класс старше. Ведь это именно она привела ее в театральный кружок. Просто — взяла за руку и привела.
Она тогда чувствовала себя совсем маленькой и беззащитной, а Настя казалась такой доброй, такой уверенной в себе. Не по годам взрослой и самостоятельной, хотя ей было всего шестнадцать. Хотя, почему — казалась? Она такой и была.
Именно Разумовская была ее настоящей подругой. Именно Настя приложила все усилия для того, чтобы она стала той, о которой сегодня в школе говорят: эффектная девушка, знающая себе цену.
И это правда.
Ну, или почти. По крайней мере, она уже твердо стоит на ногах, прокладывая свой собственный жизненный путь.
Прокладывала. Минут десять назад, когда собиралась домой. Немного уставшая после дополнительных двухчасовых занятий по истории, но тем не менее счастливая, зная, что дома ее ждут все родственники, что собрались только ради нее, чтобы поздравить.
И надо же было наткнуться на этих девок!
Компания сидела в пустом классе, вероятно ожидая учителя литературы, и как нечего делать довольно громко обсуждала ее, прекрасно зная, что девушка сегодня не будет присутствовать на элективе по случаю своего совершеннолетия.
«И как же все это противно!»
Может быть, нужно было уверенно войти в класс, громко хлопнув приоткрытой дверью о стену? Уж тогда бы она с радостью посмотрела, как эти прохиндейки будут изворачиваться! А как же без этого? Ведь они же — «подружки»!
Но эти мысли тут же были отброшены. Зачем же зря себя обманывать: если бы она это сделала, лучше от этого точно не стало.
«Я бы не смогла за себя постоять!»
Конечно, это было не совсем так, но она вряд ли отдавала себе в этом отчет.
В случае неожиданной перепалки — и она точно это знала — у нее не нашлось бы, что ответить, так как чувство злобного азарта быстро проходит, и его заменяет ступор.
«Эффект лестницы», — с горькой усмешкой подумала она, вспоминая, как читала об этом статью, что была размещена в толстенном учебнике по биологии, в разделе «Психология и мыслительные процессы».
А Настя знала, как нужно поступать с такими вот подружками, хотя никто бы не посмел сказать о ней что-то плохое. Ни в лицо, ни за спиной. Разумовская, обладавшая острым языком, быстро бы нашла, что ответить.
«Жаль, тебя сейчас нет со мной!» — с грустью подумала она.
Разумовская училась на модельера, параллельно занимаясь в модельной школе. Благо, внешность Насти это позволяла — она, без сомнений, была красива.
«Я не могу выбрать! Но одно другому не мешает, » — отшучивалась подруга.
Сейчас они виделись реже, и она очень остро ощущала одиночество. Рядом с подругой она чувствовала себя, словно за каменной стеной, и без этой поддержки мир потерял свои краски — слишком много недоброжелателей появилось вокруг нее.
Конечно, они были и раньше, но Настя всегда находила нужные слова, чтобы успокоить.
«Будь выше этого! Будь уверена в себе и не трать свое внимание на всякую посредственность!» — было главное правило Разумовский, и оно было действенным во все случаи жизни.
Она повторила эту фразу вслух. Слово в слово. Так, как это делала Настя.
Но почему-то обида не проходила. Более того, к ней постепенно примешивалось раздражение. А это ничем хорошим не кончится — вскоре она сорвется и будет вымещать злобу на окружающих, не разбираясь, кто попадается ей под руку.
А приходить с таким настроением домой девушке не хотелось.
«Нужно успокоиться.»
Вдох. Выдох.
Посчитать до десяти
Почти помогло: в глазах пощипывало, но слез уже не было, головной боли и вовсе не ощущалось.
Уже лучше. Теперь она может хоть как-то соображать.
Вновь проанализировав ситуацию, она пришла к выводу, что все эти слова были сказаны от недостатка мозгов, человеческой недоразвитости и от.
«И от зависти…» — с горечью добавила она.
В качестве доказательства своих слов, она посмотрела в зеркало, где отражалось миловидное, почти кукольное лицо, хоть и немного осунувшееся от неимоверной нагрузки, постоянного недосыпа, переживаний и расстройств. Кожа, обычно бело-фарфоровая, сейчас чуть припухла и покрылась красноватыми пятнами. Впрочем, они уже почти прошли. Но она была абсолютно уверена, что увидит точно такие же пятна, что покрывают ее ключицы, словно крапивница, если расстегнет две верхние пуговицы белоснежной рубашки.
