Снег среди пустыни (1/2)

— Прогноз погоды на сегодня: в течение дня в Сумеру солнечно. Ветер юго-западный, слабый. Вероятность осадков 4%. Температура воздуха +30°C, к вечеру ожидается похолодание до 26°C…

И бла-бла-бла…

Дорога, извиваясь, уходит вдаль, и щебёнка хрустит под колёсами, пыльным облаком мчась позади машины. В окне мелькают деревья: стройные берёзы, переливающиеся на солнце яркой зелёной листвой, безмолвные пихты, приветственно качающие ветвями машинам, спелые закатники тянут вниз скромные цуйхуа, прячущиеся в тени ароматных кедров.

В машине душно и жарко — Скарамучча недовольно хмурит брови, оттягивая ворот рубашки, будто бы это поможет ему охладиться. Глядит в окно бездумно, устало, и, скорее всего, мечтает уже выскочить на улицу и глотнуть свежего воздуха, не отравленного выхлопными газами и бесконечным бубнежом радиоведущего.

— …А теперь вернёмся к главной теме недели. В пустыне Сумеру уже третий день наблюдаются аномальные температуры. Похолодание до 10°C, осадки в виде дождя. Это первый в истории случай, когда в самом жарком и засушливом регионе Сумеру столько дней подряд держится ненастная погода. Сейчас метеорологи со всего Тейвата устремились на местные метеостанции, чтобы разобраться в причинах этих погодных аномалий...

Всё — Скарамучча недовольно цыкает, выуживая из кармана рюкзака старые, потрёпанные наушники — надоело. Не глядя тыкает в экран, выбирая песню наугад, и наконец-то затыкает уши.

Мелодия плавно льётся, отключая от внешнего мира, от раздражающего радио, от такого же надоедливого таксиста, что уже не раз предпринимал попытки разговорить нервного парня. Однако каждый вопрос был либо проигнорирован, либо же ответ состоял из двух-трёх слов, ясно дающих понять, что пассажир не настроен вести задушевные беседы.

А жаль — водитель встревоженно глядит в переднее зеркало, рассматривая отражение будто бы с каждой минутой всё больше и больше мрачнеющего парня рядом. Если в первый час поездки он ещё хотя бы с каким-никаким интересом разглядывал местность через окно, то сейчас, если и глядел на мелькающие деревья, то только лишь ещё больше бесился.

Может, сделать радио погромче? Рука тянется к магнитоле — Скарамучча метает молнии взглядом и безмолвно обещает расчленить, если таксист увеличит громкость ещё больше.

Тяжёлый вздох, и ладонь возвращается на руль — Скар ёрзает на сиденье, пытаясь принять удобное положение. Всё тело болит и ноет из-за долгой поездки, и хочется вытянуться, размять мышцы, похрустеть суставами — от этого раздражение только растёт, и парень сдерживается, чтобы не пнуть бардачок от злости и безысходности.

Вдали уже виднеются бескрайние песчаные равнины — водитель облегчённо выдыхает.

Почти приехали.

Скарамучча же, завидев пункт назначения, даже немного оживляется: выпрямляется, вперив внимательно-сосредоточенный взгляд на горизонт, разглядывая своё будущее место обитания. Интересно, как скоро он приспособится и превратится в суриката?

Вот он прям видит, как эти зверьки обнюхивают его, обессиленного, уставшего, и, недолго подумав, принимают за своего — Скарамучча радостно выдыхает и мчится за ними, а потом встаёт на задние лапки и высматривает вдалеке врагов, пока остальные добывают пищу.

Впрочем — хмурится, вглядываясь в пейзаж за окном: деревья, ранее ослепляющие своей зеленью, будто осунулись, пожелтели, сливаясь с песком, сухие и безжизненные — если Скар и превратится в животное, то скорее уж в гигантскую гадюку, и будет гадить всем, кто решится вступить с ним в контакт.

Щебёнка остаётся далеко позади, теперь под колёсами хрустит песок, и пыль залетает через приоткрытое окно — парень психует, закрывая его.

Уж лучше задохнуться от жары, чем жевать песок.

