Глава 27. Бриенна (1/2)
Артур взял у нее сестренку и заговорил с ней, улыбаясь и слегка покачивая.
- Ну, Сольви, на чем же мы остановились? Ах, да, лорды к югу от Винтерфелла. Тут, моя дорогая юная леди, немало знатных семейств, известных как своими подвигами, так и злодеяниями…
Он начал рассказывать, и Сольви, глядя снизу вверх, внимательно и вдумчиво, иногда ловила его улыбку, чтобы тотчас улыбнуться в ответ.
Бриенна оглянулась. Ланнистер тащился позади, с независимым и скучающим видом, и, наверное, уже пожалел, что увязался. Она его позвала с собою, это правда, думая, что его раздор с Сансой станет лишь глубже.
Но, очевидно, должность старшего над рыцарями охраны, сытая жизнь, ему все же были более по душе, чем дорога в неизвестность, да еще с неприятным ему семейством. Она вздохнула. Единственная, кому он тут искренне симпатизировал – малютка Сольви – была на руках у Артура, Бриенна занята была своими мыслями, и Джейме откровенно тяготился всем этим мирным походом.
В хижине у Эзалинн все ей открылось с новой стороны. Искаженное счастливым экстазом, его лицо долго еще стояло у нее перед глазами. На прощание, когда он в гневе рвался к лошадям, проклинал мейегу и осыпал ее всяческой бранью, старуха повисла на нем в подобии объятия, от чего Бриенну опять начало мутить. Думала она в тот момент лишь о том, что выблевала уже весь этот волшебный хлеб, да еще о том, чтобы поскорее бежать, избавиться от давящего ощущения в сердце. Старуха начала ему что-то шептать, и Джейме застыл, как вкопанный, он только рот открыл, слушая нечестивые слова.
Бриенна не знала, что Эзалинн ему там бормотала. Но в знании этом не было нужды.
На лице его было все написано и без того – смесь брезгливости, боли и тайной, жалкой, трусливой надежды.
Он так любит свою сестру, думала она почти без всякого удивления. И после всего, что произошло! После того, что он сделал с Серсеей. Ей было жаль его, и даже Серсею немного жаль. Но появилось какое-то холодное, отстраненное чувство – словно ее прежнюю, наивно верившую в некоего хорошего, полного раскаяния, Джейме – в тот вечер просто уничтожили, и с ее глаз упала последняя пелена надежды.
Возвращались они в тяжелом молчании, Джейме гладил Снежинку, который радостно повизгивал, зарывался носом в его плечо, и вообще выглядел единственным счастливым путником в ту ночь.
Джейме что-то пытался сказать Бриенне, но она видела, что ему противно и тяжело с нею говорить. Еще бы. Она ведь не была его сестрой, этой красивой и опасной женщиной, что всего час назад или меньше того – прыгала у него на коленях, осеняя счастливыми стонами жалкую хибару старой мейеги.
Жестокий обман, думала Бриенна, жестокий, но, может быть, нужный ему. Или вовсе никакой не обман?
Эта грязная, тайная радость мелькала в его растерянных чертах, вызывая в Бриенне сочувствие пополам с презрением. Мейега ни в чем не солгала, в конечном итоге: ни в том, как ему нужна была его сестра, и для чего – ни в том, что молоко вернется, ни в том, что Снежинка будет жить.
Артур продолжал трещать без умолку. У Сольви было особенное качество - она всегда слушала всех, кто к ней обращался, и люди от этого попадали под ее чары, казалось, старались быть лучше, с нею или при ней. Бриенне было жаль сына, сердце ее сжималось, возможно, не в такой тревоге, как два года назад: и все же теперь в ней жил этот страх. Ей приходило в голову, что от тех дней, когда она металась по золотым и алым листьям, ее отделяет целая вечность. И в то же время они словно бы никогда не оканчивались. Лишь короткий счастливый сон в пахнущем медом и ромашкой тереме – и вот она вновь в дороге, с тяжелым сердцем, с чувством вины на плечах.
Мальчишки долго бежали за их маленьким отрядом, и среди них затесалась тощая, нескладная, некрасивая девочка с темно-рыжими косами. Когда Артур получил свой кубок и венок, сплетенный из оранжерейных роз, он бросил этот венок нескладной девице. Та прямо зарделась. И вот она все шла, и шла, и шла рядом с лошадью Артура, держась за упряжь, мальчишки Винтерфелла постепенно прощались и оставались позади, а девочка все упрямилась.