«По крайней мере так ничего не видно, » — успокоила она себя, откидывая на спину густые светлые волосы и мимоходом разглаживая школьную пышную юбку.
В отличие от многих других учениц она ничего против школьной формы не имела. Одежда была удобной, аккуратной и прекрасно подчеркивала ее осиную талию и гибкую стройную фигуру.
А совсем недавно помогала скрыть недостатки…
«Спасибо танцам».
И маме, которая всегда говорила, что любая девушка должна быть грациозной и в меру спортивной.
К маминому совету она и прислушалась, выбирая свое хобби. В средней школе она была чуть полновата — не более, но тогда это ей сильно мешало. И спорт пришлось полюбить.
«Зато сейчас все очень даже неплохо».
Да, неплохо. Времена несуразных очков в толстой оправе и темной мешковатой одежды, что якобы скрывала все несовершенства тела, не так давно миновали, унося с собой и все едкие насмешки «крутых» старшеклассниц.
Теперь обидные обзывательства можно смело забыть!
Но проблема была в другом: все плохое редко забывается.
По крайней мере, до конца. А если и забудется, то скорее всего останется неприятный осадок, который гнусным червячком начнет подъедать тебя в самый неподходящий момент, порождая всевозможные комплексы.
Очередной жертвой этого червячка она и стала.
Конечно, она не хотела об этом думать, но когда-нибудь придется посмотреть своим страхам в глаза.
Но не сейчас.
Взглянув на себя еще раз, она взяла сумку с тетрадями и уже собралась уходить, но вдруг передумала. Выудив из внутреннего кармана тушь, она принялась аккуратно прокрашивать ресницы, длинные и светлые от природы.
Во время занятий в школе была запрещена любая косметика. А сейчас никто ее не увидит и не отчитает.
«Другое дело!» — бодро отметила она, невольно улыбаясь.
Теперь можно смело идти домой.
Она выдохнула и уверенно направилась обратно по коридору, давая себе установку, что ни словом, ни взглядом не выдаст свою минутную слабость.
«Хватит с меня этих сплетен!»
Впрочем, дверь кабинета литературы, как и все другие двери, была плотно закрыта, а значит, курсы по подготовке к экзаменам уже начались.
Немного помедлив, она направилась дальше, позволяя мышцам расслабиться, благодаря чему ее воинствующий вид немного смягчился.
Мысль о том, что уроки давно закончились, и дети уже были дома, а оставшиеся старшеклассники остались на дополнительных, немного обрадовала ее. Школа пустовала, и сейчас в ней было что-то мистически притягательное, что-то, что завораживает и отталкивает одновременно. Но что самое прекрасное — ни одного человека!
Не сказать, что она не любила людей, общество, — нет. И даже скорее наоборот. Ей нравилось общаться, смеяться, а иногда даже проказничать и дурачиться.
Просто сейчас на это все у нее не хватало ни времени, ни сил, и слова «большая компания» или «большое скопление людей» приводили ее в бешенство.
А казалось совсем недавно жизнь её была много спокойнее, и она получала большое удовольствие от походов по магазинам, кафешкам, кино и прочим увеселительным местам для молодежи, где можно вдоволь нагуляться, повеселиться и поболтать с подружками…
От этих мыслей внутри неприятно кольнуло, и она невольно вспомнила об этом предательстве.
Именно так она нарекла сегодняшнее происшествие. И это действительно было предательством. Она общалась с этими девушками, хотя близко они дружны не были, но тем не менее от них она такого не ожидала. С ней они всегда были приветливы и милы. И она тоже не была против их компании.
Кто же знал, что они представляют собой на самом деле?
Случалось ей по жизни общаться с разными людьми: с приятными и не очень. Но она уже научилась держать лицо и относиться ко всему с легкостью. Из-за этого многие знакомые незаслуженно считали ее непостоянной, поверхностной особой. Она это знала, но постепенно смирилась, пряча за образом ветреной хохотушки свою легкоранимую натуру. Впрочем, никто кроме родных и близких друзей не интересовался ее внутренним миром, поэтому держать свои истинные чувства под замком не представляло для нее особой трудности.
