Глава 5 (2/2)
Разогрев рис с морепродуктами, Кано присел напротив всё ещё открытых сёдзи и иногда мельком посматривал на природу. Было непривычно обедать одному, ведь хоть они и не разговаривали во время еды, от самого присутствия мужчины мальчику становилось легче на душе. Да и временами, когда еда была поистине вкусной, Кано забывал о глухой, но всё такой же сильной боли, что тяжёлым грузом поселилась где-то под сердцем, обжигая ядовитым пламенем. Это случалось, когда он ночами вспоминал своего старшего брата, размышляя над тем, что бы он сейчас делал, будь жив. Даже несмотря на боль, он упорно продолжал вспоминать, бережно храня последнюю кроху тепла, что дарил ему брат.
Мотнув головой, дабы отогнать ненужные сейчас мысли, он вновь поднял глаза, чтобы посмотреть в сторону леса. Не успев сдержаться, мальчик слегка дёрнулся от неожиданности, когда увидел напротив себя Фудо, который смотрел на него с улыбкой, чуть напряжённой, натянутой и… обеспокоенной? Он шумно сглотнул, ещё не до конца отойдя от шока, и поспешно отвёл взгляд, когда понял, что смотрит тому прямо в глаза.
— Я вовремя, да? — кивком указав на тарелку Кано, мужчина медленно встал, чтобы наложить себе порцию. — Как только поедим, разберём вещи. Я прикупил тебе кое-что. Надеюсь, тебе понравится, — подмигнув, он тут же принялся за еду. На этом их разговор был временно закончен.
Иногда мальчик порывался что-то сказать, но видя перед собой мирно жующего Киёмори, переводил взгляд на свой рис и думал, что чем быстрее он это съест, тем быстрее начнёт расспрашивать мужчину. Да и не хотелось прерывать его на середине трапезы, ведь они всегда ели в тишине — только сегодня Киёмори нарушил её, чтобы сказать ему, что он задержится. По какой-то причине это было важно для него, а Кано не спешил обесценивать эту причину.
Когда палочки были отложены, а последняя крупинка риса съедена, мужчина неторопливо встал, всё также отряхивая колени, и улыбнулся Кано.
— Пойдём, посидим на энгаве. Покажу тебе, что купил.
Поднявшись, Кано поспешил вслед за мужчиной и, придя на место, по привычке сел на колени, хотя Фудо присел в позу агура. Перед ним уже лежало несколько свёртков, обёрнутых плотной бумагой грязно-жёлтого цвета и перевязанных тонкой коричневой бечёвкой. Сбоку от него находился полупустой пакет.
— Вот, смотри. В этой одежде ты сможешь тренироваться, — ловким движением он развязал верёвку и резко раскрыл бумагу, из-за чего та тихо зашуршала. Из одежды здесь лежала лишь пара тёмных футболок и пара лёгких свободных штанов. — А вот это для дома, — развернув второй свёрток, перед ним положили несколько цветастых футболок и светлых шорт. — И, наконец, для выхода, — третий свёрток содержал в себе кимоно синего цвета, аккуратно расшитое белыми узорами (с виду не очень дорогое, но определённо качественное) и широкий пояс. Кано заметил, что кимоно было женским.
Ребёнок внимательно посмотрел на мужчину, решая сказать ли тому, что он — мальчик, и такое кимоно ему не подойдёт. Уже открыл рот, чтобы сказать правду, но неожиданно для него самого вырвалось совершенно другое:
— Почему вы живёте в лесу? — и тут же его захлопнул, нервно дёрнувшись корпусом назад, ожидая гневной реакции. Отец бы точно разозлился, задай он ненужный вопрос.
Кажется, Киёмори тоже не ожидал такого, потому что, вскинув брови, удивлённо взирал на него, не зная, что ответить, но после быстро совладал с эмоциями. Лицо его постепенно разгладилось, а губы растянулись в лёгкую, понимающую улыбку.
— Я уж думал, тебе неинтересно, — он пожал плечами, всё так же улыбаясь. — Мне не нравятся города, так как там слишком шумно. Поэтому и живу в лесу.
— А где жили раньше? — что ж, если мужчина ответил на первый вопрос, то почему бы ему не ответить и на остальные. Как мальчик понял, Фудо ожидал от него подобного любопытства, поэтому Кано не мог упустить такую возможность.
— В другом городе, — будто говоря о чём-то обыденном, ответил мужчина, максимально увиливая от ответа, чему Кано был не очень доволен.
— Вы ведь ниндзя, значит жили в одной из деревень шиноби. А так как мы находимся в Стране Огня, то могу предположить, что вы проживали в…
— В Конохе, да. И откуда ты всё это знаешь? — устало потирая лицо, куда-то в ладонь спросил мужчина, впрочем, не ожидая ответа.
— Девушкам нравится вас обсуждать, — немного не поняв суть вопроса, сказал Кано, пытаясь сдержать ликование. Он был прав, когда посчитал, что Фудо мог быть шиноби Конохи (хоть и не мог вспомнить о деревне ничего). — Почему вы здесь? — вновь спросил мальчик, особо не рассчитывая, что ему дадут честный и полный ответ, если учитывать, как мужчина до этого недоговаривал.
— По некоторым причинам я был вынужден уйти, — вдруг грустным голосом произнёс Фудо, а его глаза резко помрачнели, потеряв прежний яркий блеск. Кано знал этот взгляд: такой бывает только у тех, кто что-то теряет. И это что-то — очень дорогое сердцу.
Перед ним сейчас сидел взрослый мужчина, что пытался сдержать всеми силами растущую боль, захватывающую тело. Он так же, как и мальчик, по ночам, ощущал ядовитое пламя под сердцем от одних только воспоминаний, но несмотря на это продолжал улыбаться. Вряд ли бы Кано догадался о его боли, если бы не этот случай. Впервые он почувствовал настолько неимоверный стыд за себя и сильное желание извиниться, что мальчик растерялся и пару секунд не знал, что делать. Наконец, словно очнувшись, он низко поклонился, опустив голову вниз, и сказал:
— Прошу прощения.
Он и не понял, за что именно извиняется: за то, что облазил его комнату, нарушив личное пространство; за то, что с пренебрежением к нему относился; или же за то, что думал, что такой человек, как он, может быть лживым. Неожиданная реакция с его стороны открыла тому глаза, давая понять, что мужчина искренен с ним.
На его плечо неожиданно опустилась широкая мужская рука, слегка поглаживая. Это было приятно. Совсем не похоже на то, как отец сжимал его плечо. Кано поднял голову и, не побоявшись, посмотрел тому прямо в глаза.
— Все в порядке. Не стоит извиняться, — мужчина мягко улыбнулся, а Кано почувствовал, что у него постепенно наворачиваются слёзы от мыслей о том, как сильно похожи улыбки его брата и Киёмори. Такие же лёгкие, грустные, скрывающие боль, но полные надежды на лучшее.
— Я пойду, — мальчик быстро встал и только подошёл к сёдзи, когда услышал позади себя голос, уже привычно весёлый и совершенно не грустный.
— Завтра будет тренировка. Приготовься.
Кано поспешил уйти к себе в комнату, дабы присесть перед сёдзи и вдыхать, ставший уже родным, запах хвои и цветов, чтобы утихомирить щемящее чувство одиночества. Ему стоит успокоиться и на тренировке показать всё, на что он способен, тем самым дав мужчине понять, что тот поступил правильно, приняв его в ученики.