Глава IV (2/2)

Тем временем одна из девочек опустила подол накидки, а затем, разувшись и ступив на дощатый, широкий порог, раскрыла решетчатые сёдзи, тем самым приглашая девушку в ночное пристанище. Лихорадочно сглотнув, Каори высвободила ноги из гэта и поднялась на сцену своего дебюта, где уже в окружении нескольких болтливых и хохочущих девушек сидел Мадара всё в том же обличии, в коем предстал перед Каори днём. Он поднял голову и дёрнул рукой, давая понять назойливым трещеткам, что им пора покинуть его. Те сиюминутно замолчали, поднялись из-за стола, наполненного нетронутыми яствами, поклонились и прошли к выходу, не забыв при этом скользнуть презрительными взглядами по главной гостье в этом доме.

Ступив на красочно зелёные татами, придержав подолы, Каори села на колени. Опустив ладони на пол, низко полонилась в знак покорности, чувствуя, как противный клубок из давних воспоминаний разматывался в воображении, влеча за собой то же ощущение безысходности, что не давало спокойно жить в Конохе. Мимори, удостоверившись, что этап приветствия прошел по всем правилам церемониала, так же поклонился и закрыл створку, оставив клиента наедине со своим развлечением. Каори подняла глаза, не понимая что говорить и как себя вести. Нервы были натянуты до предела, а тарабанящий по крыше дождь раздражал своим стуком и добавлял озлобленности в настроение. Учиха же невозмутимо снял шляпу с головы, маску с лица и, бравируя своим превосходством, вздёрнул подбородок и махнул рукой:

— Подойди.

Поднявшись с пола, Каори с осторожностью приблизилась к Мадаре и села у стола напротив него, готовясь аккуратно начать интересующий разговор. Внимательно рассмотрев девичье лицо, мужчина с недовольством сдвинул брови и, взяв со стола влажное полотенце для рук, грубо прошёлся им по женским губам, стирая с них помаду:

— На тебя всю пудру в районе истратили? Другим совсем ничего не досталось? — тёр он её губы, придерживая подбородок. Закончив с помадой, он с раздражением бросил на стол полотенце и взялся за другое, которое всучил Каори в руки: — Сотри всё это. Выглядит убого, — затем выдохнул, отыскал на столе бамбуковые палочки и принялся за трапезу, насмешливо наблюдая, как Каори возвращает себе истинный облик.

— Да простит мне господин моё любопытство, — начала Каори, стирая последние краски с лица, — но хотелось бы поинтересоваться целью нашей встречи. Возможно, вам хотелось бы поделиться со мной важными новостями или фактами? — она с надеждой посмотрела на Мадару, осознавая, что от его ответа сейчас зависит исход этого вечера.

— Возможно, — хмыкнул Учиха. — Только жаль, что у этих стен большие уши, — он обвёл глазами пространство и схватился за пиалу с водой.

Внезапно разум Каори начал погружаться в приятный дурман: выпитый накануне алкоголь давал о себе знать, постепенно наращивая контроль внутри ее тела:

— Мне кажется, при желании можно изъясниться и пространными словами, имеющими к делу косвенное отношение, — старалась держать трезвость в руках Каори, но мысли постепенно начинали путаться.

— Хватит болтовни, — резко одёрнул её Мадара, громко поставил пиалу на стол и, скинув с себя серую накидку, встал с места. Пройдя в соседнюю комнату, где виднелась пара слоев футона и напольный фонарь, он обернулся: — Не заставляй меня ждать.

Ощущение дежавю окончательно схватило за горло Каори: всё шло по тому же сценарию, что и тогда, в Конохе, только в этот раз сменились декорации вокруг основного сюжета. Охваченная паникой, она попыталась встать, однако хмель уже добрался и до её ног, превращая конечности в непослушные части тела.

Кое-как поднявшись с пола, она просеменила к напряжённому Учихе, заглянула ему в глаза и ужаснулась: перед ней стоял тот самый человек, что заставлял изо дня в день терпеть унижения из чувства страха за свою жизнь, и сегодня он пришёл за тем же, воспользовавшись другой формой власти для достижения собственных целей. И с чего она взяла, что в этот раз всё будет по-другому?

