Часть 16: Тайна за надгробием (1/2)

Когда Чимин ослеп, первые несколько месяцев ему было настолько сложно адаптироваться к окружающему миру, что он не узнавал голоса родных людей и путал левую и правую стороны.

В те годы у семьи не было ни денег, ни стремления отправить Чимина в Сеульский реабилитационный центр, поэтому он осваивал мир заново почти самостоятельно, если не учитывать редкие моменты, когда на помощь приходила мать. Когда он позже переехал к Чонгуку, тогда-то они и смогли позволить отправить Чимина в центр реабилитации. После первого центра он столкнулся с непреодолимым ощущением пустоты: за ним закрепили неподходящего сопровождающего, который давил гиперопекой и на корню пресекал всякую попытку к самостоятельности. После нескольких занятий в центре Чимин чувствовал себя морально уничтоженным, а мегаполис душил его и гасил силу воли. Мир здесь был слишком красочным, хаотичным, динамичным, живым, с безумным ритмом жизни. Настолько сильно Сеул прогрызал череп, что Чимин однажды не выдержал и купил билет обратно до Пусана, но в последний момент его отговорил Чонгук. Ведь он столько усилий приложил.

— Ты уже так много чего преодолел, а сейчас хочешь сдаться?

Его слова внесли ясность в рассудок Чимина, и он нашёл в себе силы пойти во второй центр на повторную реабилитацию, там его научили больше прислушиваться к миру и перестать концентрироваться на своих страхах (а их было очень много, целый калейдоскоп нерешённых внутренних конфликтов). Он научился слышать настрой человека, его состояние и реакцию. Когда Чимин поделился своими страхами с психологом, ему предложили заместить их музыкой, к которой у Чимина была страсть. Чонгук научил его играть, и тогда у них пришла идея выступать вместе и зарабатывать деньги; после нескольких месяцев репетиций Чонгук уволился со склада, одолжил у своего бывшего преподавателя из музыкального училища скрипку и клавишные и начал искать подходящее и прибыльное место в городе.

Позже Чимин учился приспосабливаться к гаджетам, которые настраивал под него Чонгук, но он так часто ронял их или ломал, что у них больше не было денег приобретать новые. Ещё позже Чимин забросил свою трость, потому что всегда был в сопровождении Чонгука, а дорогу от Хондэ до дома он выучил почти наизусть. Именно этим он оправдывался и никогда всерьёз не признавался, что комплекс из-за трости он так и не смог проработать с психологом.

Друзей ему завести так и не удалось, искать знакомства с такими же незрячими, как и он сам, Чимин не стремился, потому что в компании инвалидов начинал чувствовать себя скверно и более убогим. Чонгук водил пару знакомств со школы, дружил с бывшими коллегами со склада, находил новых людей в клубах, но по природе своей он всегда был интровертом, поэтому редко куда-то выходил и очень долго набирался сил после вечеринок или встречи с товарищами. Чимин боялся выходить из дома, а Чонгук просто не видел в этом смысла, и в этом они идеально подходили друг для друга.

Сейчас рядом с Чимином Чонгука нет.

Он один.

О нём никто не знает.

О нём никто не помнит.

Им никто не интересуется.

И он никому больше не нужен.

Теперь ему приходится подстраиваться под ритмичную жизнь Намджуна, под его часы, даже если ненавидит просыпаться в семь утра. Когда Чимин просыпается, он всегда первым делом проверяет время, прислушивается к тому, как за дверью оживает дом и звучит топотом ног и тихими голосами, недолго лежит в кровати, настраиваясь на новый день, умывается, одевается, разогревает горло и репетирует до того момента, пока за ним не придут. В этом доме он боится заводить знакомства, знает только имена некоторых сотрудников. Кто-то пытался наладить с ним контакт, но дальше однообразных диалогов о самочувствии и погоды никуда не зашло, и Чимин утратил для них интерес. Чем быстрее это происходит, тем проще.