Ей было лет двенадцать, она была выше Артура, но смотрела на него с плохо скрытым восхищением. Наконец, Артур сжалился и сказал:
- Все. Ступай. Не иди дальше.
Девочка сморщилась. На ней было платье из дешевого полотна и толстый шерстяной плащ, какие вяжут своим детям крестьяне. Но она не была прислугой: скорее, дочкой какого-то пожалованного в мелкие лорды торговца или мастерового. Ее имени никто не знал, и она была вся какая-то незаметная, тихая, угрюмая. У нее были крысиные верхние зубы, далеко выступавшие вперед и делавшие ее лицо вытянутым, подбородок – почти невидным.
- Прошу, не иди дальше. Не то стану о тебе волноваться, - вновь серьезно и спокойно сказал Артур. – Возвращайся в замок. Помни, что обещала мне? Ухаживай за могилой Тиля.
Девочка захлюпала носом.
- Я вернусь, когда совершу всяческие подвиги и меня посвятят в рыцари. Я буду любить тебя, - сказал Артур. – Буду всегда помнить. Всегда.
Наконец, девочка остановилась – как вкопанная, просто разжала пальцы и встала посреди дороги. Бриенна оглянулась на нее – она так и стояла, тонкая фигурка в коротком плаще цвета горелых каштанов.
- Так уж и всегда? – насмешливо проговорил Ланнистер, которого, конечно же, эта сценка немало позабавила. Бриенна вздрогнула. – Ты уверен в таких обещаниях, Артур?
- Да, - сказал мальчик, глядя перед собой. – Да, уверен.
- Не расстраивайся, - Джейме тут же поджал хвост, - не огорчайся. Может, и правда когда-то увидитесь… Но впереди целая жизнь. Все лишь начинается, Артур. Ты встретишь еще множество девиц, уверяю тебя. И, кто знает? Найдем тебе получше, а? Эта совсем нехороша собой.
Артур молчал. Бриенна видела, что он сжал зубы и нахмурился. Она хотела что-то сказать, осадить распоясавшегося Ланнистера, но от его слов у нее по спине побежал неприятный холодок.
«Эта совсем нехороша собой»: так небрежно, точно ногой отбросил с дороги грязный камень, мешавший пройти.
- Ты очень красивый, - сказал Джейме. – Мама тебе говорила, конечно? Ты достоин всего самого лучшего. Ты ведь наш Артур… Сильный, умный… и очень красивый юноша.
Артур покосился на него. Злая, быстрая усмешка тронула его рот:
- Да, мама это часто прежде говорила. Она добрая душа, только и всего. Между тем, в наших краях принято полагать, что красота для мужчины – ничто.
- Все это верно, но…
- Ежели бы ты мог подумать, правда, не знаю, осилишь ли ты подобный труд…
- Артур, - повысила Бриенна голос, но без особенной охоты. – Забываешься!..
- Это не я, это Трикси очень красивая, - упрямо пробормотал Артур, отворачиваясь. – Красивая. Очень.
Больше на эту тему он не пожелал говорить – ни с заюлившим вдруг Ланнистером, который стал уверять, что, да, Трикси весьма миловидная особа, если присмотреться или переодеть ее в дорогое платье - ни с матерью. Бриенна с грустью подумала о тех годах, когда сын ей во всем стремился довериться, все рассказать. Те времена прошли безвозвратно. Теперь он начинал жить какой-то своей жизнью, в которую никого из старших не желал даже пригласить.
Артур немало наслушался сплетен и слухов, и многие его в глаза называли Ланнистером, или бастардом Ланнистера – но он ни разу не обратился к матери с вопросом, не говоря уже о Джейме. Он просто носил это в себе – крепко сжав свои красивые губы и глядя перед собой в тихом, сосредоточенном размышлении.
Бриенна боялась его спросить. Да, попросту – боялась до тошноты.
Обедали в молчании. Бриенна покормила дочку, потом поднялась и начала возиться с котелками и пирожками. Снежинка крутился вокруг нее, поскуливал в нетерпении. Когда закончили, она встала и начала собирать миски, и Джейме вдруг сказал:
- Сядь. Сядь вот здесь, отдохни. Смотрите, дамы, что у меня есть.
