am Rand. (2/2)

— хочу и так и так.

— е-е-е!! — Шибусава картинно сильно обрадовался, поднимая руки, но в глубине его глаз и правда мелькало что-то похожее на удовольствие.

танцы сменяли один другой, поразив бы случайного зрителя своей разностью и ебанутостью, классическая музыка сменялась на поп и обратно, пока они не выдохлись и хотели было лечь прямо на бетон, но им вдруг стало холодно, и Федя сбегал в их небольшую квартирку, находящуюся в этом же доме, за пледами и вином.

и вот, теперь, лëжа на тонком пледе поверх холодного бетона, накрытые таким же, обнимаясь, они бухали, изредка говоря что-то незначительное. Федя перевернулся со спины на живот, приподнялся и навис над Шибусавой, обдавая запахом алкоголя. потянулся было к его губам, но тот остановил, упёршись руками тому в плечи.

— Федь, ты бухой очень.

— и что? а завтра тебя не будет, — как-то слишком трезво ответил он, заставляя Шибусаву застыть в мыслях до тех пор, пока его сухие губы не накрыли ещё более сухими.

когда марафон поцелуев закончился из-за дикого желания пить, влив в себя большой глоток вина, Федя вдруг взял Шибусаву за руку и, как-то отрешëнно глядя перед собой, завëл разговор.

— Сав, это же пиздец больно будет, ты ведь понимаешь. Сав, серьёзно, лучше обставься<span class="footnote" id="fn_32385183_0"></span> и вскрой вены, тебе хоть не так хуëво будет. пожалуйста, Сав. — с каждым словом его голос ломался всë сильнее, и под конец Шибусава прижимал его, в начинавшейся истерике, к груди, говоря, что до утра время есть и он подумает.

согласиться сразу не давало мерзкое ощущение, что если он не покончит с собой именно сегодня и именно так, то не покончит с собой никогда, варясь в этом бесконечном говне до естественной смерти, или, по крайней мере, не даст Феде шанса всплыть на поверхность после всего этого, затянув вместе с собой.

но видя, как ему сейчас откровенно плохо, как не было никогда на его памяти, крутя в голове все их совместные воспоминания, он не смог отказать.

— хорошо, Федь, не так убьюсь. — его голос вышел таким безэмоционально сухим, что Федя вздрогнул, но тут же кинулся целовать с новой силой, говоря бесконечные «спасибо», и Шибусава никак не мог понять за что, за что же, а потом на него на несколько секунд уставился Федя, после чего начал вытирать его щëки, обнимать, успокаивать.

— Сав, я впервые вижу, что ты плачешь, ты молодец, знаешь. слëзы это хорошо.

Шибусава же только сильнее заплакал и начал шептать судорожное, теперь непонятное уже Фëдору «прости».