Особняк в голове Чимина выстраивается в виде макета, он представляет цвет фасада, длину колонн, размер комнат, количество картин, окон и дверей, дизайн помещений, мебель. И ему интересно, совпадают ли представления с реальной картиной. За несколько дней ему удалось идеально выучить маршрут от своей новой комнаты до гостиной (больше и не требуется), но именно сегодня он, глубоко потонувший в мыслях, сбивается со счёта и восприятия пространства и, смущённый длинной коридора, застывает на месте, пытаясь вспомнить, где находится дверь в его спальню. Он проходит ещё несколько метров наугад, ощупывает стену справа от себя, находит ручку и, радуясь, проходит внутрь.

Намджун всегда закрывает дверь в свою спальню, доверяя ключ от неё только Седжину, но не сегодня.

Непривычно низкая температура, сдавливающая со всех сторон аура, запах строгих духов, тишина – раскрытая пасть чудовища Лавкрафта. Воздух пронизан тревогой. Чимин чувствует знакомый аромат, который вызывает головокружение и заставляет всё живое внутри сжаться до болезненной пульсации. Чимин сразу понимает, что ошибся дверями.

— Господин Намджун, вы здесь?

Никто не отвечает.

Чимин боязливо продвигается вперёд. Ему никто не ответил, значит, здесь никого нет, и интерес подбивает его на изучение новой локации, чтобы добавить её в свой макет. Он обходит комнату по периметру, поверхностно оглаживая попадающуюся под руку мебель, пытается угадать высоту потолков, эхом проверяет наполненность помещения, запоминает расположение вещей. Рядом с большой кроватью он находит рабочий стол и удивляется тому, что не находит на нём ни одного предмета: ни ручки, ни блокнота, ни статуэтки, ни фамильной печати, ни документов. Стеклянная поверхность. Он находит шкаф с книгами, несколько рам на стене, занавески из плотного материала, растения в горшках, застеклённый стеллаж с бутылками, пока не натыкается на новый проход. Вход в гардеробную. Это Чимин понимает, когда рукой касается ткани и полок. Он боится оставить здесь следы после себя, боится прикасаться к дорогой одежде, прячет руки за спину, но совсем скоро сдаётся под импульсивной заинтересованностью и начинает исследовать шкафы. Он выдвигает ящики с часами, запонками, носками, обувью, нижним бельём, ремнями и галстуками, втягивает в себя запах роскоши, и запах приходится ему по вкусу. Впервые ему приятно от того, как пахнут деньги.

«Страшно представить, сколько всё это стоит. Целое состояние, наверное. Прав был Чонгук, эти богачи швыряются друг в друга баксами».

Пиджак, рубашка, брюки – каждая вещь занимает отдельную вешалку. Интересно, его одежда расположена в цветовой гамме? По тонам? От глубоко чёрного до светло-серого? Чимин не может представить такого человека, как Намджун, в яркой цветовой гамме, что-то сдержанное, классическое, но что-то такое, что подчёркивало бы изгибы тела. Намджун перфекционист до самого нижнего белья, и это нельзя отрицать. Потом Чимин натыкается на небольшой стенд в середине гардеробной, он ощупывает стеклянную поверхность, находит ручку и вытягивает, а внутри ящика находит кольца в мягкой обивке. Чимин никогда не задумывался, что Намджун может носить кольца. Может быть, у него даже проколоты уши? Чимин помнит, что у него очень длинные пальцы, и, наверное, ему могут подойти кольца с тёмными тяжёлыми камнями.

Чимин любит кольца, но не размер своих пальцев: вот уже пять минут он не может снять с себя чужое кольцо из коллекции Намджуна. Сердце начинает испуганно ухать под рёбрами, паника охватывает его, когда он слышит знакомый голос в коридоре, который становится всё громче и громче. Это возвращается Намджун. Безымянный палец краснеет, нестерпимая боль. Кожу на коленях до крови раздирал, головой прикладывался о железную дверь, со второго этажа падал, ноготь выпадал, но вот вытерпеть боль от кольца Намджуна он не в состоянии. Да ему проще было бы отсечь свой палец и засунуть его обратно вместе с кольцом в ящик, но времени ему явно не хватит. Кольцо натягивает кожу, почти сдирает с мяса.