А сегодня она сорвалась! Просто, что-то щелкнуло в ней, и все. Это что-то копилось внутри уже довольно долгое время в виде усталости, неопределенности и полной отсутствии поддержки.
Нет, она, конечно, продолжала оставаться домашней любимицей, и несмотря на свой возраст все еще могла поделиться переживаниями с родителями. Но какой с этого прок? Ее папа как всегда послушает-послушает, да и поедет разбираться в школу, а заодно покарает всех верных и неверных. Рейд он, конечно, проведет, но от всевозможных проблем это не избавит. А возможно, сделает только хуже.
С такими настроениями она отворила входную дверь и вышла на крыльцо школы, откуда вниз вели многочисленные ступеньки. Здесь открывался чудесный вид на пришкольный участок, весь засаженный всевозможной растительностью.
Весна рано пришла в этом году. Все вокруг постепенно оживало: трава все более наливалась зеленью, распускались яркие весенние цветы, на деревьях проглядывали первые нежные листья…
Она невольно помедлила, наслаждаясь видом и вдыхая свежий апрельский воздух, в котором едва заметно ощущался аромат цветов.
Спустившись по каменным ступеням в сад, она вновь подумала, как же здорово наслаждаться всей этой красотой, когда никто не мешает и никуда не нужно торопиться!
«Как же хорошо и спокойно!» — в блаженстве подумала она, зажмурившись подставляя лицо теплому весеннему солнцу, надеясь, что может быть, в этот раз на носу появятся забавные веснушки, которых у нее никогда не было.
Неожиданно послышался звук закрывающейся двери, а затем кто-то легкой походкой начал спускаться.
Она горестно вздохнула.
Врата в Нирвану захлопнулись прямо перед ее носом, и она почувствовала разочарование. Никого не хотелось видеть. Ни с кем не хотелось говорить.
До ворот оставалось немного, и она уже решила, что возможно, ей удастся незаметно уйти, до того как этот человек…
— Алисия Баль!
«Ну вот! Нужно было сразу уйти. Ну как всегда…» — девушка с отвращением сморщила свой хорошенький носик.
Алисия узнала этот голос, и из-за этого ей стало тошно. Она не хотела видеть этого человека.
«Никогда. Никогда больше!»
А вот пришедший был иного мнения.
— Алисия, — обратился он к девушке, когда поравнялся с ней.
Она наконец обернулась.
— А тебе, я смотрю, что в лоб, что по лбу, — явно недружелюбно выдала она, осмотрев одноклассника.
Выпад прошел мимо цели: парень равнодушно пожал плечами.
— Да что вы все взъелись сегодня? — абсолютно беззлобно отклонился он от ответа.
Но тон девушки отметил.
— Наверно потому, что кто-то считает, что он лучше всех, и именно ему дозволено не носить форму.
— Это рубашка, — парень скинул легкую куртку и поднял руку, показывая, что по факту он в школьной форме.
Это действительно была рубашка. Правда, рукава ее были тщательно засучены, демонстрируя крепкие руки.
— А это джинсы, — не унималась Алисия.
Она сама не понимала почему, но ей хотелось выбесить его, хотелось, чтобы он разозлился, выругался, закричал… Хоть что-то.
Баль посмотрела на бесстрастное лицо одноклассника.
«Бесишь!»
И это вполне открыто читалось в ее едком взгляде.
— Они черные! — отрезал он. — Истеричка несчастная.
— Ты же не о джинсах хотел поговорить. Чего тебе, Остров? — колко спросила Баль, игнорируя оскорбление.
Но ее вопрос остался без ответа.
Воцарилось молчание, а Остров точно так же оценивающе осмотрел одноклассницу.
От этого взгляда Алисии стало не по себе.
Девушке было неприятно его общество, и парень это прекрасно осознавал.
«Он издевается надо мной!»
Этого она стерпеть не могла.
Резко развернувшись, девушка направилась к выходу.
«Домой, скорее домой!»
— Алисия, подойди ко мне.
Он не заставлял, и не смог бы заставить ее при всем желании, но она остановилась и невольно повиновалась.
— Что происходит? — как всегда спокойно поинтересовался парень, когда Баль подошла. — Почему ты меня избегаешь?
«Почему?.. И ты еще смеешь спрашивать?!» — она усмехнулась про себя.
— Ты не отвечаешь на мои сообщения, словно не замечаешь в школе и в любой ситуации делаешь вид, что меня и вовсе не существует. Скажи, я так похож на мебель?
