Между двумя (1/2)

Ветреные лестничные пролёты. По паре плохих привычек обязательно на каждый день. Сигаретный дым молочными размывами заполняет воздух площадки между двумя лестничными маршами и растворяется в маскировке потребностей. Зависимость под прикрытием никотиновых смол — это знакомо каждому. У курящего «потому что нравится» всегда есть причина, чтобы продолжать, и её прикрытие — это отсутствие более глубоких копаний в себе самом.

Как-то ещё семнадцатилетний Ёсан попросил у Сонхва сигарету именно с той целью, чтобы понять «что же тебе в этом нравится?». Белую с фильтром Пак, конечно же, не дал, ведь чувство ответственности хёна превысило всё остальное, но сам вопрос поставил парня в мыслительный тупик. Он никогда не задумывался «почему» и «для чего». Казалось, что для такого не должно быть причин, просто данность, которую человек привыкает выполнять. И нужно ли искать в каждой общечеловеческой глупости причину? Тогда Сонхва решил бросить, ведь если нет весомого повода, то зачем? Если нравится, то что? Именно эту загадку он решает с каждой новой и каждый день, в общем-то с такой же успешностью, как и бросает — после каждых пяти минут курения.

— Эй! Ты опять провалился в себя и не слушаешь, о чём я говорю!

— А ты когда-нибудь говоришь о чём-то важном? — с усмешкой Пак подмигивает возмущению Уёна и, сбрасывая пепел с сигареты, услужливо прикрывает рот застывшего. — Не обижайся, не ты один тут не выспался и только у тебя тут такая глубокая вера в действие лекарств.

— Да ты же вчера толком даже не пил, Пак, — Чон предусмотрительно поднимает указательный палец на появляющееся удивление в глазах темноволосого, — и не надейся выкрутиться, я следил за тобой — ты окончательно сдал позиции. Скоро начнёшь заказывать себе коктейль типа дайкири и пафосно пить его в течение всего вечера. По факту, — хитрый прищур и разведение рук, — вчера единственное отличие состояло в том, что это был не коктейль.

— Окей-окей, поймал с поличным, — кивая и примирительно улыбаясь, Сонхва делает затяжку и выдыхает, опуская взгляд. — Не у всех всегда есть желание пить. Не все ты.

— И им же хуже, — Чон подходит чуть ближе к перилам и, облокачиваясь на них, вглядывается в лицо темноволосого. — Иногда нужно уметь принимать, что есть вещи, которые от тебя не зависят, и что порой нужно просто отпускать ситуацию.

— И напиваться?

— И расслабляться! Ты не можешь вечно делать вид, что контролируешь ситуацию. Если не получается, то и не нужно пытаться всё удержать.

— Я и не пытаюсь.

Пробегаясь взглядом по опущенным к асфальту глазам, Уён прокручивает между пальцами сигарету и в неуверенности поджимает губы. Он сам не знает, зачем это делает. Возможно, жаль, но откровенно не получается сказать чего. Возможно, обидно, но тоже нельзя ответить, за что. И тем более Уён не может определить, от чего конкретно больно. Но оставлять эту тему он точно не намерен.

— И потому ты будишь меня в такую рань, а не позже, ну скажем, на условные часа четыре?

Сонхва поднимает взгляд, выдыхая сизый дым, а на губах такая же ироничная ухмылка, говорящая, что Уёну не стоило. Докуренная тушится о железо перил и сбрасывается вниз. Пак берёт из пачки новую.

— Скажи мне, друг, — скрежет зажигалки и тонкие серые с тлеющего ободка, — если ты такой проницательный, то какого ходишь вокруг да около? Валяй, — он кивает и затягивается никотиновыми, — я сосредодроченно слушаю.

Уён качает головой. Точно не стоило. Суженные карие смотрят внимательно, и парень, не выдерживая, отворачивается и вглядывается прямо перед собой. Окурок также слетает с перил, но, в отличие от Сонхва, Чон не хочет больше и только лучше кутается в плед под новые порывы ветра.

— Ненавижу, когда ты это делаешь.

— Делаю что?

— Притворяешься, что тебе всё равно, и это только я тут такой ненормальный непонятно зачем о тебе беспокоюсь.

На ответный смешок сбоку Чон закатывает глаза и обиженно кривит губы. Конечно же. Именно это Пак и подумал. И по части обиды Уён может выдвинуть другу целый список, и почти все пункты будут касаться скрытности и доверия.

— Прости, — темноволосый разводит руками и примирительно-лукаво улыбается, — но ты же и так знаешь мой ответ.

Хмурясь, Уён вперяется взглядом в даже не пытающегося скрыть иронию. Всё то же нейтрально-добродушно-нахальное выражение и ни одного изменения за те четыре года, что они знают друг друга. Непомерно выбешивающий Уёна факт.

— Ну да, всего лишь расставание, всего лишь человек, которого ты любишь, всего лишь измена. Конечно! Есть же вещи и посерьёзнее, чтобы как-то переживать, чего это я? — на иронию иронией, это Чон считает справедливым. Ведь сомнений в том, что Пак лукавит нет. Его стиль, его фишка, его раздражающая черта характера. Настолько, что Чон в злости сжимает перила и не замечает это.

— Вот с этого и начинай, — довольно кивая. — Меня, правда, уже заебало возвращаться к этому разговору, но коль ты нервничаешь — чего уж там — пройду круг ещё раз, — улыбка и ямочки.

— Как же ты заебал…

— Да ладно?

