Психолог у психолога (1/2)

POV Андрей Сергеевич.

Будни смешались в однородную массу, все больше затягивая в вязкую рутину. Я полностью погряз в работе и подолгу засиживался в школе, занимаясь все той же муторной бумажной работой, все так же разбираясь в подростковых проблемах, которых, к слову, стало раз в десять больше с началом знаменитой экзаменационной недели, в течение которой учащиеся девятых и одиннадцатых классов испытывали свои силы знания на так называемых «пробниках». В общем, жуть.

Я уже привык к постоянным конфликтам, дракам, слезам и жалобам, но, думаю, никогда не смогу свыкнуться с постоянным шумом. Благо, он прерывался хотя бы на время занятий.

Одним таким же обычным, не отличающимся от других днем мое очередное занятие с Настасьей прервал звонок. Именно этого звонка я с нетерпением ждал в течение последних двух дней.

Извинившись перед Скворцовой, я ответил на звонок моего хорошего друга, предварительно прикрыв за собой дверь.

Женя учился в том же университете, на том же направлении, что и я, но на курс выше. Уж кто-то, а он со своим всепоглощающим оптимизмом мог решить практически любую проблему, найти подход почти к любому человеку, хотя в его теоретических знаниях я не был так уверен.

К сожалению, у меня было все с точностью до наоборот.

Женя согласился посмотреть результаты Настасьи, и именно на его помощь я очень рассчитывал.

Мой голос словно разрезал удивительную тишину, царившую в школе: у детей шли занятия.

— Да? Нет, уже не отвлекаешь. Что можешь сказать? Так…

Меня прервал звонок, оповещающий о конце урока.

Сейчас начнется.

Как будто по мановению волшебной палочки по школьным коридорам начали разноситься голоса, звуки шагов, крики и смех, сливаясь воедино и превращаясь в неразборчивый гам, который постепенно нарастал.

— Так. Я точно буду у себя часа через полтора. Жду, — успел произнести я, взглянув на наручные часы, прежде чем ужасный шум полностью заглушил бы меня. Спасаясь от него, я вернулся в свой кабинет.

— Я не люблю школу за это, — тихо заметила Скворцова, бросив на меня короткий взгляд исподлобья. Что ж, нужно учиться скрывать недовольство.

— Никак не могу привыкнуть, — улыбнулся я и спокойно посмотрел на Скворцову. Она тут же опустила глаза на очередной тест.

И все-таки, Настасья довольно усидчивая и внимательная девочка, в этом я точно убедился во время наших занятий. Не пойму, что же ей мешает нормально учиться.

Я вновь посмотрел на нее. Скворцова как обычно сидела на пуфике, в самом дальнем углу кабинета, хотя я прежде неоднократно предлагал ей сесть поближе, но всегда получал мягкий отказ.

Почувствовав мой взгляд, она слегка покраснела.

Может быть, дело в ее застенчивости? Довольно часто именно она становится причиной замкнутости и неуверенности в себе, как следствие — плохая успеваемость и закрытость от сверстников. Да и не только от них.

Я нарочно продолжал рассматривать ее. Жестоко конечно, но мне нужно было проверить.

Скворцова покраснела сильнее, заправила прядку темных волос за ухо, смахнула несуществующую испарину с виска и еще ниже наклонилась к тесту. Глаза не подняла, не попыталась как-то ретироваться от раздражителя. Значит, в нашем случае это не крайняя степень интроверсии, не неприятие других людей. Простая стеснительность.

Хм, довольно мило.

Но стесняется ли Настасья конкретно меня, или малознакомых людей, или это просто ее обычное состояние?

Нужно будет навестить ее, может, проблема кроется именно в ее семье. Такое тоже не редкость. Заодно посмотрю, как она ведёт себя при близких, т.е. в «своем» кругу.

Как обычно закончив наши занятия, мы вместе покинули здание школы. Распахнув тяжелую входную дверь и пропуская вперед Настасью, я перешагнул порог, после чего сделал глубокий исцеляющий вдох. Холодный воздух заполнил легкие, заставляя организм пробудиться и забыть об усталости. Преодолев бетонные ступеньки, порой кажущиеся бесконечными, я достиг земли и вскоре догнал Скворцову, что ходила много медленнее меня, задумчиво уставившись под ноги. До школьных ворот мы шли в молчании, каждый рассуждая о чем-то своем. Пройдя сквозь калитку, Настасья рассеянно попрощалась со мной и направилась в сторону остановки.

— Настасья! — окликнул я Скворцову, на что та обернулась и удивленно посмотрела на меня.

Немного подумав, она направилась обратно.

— Ты сейчас идешь домой?

— Да, — кивнула Скворцова и в очередной раз поскользнулась на льду, но я успел схватить ее за руку.

— Пойдем, я тебя подвезу.

Она недоуменно уставилась на меня и отрицательно замотала головой.