А в этом чёртовом такси даже кондиционера нет, как назло. Сама судьба смеётся над Скаром: «Давай, прогрей свои косточки, потому что потом они заледенеют от холода».

Как жаль, что он не любит ни холод, ни жару. Он вообще ничего не любит, кроме комфорта, а этого самого комфорта достичь невероятно сложно, если ты Скарамучча, потому что комфорт Скарамуччи стоит слишком дорого, чтобы его можно было легко устроить.

— Вы, — таксист снова предпринимает попытку начать разговор — парень выдёргивает наушники из ушей с плохо скрываемым раздражением, — едете в пустыню, чтобы изучить погодные аномалии?

Скарамучча хмурится, удивлённый.

— Да, — отвечает больше из вежливости. Мать учила, что старших нужно уважать. Скар не уважал, но вид делал, — как вы узнали? — давит из себя, пытаясь скрыть такое очевидное любопытство.

— Сейчас только метеорологи бегут в пустыню, когда все бегут из неё, — усмехается, пожимая плечами.

Скар понимающе хмыкает, отворачиваясь к окну — взгляд снова притягивает мелькающая жёлтая листва, и парень слегка хмурит брови. Неужели погода повлияла? Не верится, что в до тошноты зелёном Сумеру могут встретиться засохшие растения. Казалось, тут сам воздух — удобрения, иначе никак не объяснить тот факт, что они растут везде, так ещё и пышно, ароматно. И чертовски раздражающе, хоть глаза вырывай.

Когда-то давно Скарамучча вычитал в какой-то, вероятно, глупой книжке, что зелёный цвет способен расслаблять человека и сдерживать эмоции.

Так вот, это всё враки, потому что эмоции сдерживать с каждой секундой было всё труднее, да и о расслаблении даже речи не было — только тупое раздражение и желание взять топор и вырубить каждый росточек.

Его мать, возможно, сказала бы, что Скар слишком остро реагирует.

Скар, возможно, согласился бы, но топор точить бы продолжил.

Машина замедляет ход, но, к сожалению, эта новость не вызывает бурных эмоций и радости — парень непонимающе оглядывается. Вокруг только песок, песок, песок и ещё раз песок. Больше ничего.

И где же обещанная метеорологическая станция? Ему, что, данные из пальца высасывать?

Скар бросает вопросительный взгляд на водителя — последний явно тушуется и торопливо объясняется.

— Дальше не проехать, — разводит руки в стороны, — увязнем в песке.

— И как вы предлагаете мне добираться? — тут же вскипает Скар. Слишком долго терпел, так что можно и дать волю чувствам. — На ковре-самолёте? — фыркает, раздражённо разглядывая унылые и сухие пейзажи за окном.

— Вы можете поехать на муле или верблюде, — пожимает плечами водитель.

— О, благодарю, — парень саркастично закатывает глаза, — если найду тут хоть одного, обязательно воспользуюсь его услугами.

Таксист, который, впрочем, совсем даже и не виноват в гневе Скара, всё равно расстроенно поджимает губы и думает, как помочь бедному парню — бедный парень, глядя на мозговые потуги водителя, немного сникает и даже чувствует лёгкий укол вины.

— Ладно, — вымученно трёт лицо ладонью, доставая свободной рукой мору из кармана, — сам разберусь.

Передаёт их и со спокойной душой и с относительно чистой совестью открывает дверь машины.

И ёжится от холодного порыва ветра. А так и не скажешь, что тут действительно прохладно. На небе ярко светит солнце, ни тучки не видно, ни облачка.

Печь должно нещадно, а Скар вместо этого мёрзнет.

Просто супер — настроение пробивает своей отметкой плинтус, скатываясь к грустно-отрицательным числам.

Таксист тихо благодарит и спешит уехать до того, как его недовольный пассажир накинется с кулаками на лобовое стекло.

Хруст колёс по песку, и большое желтоватое облако взмывает в воздух на прощание.

Скар глядит вслед уезжающей машине безнадёжно и обречённо.

