Глава 3. Недобрые вести (1/2)
Несмотря на довольно-таки поздний час, в комнате горел свет. Не яркий, ослепляющий и режущий глаза, подобно вспышке молнии, неоновый и электрический - такому было место лишь в подсобных да рабочих помещениях; теплый, живой, приглушенный тонким почти как бумага матовым стеклом и пахнущий ароматным маслом. Зажигалась эта лампа, внешне схожая с китайским фонариком, только чуть менее яркая, туманно-белая и лишь на одной из стенок украшенная изображением побега бамбука, далеко не всякий день. Лишь когда хозяин желал уединиться именно в этой комнате, что было знаком для прочих обитателей дома: для собственного же блага и безопасности не тревожить его.
Знал об этом и один из стражей, командир отряда ниндзя Мамору Омукэ, в чьи обязанности входила охрана владений господина Ороку, а также всего и всех, на их территории находящихся. Всем им хорошо было известно, что следует делать при обнаружении чужака, а также попытке бегства обреченных мастером на заключение. И вот сейчас на долю командира сегодняшней охраны покоев молодой госпожи, дочери мастера, выпало дважды нарушить неписаные правила. Воин знал, что каждый такой проступок смертельно опасен для провинившегося, о том же, чем обернется двойное нарушение, лучше было бы и вовсе не думать. Однако сегодня приходилось выбирать из двух зол.
***</p>
Негромкий стук повторился. Оторвавшись от изучаемой бумаги - отчета из отдаленного филиала их компании, Шредер раздраженно оглянулся в сторону двери. Кого бы ни принесли сегодня демоны, он явно не вовремя. Поступившие вести никак нельзя было назвать добрыми: ни появление конкуренции в той области, которую известный бизнесмен и якудза по совместительству издавна считал своей; ни, тем более, невозможность устранить помеху цивильными способами (к которым господин Ороку относил подкуп, клевету и в целом все методы, не связанные с физическим насилием). А значит, следовало продумать более жесткую акцию, которая и наглядно бы объяснила наглецам, что к чему, поставив на место, и, в то же время, не бросила бы тени на доброе имя его собственной компании. Задача непростая, но решаемая. Почти наверняка, было бы время и возможность сосредоточиться.
И вот, стоило только приступить к делу... Что ж, будем надеяться, что этот глупец не побеспокоил хозяина зря - ради его же блага.
- Войдите, - резко бросил мастер ниндзя, отложив в сторону бумаги и выпрямившись.
Дверь с неслышным шорохом скользнула в сторону. Один из воинов клана, совершенно неразличимый от остальных в своей черной униформе, скрывающей и лицо, шагнул через порог, поклонился и опустился на одно колено.
- В чем дело? - обвиняющим тоном повторил Шредер, видя, что гонец не торопится с докладом. Его кольнуло неприятное предчувствие, которому мастер ниндзя привык доверять: полученные недобрые вести были далеко не последними. Но вот сколь велики потери?..
- Простите, мастер, - подняв было голову, воин вновь опустил ее, избегая встречаться взглядом с хозяином. - Мне пришлось нарушить ваш покой, чтобы сообщить крайне неприятное известие. Госпожа Караи...
- Что?! - чего-чего, а уж неприятностей с этой стороны господин Ороку ожидал в последнюю очередь. Он рывком поднялся на ноги, даже не заметив, как подался назад в испуге злополучный вестник. И что-то в голосе последнего заставило Шредера спросить, уже чуть иным тоном. - Что с ней?
”Ни за что на свете”, - отозвались в памяти рефреном произнесенные дочерью слова в ответ на его приказ. Тогда он не придал им значения, сочтя за глупый каприз, но сейчас... как далеко это зашло?.. Невольно мастер ниндзя припомнил содержимое комнаты, в которой велел запереть неслушницу до дальнейших распоряжений. Вроде бы в ней не должно быть ничего опасного, однако...
- Простите, господин, - все таким же тихим, неуверенным голосом отозвался воин. - Она... сбежала.
Последние слова обухом ударили по сознанию, отказывающемуся принимать даже возможность такого непотребства. Сбежала?... куноити, выше всего на свете ставящая свой долг и честь, преданная ему всей душой, лучшая из лучших - и... сбежала? Как такое может быть? Как?!
Обладавший железной выдержкой и потрясающим самообладанием, на какой-то миг Ороку Саки поддался эмоциям, явственно отразившимся на его лице. Но лишь на мгновение, после чего выражение его вновь стало каменно-непреклонным. Согнувшийся в раболепном поклоне страж не успел заметить ничего.