Он выжидающе посмотрел на нее.
Непроницаемый взгляд больших серых глаз придавал его лицу вдумчивое и несколько отстраненное выражение. О том, что таилось в их глубине, Баль не догадывалась.
— И вовсе это не так, — чувствуя на себе холодный твердый взгляд, она внезапно потупилась, и от ее уверенности не осталось и следа.
— Да что ты? Ладно, — на минуту Рома задумался. — Ты ведь шла домой, верно?
Она неуверенно кивнула.
— Вот и отлично. Пошли!
Он не торопясь направился к выходу, предоставляя девушке любоваться широкой спиной.
— Ты издеваешься?! — Алисия наконец озвучила свой вопрос. — Никуда я с тобой не пойду!
Остров обернулся. На его лице играла торжествующая улыбка.
— Позволь узнать, почему же? — нарочито мягко спросил Рома, возвращаясь к ней.
Последовало молчание.
— Просто не хочу. Что ты пристал ко мне?! У меня нет настроения! — ее природа взяла верх. Импульс — и девушка уже рвет и мечет.
— Прекрати истерить. Я ничем тебя не обидел. Хотел поговорить, — и все! — казалось, Остров был само спокойствие.
После этих слов Баль осеклась. Ей стало стыдно за слабость, что так некстати показала себя во всей красе.
— Мне пора домой, — тихо произнесла Алисия, отворачиваясь и стремясь поскорее уйти.
— Подожди!
Остров схватил ее за тонкие холодные пальчики и притянул к себе.
— Подожди, — повторил он, но уже тише. — Я вовсе не хотел тебя доводить. Прости.
Она сглотнула и тупо уставилась на Рому, но руки не отняла.
Он, словно не заметив ее замешательства, продолжил:
— Я все ждал, когда же ты послушаешься здравого смысла, успокоишься и, наконец, улыбнешься мне, — в глубине его глаз читалась усмешка, словно он посмеивался в душе над чем-то, но над чем?
«Наверно, надо мной.»
От этой мысли ей хотелось рассердиться, но вместо этого Баль неожиданно душевно улыбнулась, чувствуя, как ослабив хватку, его теплые пальцы едва ощутимо касаются ее ладони, разнося тепло и спокойствие по всему телу.
— Я просто устала.
— От чего?
— От всего и ото всех. Хочу, чтобы весь этот дурдом поскорее закончился. Я больше так не могу!
— Ты справишься, ты молодец.
Алисия подняла на него глаза, полные благодарности. Ей редко кто говорил, что она «молодец».
Чаще девушку обвиняли в том, что она ослушалась, отошла от дела своей семьи, выбирая профессию актрисы, а не медика. В ее успех мало кто верил, и Баль со временем начала отчаиваться.
Всю свою сознательную жизнь девушка хотела стать врачом. Она читала медицинскую литературу, смотрела фильмы и сериалы про врачей, часто навещала отца на работе, иногда в больнице прогуливала уроки, а став старше стала подрабатывать помощницей секретаря в каникулы, заполняя анкеты, карты и прочую макулатуру.
Понятно, что у нее не было сомнений, какое направление выбрать.
Но не так давно Баль начала остывать к своему делу и вскоре поняла, что это не ее. Недолго думая, она объявила об этом родителям.
Их реакция была странной.
Отец не стал устраивать бурных сцен, уговаривать, запрещать… Нет.
«Одумаешься, » — единственное, что он сказал.
Тимур же вовсе промолчал: брат, который почти всегда был на ее стороне, не разделял интересов Алисии, считая творческую профессию несерьезной.
Не менее странной была и реакция мамы: как показалось девушке, в душе она радовалась.
«Вот только чему?» — недоумевала Алисия.
И больше к этому разговору они не возвращались.
Между тем, средняя Баль начала активно избавляться от прошлого.