— Мулы? — фыркает, злобно вытряхивая песок из кроссовка. — Верблюды? — вытаскивает из рюкзака толстовку, накидывая её на плечи, и карту — последнюю вынудила взять мать, правда, парень сопротивлялся до последнего. Просто потом она посмотрела на него тем взглядом, после которых все падали на колени. Все, кроме Скара — на него, если честно, этот взгляд вообще не действовал, но он делал вид, что действовал, опасаясь, что его мать придумает что-то пострашнее обычного взгляда. Тем более что у неё в комнате висел довольно устрашающий клинок, которому она до сих пор не нашла должное применение. Скарамучче не особо хотелось становиться этим самым применением, так что он просто пихнул карту в рюкзак с мыслью, что ни за что ею не воспользуется. — Ну уж нет, лучше сам доберусь, — недовольно ворчит под нос, разворачивая ту самую карту, которой ни за что не воспользуется.

Это всяко лучше, чем ехать… на верблюдах и мулах.

У Скара вообще с животными были всегда не самые лучшие отношения. У животных со Скаром отношения были тоже не лучше. Парень ещё с десяти лет усвоил урок, что фраза: «Не бойся, она не кусается», — правдивая только в случае, если адресована она не Скару. Единственная правдивая фраза, адресованная ему, звучит примерно так: «Ой, странно, обычно она спокойная и ласковая. Ты ее за хвост что ли дёргал?».

Но дело в том, что за хвост Скарамучча никогда никого не дёргал, а вот его дёргали, точнее сказать, кусали, царапали и били. И все — животные. Причём в данном случае, он имеет в виду вовсе не людей.

Так вот, как вы уже догадались, катание на мулах и верблюдах вовсе не входило в планы Скарамуччи, потому что последнему явно не хотелось свернуть себе шею, когда очередной «покладистый и добрый» верблюд скинет его на землю и потом ещё и потопчется на нём, как на входном коврике.

— Счастливого пути, — хмыкает, пытаясь найти на карте место, где они остановились, — интересно, — опасливо оглядывается, — зыбучие пески тут есть?

Если есть, то можно они попадутся ему на пути, а то жить за последние дней несколько как-то осточертело?

Но, к счастью нашему, и несчастью Скарамуччи, ни зыбучие пески, ни гадюки, ни скорпионы — всё, чем так стращали его книжки по окружающему миру в четвёртом классе, не попадаются, а парень продолжает уныло плестись по пустыне, проклиная себя, свой выбор, свою жизнь и своих начальников. Весь мир, если обобщать.

Нет, ну серьёзно — тяжело вздыхает — почему из всех возможных кандидатов именно Скарамуччу отправили в пустыню? Что за шутка вообще такая?

Он только окончил вуз, только устроился на небольшой метеорологической станции, где планировал осесть надолго и торчать там безвылазно, как минимум потому, что тогда ему не придется видеть мать, как максимум потому, что как ни крути, а работа ему нравилась.

Да-да, Скарамучча был одним из тех редких счастливчиков, который поступил туда, куда хотел, без проблем отучился и даже получил почти что работу мечты. «Почти что», потому что мечта эта разбилась вдребезги по двум причинам.

Первая: метеорологам платят ничтожно мало, а я уже говорила, что Скар любит комфорт, и его комфорт стоит очень дорого. И дело даже не в том, что вышестоящие — настоящие жлобы, которые жалеют лишнюю мору на пропитание корпящим над приборами метеорологам. А в том, что моры не было даже у вышестоящих, потому что платили им также ничтожно мало. Жлобом было разве что правительство, которое явно недооценивало труд метеорологов. Вот однажды они все взбунтуются и дадут неправильные прогнозы, а потом будут тихо и злорадно хихикать, глядя на падающие из-за бури самолёты, тонущие в шторме корабли и сталкивающиеся в аварии машины, скользящие по дорогам, как коровы по льду. Вот тогда-то, может быть, правительство пересмотрит свои взгляды, а пока всё же приходится работать и терпеть.

Вторая: пустыня. Его — Скара — туда отправили внезапно и без возможности отказаться, чем парень был очень и очень недоволен. Мало того, что он только что окончивший вуз метеоролог почти без опыта работы, так ещё и платить за сие действо будут почти в два раза меньше, чем на его прежнем месте работы. Всё дело в том, что станция, куда он направляется, находится на отдаленном участке пустыни и вообще довольно маленькая и неработающая на данный момент.