— Уж поверь, — с ещё большим уровнем иронии Уён всё-таки тянется к пачке, чтобы хоть дым прикрыл это невозмутимое выражение лица напротив. — Слушай, может, это со мной что не так, и поэтому ты мне не доверяешь?

— Уён…

— Нет, ну серьёзно, неужели ты и вправду считаешь, что я поверю в твоё безразличие? Я вижу тебя, вижу Ёсана… и что? Это действительно ничего? Четыре года отношений так легко обрываются?

Наблюдая за первой сменой эмоций, Уён достаёт из пачки сигарету и замирает с ней в руке, выжидая хоть какие-то ответные слова. Из Сонхва всегда всё нужно вытаскивать клещами — парень и к этому уже привык, но всякий раз чувствует себя потребителем. Ведь в их дружбе есть только его проблемы и то, как Пак постоянно вытаскивает его из любой ямы. Уён и правда не может вспомнить такое, чтобы Сонхва не было рядом. Всегда есть дело. Всегда может найти время. Должно казаться идеальным, ведь редко получается найти человека, которому будет не наплевать, но Уён не может быть с Паком потребителем. Как раз по той причине, что тот всегда рядом — не может. Быть таким же, отплачивать тем же. Оставаться хорошим другом. Даже, если это подвергается сомнению — всё равно быть им. Вот только Сонхва всегда и в любой теме, которая касается личного, делает вид, что всё сказано, и что все вопросы закрыты. А у Уёна всё более прогрессирующая паранойя, что дело в нём. Вглядываясь в лицо друга, он поджимает губы и кивает, вновь принимая такое положение вещей. Сигарета, безразличие и разворот к перилам. Даже несмотря на все нюансы, Чон не может не обижаться, ведь он очень старается быть правильным другом.

— Дай зажигалку, — получается как-то не в тон, но усиливает абсурдность ситуации — он даже курит только с Сонхва, чтобы иметь больше возможностей поговорить. Было бы ещё Паку это нужно. Всё чаще Чон думает о том, что пора бы приобрести средство подкуривания в киоске рядом с универом.

— Уён, — Сонхва выдыхает, сокращая то небольшое расстояние между ними, и опирается на железо. — Ты же знаешь, что у меня есть границы…

— Даже для Ёсана? — перебивает с усмешкой, щурясь от этой изрядно заезженной отговорки, которую Пак считает данностью.

— Даже для него, — серьёзно, не обращая внимание на иронию и протягивая зажигалку.

Прокручивая в руке принятую металлическую, Чон в который раз следует взглядом по заученным виткам гравировки семейного имени. Об этой особенности Пак тоже никогда не говорит, и вот тут, наверное, единственное, что парень может понять. Была бы у него возможность скрыть вопросы родства, то он бы с радостью сделал это. Семейные особенности всегда такие — слишком индивидуальные и имеющие слишком большое влияние. Именно из этого Уён делает свои выводы касаемо всего характера Сонхва. И делает так, как считает нужным.

— Я не верю тебе, Хва, — подкуривает и передаёт зажигалку обратно. — Прости, но нет. Ты говоришь о границах, но это не может касаться Ёсана, я ведь не слепой и всё это время мог видеть разницу. Можешь притворяться для самого себя, но я и сейчас вижу, — взгляд в тяжёлые карие, в которых загорается неодобрение, — тебе дерьмово от того, что ты его подпустил, а он тебя предал.

— Слишком громкое слово.

— И тем не менее… — глаза в сторону и новая затяжка, а Пак сужается во взгляде, критично оглядывая друга.

— Я надеюсь, ты ему это не говорил? — почти требовательно, хоть и процентов на девяносто уже зная ответ, а с ответным подтверждающим молчанием Сонхва полноценно осознаёт утреннее поведение Ёсана. — Уён?

На появившееся раздражение в чужом голосе названный дёргает плечом и чувствует себя неуютно. То ли от того, что хочется соврать, то ли потому, что хочется сказать правду.

— Частично да, частично нет, — Уён понимает, что глупость, как и любой компромисс.

Сонхва же складывает ответ по-своему, убеждаясь в собственных догадках. И это совсем не то, чего он хотел бы. Сильно сжимая перила, Сонхва в раздражении отводит взгляд, чтобы успокоиться. Злость в отношении Уёна — это самое бесполезное чувство, ведь тот тоже всегда всё делает по-своему, но от этого Паку в данном положении не легче. В какой бы вид ни были облечены нотации Уёна, это в любом случае будет иметь одинаковые последствия. Ёсан не отпустит. Ни через месяц, ни через два. Именно это вмещала в себя «акция протеста», и протестовал Кан против того, что не может изменить. Он не сможет влюбиться в Сонхва снова той подростковой любовью. Он ведь уже не ребёнок. Они оба уже не такие.

— И зачем? — выдыхая, Сонхва качает головой и разворачивается к перилам спиной, опираясь на них и бесцельно всматриваясь в металлопластиковую дверь.

— Потому что ты пытаешься делать вид, что всё окей, а Ёсан вообще-то имеет право и должен знать, что это не так. Это честнее в отношении вас двоих.

— Я не пытаюсь Уён. Всё как раз-таки так.

— Ты говорил это множество раз за эти два месяца… Ты убедил себя, но не меня.

— Серьёзно? — не выдерживая, Пак поворачивает голову в сторону друга и вопросительно оглядывает лицо, прикрытое обесцвеченными прядями. — Это как бы только между нами, Уён, тебе не кажется, что именно мы и должны с этим разбираться? Откуда у тебя столько нездоровой заинтересованности?

— Ты мой друг! — выпаливает резко и с явно читаемой обидой. — Уж прости, что мне есть до тебя дело!