Не сумев сдержаться, Каори подошла вплотную к Мадаре и с гневом прошептала ему на ухо:

— Мне казалось, что нужно играть роль юдзё, а не быть ею.

Учиха усмехнулся и навис над её ухом в ответ:

— Нас не только подслушивают. За нами ещё и подглядывают. Но ты же не хочешь себя выдать, верно?

Не успев договорить эту фразу, Мадара скинул с Каори верхнюю накидку и дёрнул её пояс, что с тихим шелестом скользнул по шёлку кимоно и приземлился на пол. Каори, уже плохо соображая под действием алкоголя, лишь выдохнула и тут же почувствовала, как мужские тёплые губы оказались на её губах, а нежный затылок схватила твёрдая рука, не давая шанса отделаться от классических прелюдий.

То ли большая доза хмеля, то ли долгое отсутствие мужских ласк овладели разумом Каори, однако её деяния совсем не походили на те схемы действий, что она тщательно выстраивала на случай тесных контактов с Учихой: в предвкушении продолжения трепетало сердце, а руки сами тянулись раздевать Мадару, и вот уже знакомый пряный запах мужского тела соблазнительно щекотал нервные окончания, наращивая пульсирующее возбуждение и разгоняя частоту горячего дыхания.

Её не смутила плотная бинтовая повязка на мужской груди, запятнанная кровью, скрывающая плохо заживающую рану; не смутила грубость, когда мужские руки жёстко перевернули её тело, заставляя уткнуться лицом в футон и прогнуться в пояснице под натиском деспотичных движений, и даже диктаторские толчки доставляли постыдное удовольствие, заставляя позабыть о плохо отрепетированном ранее протесте. В одночасье, запамятовав о всех своих стремлениях показать характер, Каори с умоляющим тоном просила ускорить темп, когда Мадара намеренно его замедлял, наслаждаясь контролем игры, принуждая девушку лихорадочно сжимать его плечи и двигаться самостоятельно, обнажая тем самым глубину девичьей развратности.

В момент, когда приторное забытье слегка отступило, Каори ужаснулась своему поведению, словно в тотчас увидела себя в зеркале: неужели это её губы шепчут сладкие и немыслимые слова? Неужели она так примитивна по своей натуре, что поддалась искушению, едва Учиха стянул с неё одежду? Миновав взрывную кульминацию, Каори издала последний стон и спустя пару мгновений почувствовала непреодолимый стыд за свои действия: неужели она только что предала саму себя?

Резко подскочив, она села на футоне и, убрав прилипшие волосы со лба, упорядочивая мысли в хмельной голове, прошептала:

— Зачем вы это сделали? Зачем вам это вообще нужно?

— Не люблю, когда дразнят тем, что недоступно, — громко послышалось за спиной.

— Всего лишь из принципа? — подкатил горячий ком к горлу Каори.

Мадара тяжело вздохнул и, расправив одеяло, улёгся на футон:

— Твои пьяные вопросы ни к чему хорошему не приведут, — перешёл он в строгий шёпот. — Ложись спать, завтра все решится.

Но Каори уже было не остановить: хмельные слёзы блестели на девичьих щеках в свете еле тлеющего фонаря, а шмыгающий нос дополнял звуки тарабанящего в створки дождя. Послышался ещё один протяжный мужской вздох.

— Хватит хныкать: время позднее. Отложи свои истерики на пару дней.

Каори сглотнула вновь и вновь подступающие слёзы, размазала остатки по щекам и послушно легла на матрас, подтянув к подбородку одеяло. Сон тут же начал заволакивать её тело, как и мужские руки, заботливо заключившие Каори в тёплые объятия. Горячее дыхание обдало женское ухо, а шершавая повязка на груди впилась в девичью спину. И все так же мерно стучал по крыше дождь, намереваясь лить воду до самого рассвета…

— С добрым утром! — раздалось прямо над головой Каори. Холодный металл коснулся её шеи и она вмиг раскрыла глаза: над ней угрожающе навис Мимуро, приставив остриё вакидзаси к её кадыку, будучи явно чем-то не довольным. — Скажи-ка на милость, — нахмурился Мимуро, — что тебе и Мадаре понадобилось в этом районе?