Басистый голос заполняет коридор, и когда Намджун уже несдержанно кричит на кого-то, в этот момент Чимин срывает кольцо с пальца и, вскрикнув, задевает локтем стенд. Раздаётся треск, стекло звенит и осыпается на пол, Чимин чувствует режущую боль чуть выше локтя и, не удержав равновесие от шока, запинается о собственные ноги, крутится и падает куда-то назад. Под телом трещат вешалки и стонет шкаф.

— О Боже мой... — шепчет Чимин, в руке оказывается ручка одного из ящиков, во второй руке он сжимает какую-то ткань, кажется, это пиджак.

Голос сносит дверь.

Остальные пиджаки падают на голову.

— Поэтому я ещё раз повторяю: отсылай их извинения обратно, пусть засунут их себе куда подальше! Я никому не даю второго шанса! Если он пытались навариться на мне, то я покажу им, каково это – обманывать Ким Намджуна! — несдержанно кричит Намджун и хлопает дверью, оставляя Седжина в коридоре.

Чимин прислушивается к обрушившейся тишине, грудную клетку изнутри раздирает сердце, он обхватывает себя руками. Если Намджун услышит его сердце, ему конец.

Раздаётся телефонный звонок. Тяжкий вздох. И усталый, и недовольный, и гневный. Намджун выжидает какое-то время, а затем принимает и долго молчит. Он ведёт вежливый диалог, послушно мычит и соглашается с чем-то, произнося минимальное количество слов. «Хорошо, отец, слушаюсь, отец, всё будет так, как ты сказал, отец, я не подведу тебя». Отец – это главная слабость Намджуна. Чимин улыбается, найдя то, с чем Намджуну действительно не удаётся справиться, несмотря на его твёрдую, непоколебимую уверенность в себе. Насколько бы он ни был независим от общества, отец всегда будет иметь влияние. От осознания этой мысли Чимину становится легче, потому что понимает, что Намджун точно такой же человек, как и все остальные. Не бог. Обычный бизнесмен. Из богатой семьи.

— Да, я помню про годовщину, я собирался посетить могилу. Ты не сможешь? Но как? Почему? Как всегда. Да. Хорошо, я всё сделаю, не беспокойся.

Звонок обрывается, Намджун резко замолкает, тишина длиною в несколько секунд, а затем – рык и телефон в стену. Как выстрел из ружья. «Ненавижу тебя!». От злости Намджун переворачивает попавшиеся под руку стулья, бьёт ногой по креслу, опрокидывает стол и горшок, хочет разбить окно, но сдерживается. Проходит ещё какое-то время, когда он приходит в себя и начинает наворачивать круги по комнате – его привычка, когда он глубоко думает о чём-то. Чимин едва дышит, удары ботинок Намджуна дырявят мозги, время от времени он тяжко вздыхает – ему сложно с чем-то смириться, что-то принять.

— Господи, только бы он не зашёл сюда, только бы не зашёл, — на выдохе шепчет Чимин. — Уходи отсюда... уходи...

Пиджаки скатываются по волосам, безымянный палец ноет от боли, Чимин обхватывает свой локоть, чувствуя на коже какую-то жидкость. Проклятое кольцо в сжатом кулаке. Чимин не может разжать кулак, как бы ни старался.

Озабоченный своими переживаниями о кольце Чимин не сразу слышит появление Намджуна в гардеробной. Тот с непередаваемым шоком на лице разглядывает сложившуюся картину и уже хочет окликнуть охрану. Он видит разбитое стекло стенда, оторванную ручку на ящике, сорванные вешалки, а под пиджаками крохотного Чимина.