Глава 5. Поздно. (1/2)

Поздно... </p>

Небо погибло — на небе гаснут звезды. </p>

Свет обессилел, тихо рушится космос. </p>

Кометы медленно текут, как слезы.</p>

© The Meto — Поздно</p>

***</p>

Кайя со смешком провернул эфес меча вокруг запястья, перехватывая тот поудобнее.

— Что, струсил? Ну же, покажи свое лицо во всей красе, — мужчина очевидно развлекался, держась расслабленно, а голос его звучал певуче, мелодично.

Человек напротив склонил голову, смотря исподлобья, сжимая пальцы в кулаки. Он молчал, лишь слышался скрежет его челюстей.

— Значит, по-плохому, да? — пропел Альберих.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я безоружен, я просто фермер.

Кайя замечает боковым зрением со стороны свободного от повязки глаза красный проблеск.

«Пришел на представление, братишка?» — елейно мурлычет про себя Альберих. «Ты как раз подоспел к завершающему акту». Но сделал вид, что не заметил его.

— Послушайте, давайте не будем горячиться, — начал медленно оппонент, его рука едва уловимо дернулась, но Кайе этого было достаточно.

Любовно отполированное лезвие меча сверкнуло солнечным отражением по лицу мужчины, ослепляя того на долю секунды, которая потребовалась на выпад. Лезвие со свистом рассекло воздух, пока не столкнулось с глухим металлом выхваченного церемониального ножа агента.

— Ублюдок, — прорычал тот, отпрыгивая назад. Он стянул со второго плеча холщовую накидку, оставляя ту висеть на поясе, и заученным движением вынул спрятанный там второй нож, перехватывая его покрепче.

Кайя хохотнул, нежно проведя пальцами по стали своего оружия, и за его движением по поверхности, звеня, расцвели невероятные ледяные узоры.

— Ты что-то сказал, сладенький? — мурлыкнул Альберих, делая навстречу агенту еще один быстрый выпад. — Попробуй-ка это! — Носком Кайя прочертил полукруг на земле в изящном пируэте<span class="footnote" id="fn_32334519_0"></span>, а лезвие скользнуло мимо агента, из-за чего тот расплылся в усмешке, но Кайя и не пытался попасть по его плоти. Агент расслабился в облегчении от того, что увернулся от атаки, но крио сорвалось с меча Альбериха, рассекая плечо агента.

С рыком, тот рванул на Кайю, но не успел он коснуться капитана своими ножами, как его настиг шквал огня, принявший форму огромной птицы. Альберих даже не сдвинулся с места, когда она пролетела, едва не задев его самого, взлохматив его волосы и бросив их на лицо порывом горячего воздуха. Он ухмылялся, словно происходящее было чем-то очень занимательным. А вот агент взвыл от полученных ожогов. Он бросил свои раскалившиеся клинки, и закрыл лицо ладонями, и теперь, в запахе горелой травы и ткани, было видно, как они покрываются волдырями.

Когда дым рассеялся, агент потянулся было к собственному раскаленному ножу, но его ладонь пронзил сюрикен, пригвоздив ее к дереву позади него.

— Какой же ты нетерпеливый, брат мой. Мы ведь так мило беседовали, — с улыбкой и притворным вздохом произнес Альберих, поворачиваясь к Дилюку. На лбу брата выступили капли пота от жара, но за исключением этого, да тлеющей красноты его меча, сказать о том, что он только что провел одну из коронных своих атак, было невозможно.

— Кто бы говорил, — буркнул тот. — А если это и правда оказался бы мирный житель?..

Кайя развел руками, и его широкая улыбка расплылась по лицу.

— Но он им не был, не правда ли?

— Эй вы, ублюдки, — подал хриплый голос раненный агент. Маска съехала с его лица и оплавилась с одной стороны. С рыком он вытащил из дерева и собственной плоти сюрикен Дилюка и направил его на юношу.

— А вот тут ты ошибаешься, — Кайя отреагировал мгновенно. Ледяная волна вновь пригвоздила руку агента к стволу дерева, заставив того выронить новоприобретенное оружие. — Кажется, это не твое, не так ли?

Шаги Кайи были неслышными и пружинистыми, словно он ходил по мягкому ковру, а не только что сожженной, почерневшей и догорающей траве. В глазах агента отражался ужас. Боль, пронзающая его тело сейчас не шла ни в какое сравнение со взглядом надвигающегося капитана кавалерии. Звезда в его глазу, казалось, поблескивала, выжженная трава превратилась в ковровую дорожку для мрачного правителя, а неторопливая его походка была по-кошачьему хищной.

— У меня есть пара вопросов к тебе, поговорим?

***</p>

— Что тебя так развеселило? — поинтересовался Дилюк, стирая белоснежным платком капли крови с щеки. — Мы ничего не узнали и только зря потратили время.