Скару придётся её оживлять во всех смыслах этого слова, чтобы просто собирать данные и отправлять всё по стационарному телефону на центральную метеорологическую станцию в пустыне. И всё. Спасибо хоть, что денег на дорогу дали, и то так ничтожно мало, что парню пару раз хотелось психануть, бросить всё и вернуться обратно в Снежную. У них тут в Сумеру своих метеорологов что ли не хватает? Почему он?! Потому что, как все стереотипные жители Снежной, более устойчив к холоду? Так вот, нифига! Ничего он не устойчив, и вообще одевается как снеговик, чтобы не заморозиться у себя на родине. Так что тут, в холодной, простите семеро, пустыне, он может замёрзнуть ровным счётом так же, как и в Снежной.

И вообще, вдруг приборы будут не работать? Скар не особо похож на инженера, который выудит из картошки электричество или соорудит термометр из пластиковой бутылки, если она вообще найдётся в этой дыре.

Пустыне, простите. Хотя в данном случае, это всё же контекстуальные синонимы, ладно.

И пусть даже на этой станции есть два-три человека, которые, по идее, должны были всё это время следить за тем, чтобы приборы не вышли из строя, а если бы и вышли, то должны были починить, Скар всё равно мало уповал на них и готовился к самому худшему. Потому что он реалист и прекрасно понимает, что в таких условиях следить за какими-то там барометрами и осадкомерами сложно и не хочется.

Скар даже не будет злиться, если узнает, что все они просто валяли дурака и принимали песочные ванны, вместо исполнения своих прямых обязанностей. Лишь понимающе пожмёт руку.

А потом свалит в Снежную обратно, послав всё в бездну. Лучше мёрзнуть там, чем тут, там хотя бы привычнее и своим лицом раздражает мать, хоть какая-то отрада.

Когда вдалеке уже показывается заветная станция, Скар облегчённо выдыхает, раздражённо комкая карту и пихая её в рюкзак. Тяжёлый скрип флюгера даже навевает приятные воспоминания, и на секунду ему кажется, что всё не так плохо, как кажется.

Всё же он просто с одной станции перебрался на другую, да? И ничего, что первая находилась в часе езды от дома, а вторая в пустыне. В Сумеру.

Скарамучча привык к тому, что дома его если и встречали, то только лишь привычным молчанием и пристальным взглядом аметистовых глаз — мать сканировала его с ног до головы, убеждалась, что никаких видимых повреждений на сыне нет, и снова удалялась восвояси. Изредка ещё она кидала пару упрёков по поводу внешнего вида или слишком долгого отсутствия, но парень успешно их игнорировал и спешил ретироваться в комнату. Или же огрызался, если было настроение.

В общем, тому, что на станции его никто не встречает, Скар совсем даже не удивляется — его внимание моментально привлекают всевозможные приборы: барометры, термометры, осадкомеры, гигрометры, нивометры и далее по списку — так что парень спешит к ним, чтобы оценить масштаб бедствия.

И приятно удивляется — всё расставлено правильно, с учётом местности и техники безопасности, все приборы в рабочем состоянии. Неужели эти ребята — оглядывается в поисках людей — действительно выполняли свои обязанности?

Вот дураки.

Скрип флюгера почти заглушает чьи-то тихие, едва слышимые шаги — Скарамучча моментально оборачивается, чтобы либо поздороваться, либо подраться. Смотря, кто пришёл.

В итоге, он не делает ничего из того, что запланировал — просто замирает на месте, удивлённо разглядывая незнакомца.

Парень, на вид около 20 лет, может, чуть старше. Ростом повыше Скарамуччи, но не сказать, что высокий. Волосы, растрепавшиеся, отросли после долгого нахождения на станции и лезли в глаза неровными иссиня-чёрными прядями. Две особо длинные были выкрашены в лазурный, и Скар даже знать не хочет, где этот чудик достал краску. Но это всё ладно, глупости.