Все медицинские статьи, дидактические материалы, выдержки, энциклопедии, что когда-то занимали почетное место на книжных полках ее комнаты и помогали узнавать тонкости профессии, были аккуратно сложены в картонные коробки и со временем вывезены в школьную библиотеку, а особо ценные экземпляры — в рабочий кабинет папы и уютную приемную мамы. Что же до тетрадей с её личными записями, планами, схемами, различными определениями, что Алисия заполняла на дополнительных занятиях или же самостоятельно в свободное время, исходя из личного опыта, то они вместе с учебниками и пособиями по биологии, химии, анатомии и естествознанию были переданы ее школьным знакомым, которые собирались поступать в медицинские ВУЗы. Поначалу она собиралась сдать всю эту тяжесть в макулатуру (а в особо горестные моменты просто сжечь), но она передумала, объясняя это тем, что накопленная информация для кого-то может быть более, чем полезна. Ведь кому-то могло быть также трудно, как и ей!
Когда в ее недельном расписании, плотно заполненном школой, танцами и многочисленными дополнительными занятиями по хореографии, актерскому мастерству и сценической речи не осталось времени ни для банального отдыха и нормального сна, ни для посиделок с мамой и маленькой Есенией, ни для вечерних прогулок с собакой, прекрасной Акита-ину по кличке Экки, Баль отчетливо поняла, что в этой жизни ей ничего не дастся просто так.
Но будучи целеустремленной и упорной девушкой, Алисия не собиралась сдаваться. К тому же, она была почти у финишной черты.
— Фортуна любит трудолюбивых и настойчивых, — спокойно произнес Остров, словно в подтверждение ее мыслей, в которых затерялась Алисия. — А ты именно такая.
Баль резко вырвалась из плена далеко не самых приятных воспоминаний, что только на несколько секунд захлестнули ее. И на это короткое время сознание словно покинуло ее.
«Где мой разум?» — вопрошала она, но бестолку.
Впрочем, он вскоре вернулся, когда Рома поднес ей сжатый кулак.
Алисия, все еще находясь в прострации, была не в состоянии что-либо понять. Девушка лишь подняла на одноклассника растерянный взгляд и беззвучно спросила одними губами:
— Что?
Но тело среагировало быстрее.
Баль машинально подставила свободную ладошку, в которую тут же опустилась красивая цепочка с маленькой короной вместо кулона.
— Я подошел, чтобы поздравить тебя с днем рождения, принцесса, — тихо объявил он.
Алисию передернуло: так ее называли только дома. И Рома знал это.
Но она никогда не задумывалась над тем, что в нужный момент все происходит само собой. Вот и сейчас. Остров сам не осознал, что он сделал, и как это получилось.
— Спасибо, — тихо проговорила Баль и точно так же сжала подарок в кулачок, незаметно перебирая пальчиками, не зная, куда себя деть от смущения.
Пересилив себя, девушка все-таки посмотрела на Острова.
— Но, у меня есть имя.
Рома улыбнулся.
Такой улыбки давно не появлялось на его лице. Возможно, даже с тех далеких времен, когда они были детьми.
«Это было так давно…»
Но она прекрасно все помнит.
Даже не догадываясь, что помнит и он.
Глупо подумать, но кажется, что с тех времён ничего не изменилось: они продолжали жить по соседству, их родители так же были близкими друзьями и коллегами, иногда наведывались друг к другу в гости, вместе отмечали праздники и дарили подарки, а их дети оставались хорошими друзьями.
Но последнее было не совсем правдой. И родители Баль и Островы прекрасно это знали, но понять причины не могли.
Младшие девочки действительно были дружны. Смешливая и непоседливая малышка Есения, так похожая на сестру, и Нора, которая была постарше, — скромная молчаливая девочка с грустными карими глазами и такими же темными волосами, что всегда были заплетены в тяжёлые длинные косы, — на удивление хорошо ладили, хотя и были так непохожи.
Но к большому огорчению родителей обоих семейств, такой дружбы не было между Алисией и Ромой.
По крайней мере, сейчас: сложно представить, но когда-то они были лучшими друзьями, а став старше — оставались верными товарищами.
Но со временем их отношения становились все более натянутыми, пока не приобрели стадию поверхностного знакомства.
А сейчас глядя на него, Алисия вспоминала то далекое, навсегда ушедшее время, когда все было хорошо, когда она могла подолгу болтать с ним, смотреть в его холодные глаза, держать его за руку, чувствовать его теплое щекочущее дыхание у себя над ухом, когда она сидела, прислонившись к нему спиной, в то время как он учил ее играть на гитаре.
Поддавшись воспоминаниям, Баль мысленно попыталась сравнить Рому из прошлого с тем человеком, что сейчас стоял перед ней.
Обычно Остров был холоден и скуп на эмоции. А сейчас…