запах ночных костров (бокуака) (2/2)
— Нужно его повесить. Я все организую, если позволите.
Староста насупился, с презрением смотря на Акааши, а затем жестом поманил к себе пастора деревенской церкви. Их перешептывания не долетали до слуха охотника, но вскоре те и без того озвучили принятое ими решение.
— Ладно, мы повесим ведьмака. Пусть его проклятая душа и не очистится святым пламенем от содеянного зла, но мы все же избавим нашу деревню от насылаемых им бед. Мистер Бокуто, закончите работу.
Кивнув, Бокуто выхватил Акааши из рук конвоиров и затолкал в сторону виселицы, где прилюдно казнили приговоренных за любые, отличные от колдовства, деяния.
Акааши покорно взошел на эшафот и рухнул на колени, будто разом истратив все силы.
— А ну поднимайся! — Бокуто, сгребая его за шкирку, дернул Акааши вверх.
Возбужденная толпа, окружив деревянный помост, с замиранием наблюдала за подготовкой к казне — впервые с начала охоты ведьму отдали на повешение, а не бросили в костер. Но когда охотник наконец накинул на шею Акааши толстую петлю, народ наперебой загудел. Кто-то вздыхал, едва сдерживая слезы, другие же выкрикивали гадости, желая ведьмаку мучительной смерти и побыстрее возвращаться в ад.
Нахлобучив на голову Акааши холщовый мешок, Бокуто подошел к спусковому механизму, без единого колебания дернул рычаг, и худое тело Акааши, коротко вздрогнув, закачалось над раззинутой под ним пустотой.
— Избавься от тела, раз уж оно не превратилось в пепел, — с пренебрежением бросил староста, уходя с площади, когда приговор был исполнен.
— Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь, — заверил в ответ Бокуто.
Когда зеваки разбрелись обратно по своим домам, Бокуто высвободил из петли Акааши, с легкостью поднял тело на руки и, спустясь вместе с ним с эшафота, зашагал обратно в сторону леса, откуда не так давно вывел Акааши прямиком на смерть. Едва между стволов деревьев замаячил дом, навстречу Бокуто вылетел взбудораженный Фуко, продолжая кружить над его головой, пока охотник со своей ношей не вступил на порог.
— Я вернул его, как и обещал, — произнес Бокуто, обращаясь к птице, наблюдавшей за ним с насеста под крышей. Даже не обладая даром Акааши, он, кажется, понимал каждую интонацию в голосе Фуко.
Сыч смотрел на неподвижное тело хозяина на постели и то и дело что-то тревожно ухал.
— Да подожди ты, он скоро очнется, как только действие выпитого им отвара ослабнет, — Бокуто приложил ладонь к теплеющему лбу Акааши, а затем накрыл одеялом и ушел на кухню, чтобы разогреть воду.
— Котаро? — удивился Акааши, столкнувшись на пороге с нежданным гостем, принесшим с собой запах сырого леса, костра и неминуемой беды.
— Я должен привести тебя на площадь для казни. Ты обвиняешься в колдовстве и приговорен к смерти, — произнес без предисловий Бокуто.
Акааши жестом пригласил его войти, затворил дверь, а после, развернувшись к гостю лицом, смиренно протянул руки.
— Ну так веди.
— Сначала необходимо подготовиться. У меня есть план, Кейджи. Я не позволю им убить тебя, — произнес Бокуто, сгребая в своих крепких руках хрупкую фигуру Акааши. — Ты можешь все еще не верить в искренность моих чувств, но ты обязан понимать, что я не желаю тебе зла, — шептал он. Акааши едва ли шелохнулся в его тесных объятиях, прислушиваясь к частым ударам сердца в широкой груди у себя под ухом. — Ты ведь знаешь, я исполнял приказы старосты не из ненависти к тем, кого мне приходилось преследовать, я оберегал мою семью. Я здесь такой же чужак, как и ты, Кейджи, и если бы я ослушался и не повиновался, то Клейтон угрожал забрать моих сестер. Но отдать им на растерзание еще и тебя просто выше моих сил.
— И что ты предлагаешь? — тихо озвучил вопрос Акааши, чувствуя, как тело Котаро пробивает мелкая дрожбь.
— Я знаю старый трюк*, но ты должен мне помочь.
Выпустив Акааши из своей медвежьей хватки, Бокуто отвел его к креслу, усадил, а затем наскоро озвучил то, что скрывалось в его уме.
— У меня есть снадобье, я использую его в очень редких случаях, потому как неправильная дозировка способна убить, подобно яду. Однако с его помощью вполне возможно обмануть старосту, если он решит удостовериться, что я правда мертв, — поделился Акааши, выслушав план Бокуто.
— Ты уверен, что оно не навредит? — взволнованно уточнил Котаро, опустившись перед Акааши. Одной своей грубоватой, чуть шершавой от работы ладонью он с легкостью накрывал почти обе ладони Акааши, кажется, насквозь пропахшие душистой мятой и горечью лесных трав.
— Всему, что я умею, научила меня моя покойная бабушка, а мастерству этой женщины доверяли даже самые предвзятые из людей, — с мягкой улыбкой на тонких губах ответил Акааши. — Сколько у нас в запасе времени?
— Мало, — признался Бокуто. — Чем быстрее я приведу тебя в деревню, тем меньше шансов, что нас в чем-то заподозрят.
— Тогда стоит поторопиться.
По чуть-чуть отпивая из щербатой чашки пахучий чай, над которым полупрозрачными змейками клубился пар, Акааши ласково смотрел на заснувшего в старом громоздком кресле Бокуто, так и не дождавшегося, когда он очнется от действия медицинского снадобья. Фуко, вернувшись на свое любимое место возле изголовья кровати и спрятав голову в пышном оперении на грудке, кажется, окончательно успокоился и тоже задремал, убедившись, что хозяин и правда не пострадал.
Вероятно, потревоженный смутными образами, Бокуто нервно дернулся во сне, и Акааши с грустью подумал, что уже на рассвете им придется расстаться, когда он навсегда покинет свой дом, получив дарованный ему Котаро шанс на жизнь. Положив кружку на стол, Акааши аккуратно набросил на Бокуто плед и, на секунду замявшись, целомудренно поцеловал его в слегка приоткрытые губы.
Вопреки неминуемо близящейся с каждым предрассветным часом разлуке, Кейджи свято верил, что вскоре они с Бокуто встретятся вновь, чтобы теперь уже вместе начать новую жизнь где-то далеко от этих прогнивших и погрязших в слепом безумии мест.