Больший интерес вызывали его глаза — раскалённое пустынное солнце. Словно горячий лёд, холодные настолько, что обжигает. Скарамучча уже хочет упасть лицом в кровать и уснуть от изнеможения, только увидя этот взгляд — уставший, потухший и пронизывающий насквозь, внимательный, пристальный. Становится очень неуютно.

— Здравствуй, — а тут ещё и знакомиться нужно, очевидно же, что это один из работников со станции. — Я Скарамучча, метеоролог из Снежной, приехал, чтобы собирать данные по поводу погодных аномалий в пустыне, — медленно проговаривает каждое слово, не сводя взгляд с будто бы безразличного парня напротив.

Странный он какой-то, пугающий. Нет, Скар, конечно, тоже был пугающим, в какой-то мере даже больше, чем этот парень. Чего стоит один только ленивый взгляд аметистовых глаз? Или то, как его губы ломаются в усмешке, ироничной улыбке, зачастую жестокой и отталкивающей? Да, Скар иногда действительно походил на клишированного злодея из фильмов, которого в детстве недолюбила мать. Причём последнее даже в какой-то мере правда: мать его любила разве что в младенчестве, то есть так давно, что уже и не вспомнишь. А потом, видимо, любить перестала, и Скар стал просто сожителем с немного мстительным и много хитрым характером. Хотя, даже ей иногда не были чужды материнские чувства (или она старалась их из себя выдавить, как Скар из себя любовь к ней — у обоих получалось откровенно плохо).

А вот этот незнакомый парень был пугающим в другом смысле. Он весь какой-то незаметный, худой, но не сказать, что хилый. Бледный-бледный, как будто прозрачный, призрачный — пройдёт мимо и вовсе не заметишь. Бесшумный.

Такие обычно сидели на задней парте, а потом в один прекрасный день приносили в школу автомат.

Скар даже близко не может назвать себя трусом, оттого и не пугается особо — только лишь смотрит, вопросительно вздёрнув бровь, как этот парень утыкается взглядом в песок слева от себя и молчит. Как будто не слушает.

Или слушает что-то другое. Или кого-то.

От этих мыслей невольно пробегает холодок по коже, и незнакомец, словно почувствовав это, отмирает, обращая наконец внимание на Скара.

— Я знаю, — кивает, устанавливая зрительный контакт, — меня предупредили.

Что ж — Скарамучча облегчённо выдыхает — это упрощает дело.

Только вот — непонимающе косится на чудаковатого парня напротив — имя он своё называть что ли не собирается?

О семеро, сколько же со знакомствами сложностей. Имя скажи, руку пожми, о себе расскажи.

Скарамучча не то чтобы не умел знакомиться, скорее просто не любил.

Людей.

У него и друзей-то толком не было. Только лишь один придурок детства (потому что «другом» Тарталью назвать язык не поворачивался), и тот с прибабахом. Остальные не задерживались в жизни Скара надолго, либо оставались за скромной ширмой «знакомого», потому что, чтобы заслужить почётное звание «придурка», нужно либо быть Аяксом, либо покорить мир и бросить его к ногам Скарамуччи.

Так что знакомства были ритуалом нежеланным и нелюбимым, потому что всё это не нужно, скучно и муторно.

А незнакомый парень снова ведёт себя странно, пялясь в одну точку чуть левее от Скара.

Морщится, будто услышал что-то неприятное.

— Сяо, — и протягивает руку.

Метеоролог пожимает её немного напряжённо. Нет, ну правда, что это за чудик? Это пустыня свела его с ума, или он с рождения такой?

— Хорошая работа, — впрочем, неважно. Им же не в постели одной спать, а просто существовать вместе, так что пусть делает, что хочет, думает Скар, кивая на метеорологические приборы. — Ты тут один?

Сяо смотрит на него непонимающе около двух секунд, потом вздрагивает и хмурится куда-то в сторону.

— Нет, — у него манера речи такая… будто он пробует слова на вкус. Медленно проговаривает каждое, раздумывает. А голос тихий такой, но твёрдый, уверенный, — нас трое.

— Понял, — Скарамучча кивает.

Так, а теперь стоит решить: нужно ли ему знакомиться с остальными, или одного Сяо пока достаточно.