Часть 1. Сколько стоит мечта. Глава 1. Прости и прощай (1/2)
18 годами ранее…
На Нью-Йорк опустилась ночь, раскрасив улицы во множество цветов яркими огнями фонарей, витрин и подвесных неоновых реклам. «Город, который никогда не спит» – название это мегаполис получил совсем не случайно. Вот и сейчас на улицах его продолжалась совершенно обычная жизнь, лишь немного поутихшая с наступлением вечера. Но ночь не сдала своих позиций, затаившись в темных переулках, на крышах высоток и в тени мостов и карнизов, терпеливо ожидая своего часа, чтобы занять, заполнить собою еще хотя бы один уголок.
В одной из таких теней, почти совсем не различимая в темно-сером форменном костюме, на одном из карнизов стояла темноволосая девушка и сумрачным взглядом созерцала город. Хотя, нет, стоит быть справедливыми, жизнь ночного мегаполиса интересовала ее менее всего. Глаза незнакомки не отрывались от одного из зданий, выделявшегося даже в палитре богатого на цвета и формы Нью-Йорка. Здания, которое она привыкла считать домом и убежищем, самым важным и надежным (после их особняка в Осаке) места на Земле. Места, ставшего ее тюрьмой…
Горящий даже в ночном полумраке тревожным алым цветом символ, одновременно схожий с полураспустившимся цветком и пламенем, притягивал ее взгляд помимо воли даже сейчас. Подспудно подавляя своим мрачным величием, заставляя ощутить себя слабой и ничтожной, заблудшей и потерявшейся. Призывая вернуться под свою сень, на путь, что она, Ороку Караи, по доброй воле покинула сегодня. Покинула, чтобы никогда не возвращаться…
Девушка встряхнула головой, освобождаясь от наваждения, отбрасывая от лица упавшие из-под сбившейся налобной повязки пряди, с усилием отводя взгляд от символа.
– Прости… – прошептали губы еле слышно.
Вот так… Даже сейчас Караи продолжала ощущать чувство вины перед отцом… точнее, тем, кого она привыкла так звать. Впрочем, степень их родства никогда сильно не волновала ее. Ороку Саки вырастил ее, найденную в безлюдном заброшенном домишке на окраине Осаки, голодную, замерзшую и несчастную, спас ей жизнь и дал все, что она имела. Караи была слишком мала, чтобы помнить это (лишь краткие тревожные образы остались в ее памяти из того периода), да и не слишком стремилась. Она безоговорочно верила отцу на слово, даже позднее, когда, по его настоянию, стала куноити и его первым заместителем в клане. Мастер был для нее всем, центром ее мироздания, и всю недолгую жизнь Караи положила на служение ему, первому и единственному человеку в ее жизни. И даже так не надеялась хоть мало отблагодарить его за все.
«Был». «Стремилась»… Когда, в какой момент прежняя жизнь ее стала прошлой, чуждой, невыносимой? Когда появились вопросы, на которые не было ответа, и желания, шедшие вразрез с долгом? Караи старалась не задумываться об этом, хотя в глубине души знала. Когда в ее жизни появился он. Друг и враг в едином лице. Существо, бывшее ошибкой природы, но заставившее ее задуматься о справедливости мироустройства. А в конечном итоге – нарушить то, что было смыслом ее существования – клятву верности мастеру. Леонардо…
Видят боги, она долго, мучительно долго сопротивлялась странной противоестественной симпатии, что вызывал у нее кровный враг. Не раз и не два сходилась куноити с ним и его зеленокожими братьями в яростном поединке, искренне желая им погибели. Но, если в случае с другими мутантами желание это оставалось с ней до конца, добавляя изобретательности и жестокости (ибо для достижения цели все средства хороши), с ним почему-то так не получалось. Леонардо, лидер черепашьей команды, противостоящей их клану, никогда не опускался до нее в неразборчивости, но победить его почему-то не удавалось все равно. И охватывало странное смущение (совершенно нелепое, конечно) и ощущение, что он в чем-то превосходит ее. И старательно изгоняемое восхищение, убить которого не сумела даже попытка покушения на отца.
Леонардо… судьбе было угодно поставить его на ее пути для испытания крепости ее духа и верности заветам. И Караи не посрамила их. Им не суждено быть вместе, как бы ни сходились их идеалы и как бы ни был привлекателен ей этот странный зеленокожий парень. Куноити догадывалась безошибочным женским чутьем, что Леонардо влюблен в нее, и вполне могла бы воспользоваться этим в своих целях. Наверное, и должна была. Но это было слишком даже для нее.
И все же она отказала ему при их последней встрече. Куноити не знала и не желала знать, как именно удавалось ее избраннику ускользать от братьев, равно как и каким образом ему удалось вычислить ее излюбленное место, куда Караи приходила, когда хотела остаться наедине с собой. Их встречи, поначалу совершенно ожидаемо начинавшиеся поединком (а порой и заканчивавшиеся им же), со временем стали более мирными. Но ей было невыносимо жить на две стороны, старательно придумывая оправдания для отца, отчего им не удалось на этот раз прикончить черепах, и сохранять спокойствие при встречах (куноити старательно избегала даже в мыслях слово «свидание»), неизбежно завершавшихся попытками избранника склонить ее на его сторону.
Именно последнее стало камнем преткновения, вынудившим Караи сделать непростой выбор. Выбор не в пользу Леонардо. Да, годы ее беззаветного служения и искренней веры в непогрешимость мастера (не без помощи черепахи) остались в прошлом. И все же… все же он был ее отцом. И она просто не могла подло предать его из-за такой пустяшной причины, как собственные эмоции.
Выбор отозвался острой болью в душе, так, словно из самой глубины ее существа вырвали сочившийся кровью кусок и оставили долго, мучительно долго заживать. Но она – куноити и привыкла беззвучно терпеть боль. Особенно когда было ради кого терпеть.
Однако тот, ради кого Караи принесла жертву, даже не заметил этого. Либо – что более вероятно – воспринял как должное. Так было не единожды, но до сего дня девушка не воспринимала это так болезненно. Сейчас же почему-то было иначе. Должно быть, оттого, что впервые в жизни ей действительно было что терять. И что скрывать. Отец же в момент, когда Караи более всего нуждалась в его обществе, отдалился от нее, занятый бесконечными своими планами и прожектами. До нее же, дочери, у магната и мастера клана не было дела. Как обычно…
Но и это она бы стерпела бы, если бы еще не одно «но». Если бы в этот сложный момент от нее не потребовалась еще одна жертва, потребованная точно так же мимоходом, как само собой разумеющееся. В город прибыл компаньон отца, по совместительству также якудза и (если не врали слухи, ходившие о нем среди воинов Фут) ниндзя. Насколько знала Караи, отец ни с кем не поддерживал дружеских отношений, справедливо подозревая в коллегах возможных конкурентов. Таковым вполне мог оказаться и господин Дзироко Шимацу.