Кайя вальяжно вышагивал рядом, скрестив руки за затылком. Он скосил взгляд на Рагнвиндра.

— Ты правда не догадываешься? — на лице капитана играла довольная улыбочка.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Мне понравилось вновь работать с тобой в одной команде, братишка! — рассмеялся Альберих, роясь в кармане.

— Мы не братья. — Угрюмо произнес рыжеволосый, но протянутый Кайей собственный сюрикен все же принял.

Спустя несколько минут, мужчины вошли в двери тайного кабинета Дилюка, который находился на территории поместья, однако являл собой отдельный домик. Для остальных этот домик считался местом проживания кого-то из прислуги. На деле, даже сам персонал не знал, кто из них там поселился, ведь у большинства были если не собственные дома в Спрингвейле, то выделенные в главном здании комнаты. Однажды Скалион задал этот вопрос Аделинде, на что она ответила, что это дом одного из сенешалей, который сейчас вынужден был уехать в Ли Юэ для налаживания торговых связей. А затем поинтересовалась, выполнил ли юноша всю возложенную на него работу, раз решил интересоваться такими глупостями. В тот день она так нагрузила бедолагу, что тот зарекся интересоваться подобными вещами впредь.

Раньше на стене в домике висела большая карта Мондштадта, точная копия той, что находилась в кабинете действующего магистра в Ордо Фавониус. В Ордо булавками на ней выделялись места недавних побежденных и разведанных лагерей хиличурлов и Ордена Бездны. В домике же Дилюка булавок было на порядок больше. А теперь, к ним добавились новые, другого цвета, а между их головками была протянута серебристая нить. Кайя усмехнулся, попытавшись представить, как Дилюк осторожно натягивал эту нить между булавками. Если бы он не знал своего побратима, то был бы уверен, что ему не пристало заниматься подобным. Однако он знал, что под маской депрессивного ворчуна все еще живет жаждущий приключений и деятельный мальчонка, который с горящими глазами таскал доски, чтобы сколотить домик на дереве, а затем развешивал по нему гирлянды из шишек.

— Ты всю ночь составлял это? — поинтересовался Кайя, склоняясь над одной из булавок, через которую проходила серебристая нить. Булавкой к карте был прикреплен небольшой лист бумаги, заполненный его идеальным почерком, с подробной сводкой их предпоследней разведки. Записи, конечно, были написаны шифром, которым они когда-то пользовались в детстве, а затем — в официальной переписке. Альберих поднял голову. По лицу Рангвиндра было понятно, что ответ на вопрос положительный, но комментировать это Кайе не разрешали.

Вздохнув, мужчина уселся в кресло, закинув ноги на стол Дилюка. Он откинулся на спинку, балансируя на задних ножках стула. Рыжеволосый сел на свое место за столом, попутно сбросив ноги так, что капитан едва не упал со стула. На секунду Альбериху показалось, что он заметил легкую улыбку брата и едва сдержал собственную.

Сколько раз они играли в эту игру, и Кайя всегда проигрывал! Юношей Дилюк был очень ответственным и исполнительным. Все у него было аккуратно, а если дело касалось официальных приемов, он вел себя безукоризненно. Бывало, что, разыгравшись и раскрасневшись, мальчишки прибегали домой, и их сразу же готовили к торжеству. Кайя тоже на них присутствовал, ведь, хоть он и играл роль тени богатого наследника, его любили многие: «Ах, мастер Крепус такой доброй души человек. Посмотрите только, какой вежливый и хорошенький мальчик вырос из бедного сироты, такой галантный...» Обычно приемы начинались с официальной речи хозяина поместья. И в этот момент задачей мальчиков было молча стоять позади него, взирая на посетителей с балкона. Дилюк украдкой ловил взгляд Кайи, и тогда начиналась та самая незримая для всех игра. На совершенно серьезном и сосредоточенном лице наследника Рагнвиндр на долю секунды зарождалась и расцветала улыбка. Хватало лишь едва заметно поднятых уголков губ, чтобы заразить Альбериха и заставить того улыбаться в ответ. А затем Дилюк моментально переключался и снова становился серьезным, до тех пор, пока еще раз не ловил взгляд побратима... Бывало, он доводил Кайю до того, что тот мог прыснуть или икнуть от смеха трижды за одну речь, пытаясь скрыть хохот за ладонью. Это вызывало строгие, но добродушные взгляды названного отца, а плечи Дилюка подергивались от беззвучного смеха.

Однажды Кайя засмеялся в голос, неприлично хрюкнув, не сумев скрыть своих эмоций, на что мастер Крепус лишь произнес, возводя глаза к потолку: «Ох, мальчишки...», чем вызвал солидарные смешки публики, мгновенно разрядившие обстановку. Кайе тогда не досталось строгого выговора лишь потому, что расслабившиеся клиенты с большей охотой шли на контакт и закупали вино.