— На улице холодно, — возразил я. — К тому же, с такой обувью ты далеко не уйдешь.

— Пойдем, — добавил я и вновь крепко взяв Скворцову за руку, чтобы девочка, не дай бог, хорошенько не навернулась, направился в противоположную сторону, туда, где находилась парковка.

Весь путь мы провели в молчании. Настасья откинулась на заднее сидение и прислонилась головой к стеклу, закрыв глаза. Я не стал докучать ей расспросами.

Итак умаялась, бедная.

Вскоре я остановился у нужного подъезда.

На улице было еще довольно светло, но попрощавшись, я все-таки добавил:

— Осторожно по пути: внизу лед, так что внимательно смотри под ноги.

Скворцова кивнула и, закрывая дверь, смущенно произнесла:

— Спасибо за то, что подвезли. На улице вправду очень холодно.

При этом она едва заметно улыбнулась.

Я тоже улыбнулся в ответ и кивнул ей.

Отъехал я, когда увидел, что Настасья, поеживаясь от холода и периодически скользя на льду, благополучно зашла в свой подъезд.

***

Сидя в небольшой, полутемной комнате, оборудованной под кабинет, и удобно откинувшись на мягкую обивку уютного диванчика, я безрезультатно листал «поставь какую-нибудь заумную психологическую книгу», надеясь, что я все-таки смогу найти хоть какую-то зацепку, хоть какой-то дельный совет. Но тщетно.

Это все была обычная теория: высказывания заумных профессоров, древних философов и прочая «полезная» информация. Которая, увы, в данной ситуации мне не поможет.

Нужно будет посмотреть что-то из детской психологии.

А такой литературы у меня не было — прежде я не работал с детьми, и вообще не подозревал, что когда-то придется.

Быть конфликтологом в компании куда проще.

Я глубоко задумался.

Из этой прострации меня вывел приглушенный стук кнокера о входную дверь.

— То есть никаких отклонений нет? — уже сидя на кухне спросил я только что пришедшего Женю.

— Нет. Если, конечно, ты не считаешь прогрессирующую депрессию отклонением, — чуть усмехнувшись, ответил тот.

Мне было не до шуток.

И вообще, с чего он взял, что это именно депрессия? Подавленное состояние не обязательно сразу же «депрессия».

Я неодобрительно посмотрел на него. Правильно поняв намек, Женя перестал улыбаться и серьезно заговорил:

— Кое-что меня действительно здесь смутило. Смотри, — психолог перелистнул страницу и ткнул в строчку, отмеченную красным маркером моей же рукой.

— Фрустрация*?

— Именно. Заметь, показатели неимоверно завышены. Я думаю, от этого и надо отталкиваться! — победно произнес Женя.

— Ты думаешь, это и стало причиной ее подавленности?

Женя молча кивнул.

— Я уже думал над этим. Но, нет. Это маловероятно.

— Почему ты так думаешь? — светло-зеленые глаза друга выражали крайнее удивление.

На это я лишь глубоко вздохнул:

— Мне ли тебе говорить, друг мой, что фрустрация — это что-то вроде конфликта двух тенденций: цель — реакция. Понимаешь? Иными словами, я знаю, чего хочу, но какие-то объективные трудности не дают мне этого добиться…

— Ты мне еще Уотерхауза и Чайльда вместе с Фарбером* вспомни, — фыркнул Лавин. — Я знаю, что такое «фрустрация», лекции старика Васильева не прогуливал. Объясни лучше, по каким причинам ты ее сразу отметаешь?

— Понимаешь, — начал я, — это психологическое состояние возникает из-за мелких неудач, проблем, внешних и внутренних, именно с реализацией планов. А какие могут быть планы у старшеклассницы, которая прямо заявляет «я человек без будущего»?

На это мой собеседник развел руками.

— Тогда, в чем же причина?

— Если бы я знал.

— Ты ведь давно с ней занимаешься? — спросил Лавин после недолгого молчания.

— Я работаю в школе около месяца. Наши занятия начались примерно тогда же.

— Мда.

— Что «мда»? У тебя есть варианты, как помочь ей? Или ты просто так пришел? — меня начинала выбешивать эта ситуация.

— Нет, я не знаю, как помочь ей, — он насмешливо улыбнулся. — Но я знаю, как помочь тебе.

— Ты издеваешься?

— Вовсе нет. Проблема в тебе, — он снова замолчал. — Что ты знаешь об этой девушке, кроме имени, фамилии и номера класса? Ну и этих результатов, безусловно.

Я промолчал.

— Вот именно, ни-че-го. Ладно, не сердись. Я веду к тому, что тебе нужно не тесты с ней решать, а просто разговаривать. Нет, не как педагог-ребенок, хотя бы потому, что она уже взрослая, а как человек-человек. Будь проще, и вперед, помогать людям.

— Не знал, что мой друг такой альтруист, — едко заметил я. — Может, тогда и мне поможешь?