Он жестом ярмарочного фокусника вытащил из кармана абрикос и сунул Сольви, а та тотчас потянула его в рот. У нее начал резаться зубик, от чего часто случался жар, она становилась вялой и тихой. Вскоре Сольви вся измазалась соком, но выглядела довольной. Бриенна осторожно посмотрела на Джейме:
- Нам нужно собираться.
- Вот мы сейчас и соберемся, - сказал он бодро, а потом изумил ее тем, что собрал миски и ложки: и стал спускаться к ручью.
Бриенна взглянула на Артура: тот сидел, часто моргая и раскрыв рот. Потом вскочил и бросился помогать.
Она услышала их голоса внизу, в прогалине, густо заросшей ивами. Теплый ветер шевелил волосы, выпавшие из ее косы, играл с рыжими кудряшками дочери. Сольви вся измазалась густым соком, грызла свои пальчики и безмятежно улыбалась.
- Здесь хорошо, правда? - Бриенна подняла голову.
В золотой листве качался кусочек пронзительно-синего неба.
Сольви одобрительно залопотала, потом засмеялась.
- Хорошо, когда кто-то думает о тебе, - Бриенна провела кончиком пальца по мягкой, горячей щечке. – Когда кто-то тебе помогает. Да?
Она нашла в сумке погремушку, сделанную Тормундом, выточенную из клена, и сердце ее на миг сжалось от тоски. И она удивилась тому, как эти быстрые и болезненные удары в сердце стали привычны.
Отдала игрушку Сольви, та сразу сунула в рот и начала с наслаждением точить свой первый зуб.
- Если принять ту мысль архимейстера, будто бы Белые Ходоки делали своих подручных из маленьких детей… - это был голос Артура, который что-то увлеченно втолковывал бедняге Ланнистеру.
У него развилась невыносимая привычка разъяснять и проповедовать, особенно сильно явившаяся с мальчиками Винтерфелла. Те, под мягким нажимом Джейме Ланнистера, очень скоро поставили Артура над собой, и он вовсю стал этим пользоваться. Жестокости в нем не было, как и жажды власти: но было неукротимое желание всех просвещать и до всего на свете дойти своим умом, не просто при помощи книг. Чего он не знал, то сам же и придумывал. А еще его ум был неистощим на всевозможные шалости и запретные выходки.
Как в эту компанию прибилась Трикси, Бриенна не знала. Может, Артур вступился за нее, или она сама проявила некую храбрость, но, во всяком случае, Артур уже успел, видимо, и поклясться в вечной любви, и получить то же признание в ответ…
Джейме что-то покорно и сбивчиво мычал. Он не мог толком ответить мальчику, он не был из тех, кто любит книги и что-то путное из них запоминает. Талант его был в другом.
Бриенна сжалилась и поднялась, укачивая в руках задремавшую девочку:
- Ланнистер. Возьми ее, пожалуйста, у меня спина совсем устала!
На лице у него отразилось счастливое облегчение.
К вечеру они достигли маленького городишки, чьи улочки протянулись вдоль Королевского тракта. Посовещавшись, решили заночевать в таверне. Бриенна не знала, сколько денег дали Джейме за его труды в Винтерфелле – не знала до момента, как он, с небрежным и высокомерным видом, купил для них две смежных комнаты, приказал служанкам нести горячей воды, да побольше, и велел послать кого-нибудь за колыбелькой, чтобы уложить ребенка. Потом он стал перечислять блюда, которыми «его семья» (наглец, подумала Бриенна устало и безнадежно) желала бы поужинать в столь прохладный вечер. Артур смотрел на это скоморошество круглыми от изумления глазами.
Джейме повернулся к Бриенне, чтобы что-то сказать, может, и ей отдать какое-то приказание, таким самодовольным он выглядел – и она, не слушая его, отвернувшись, побрела к лестницам. Ее грудь заныла: она пропустила несколько кормлений, боясь задерживать всех в пути, боясь, что им придется ночевать под открытым небом.
Она положила Сольви на широкую кровать. Вокруг царила ужасная суета. Служанки забегали по комнатам, топоча тяжелыми башмаками. Мальчики-слуги притащили корзины и сумки с дорожным скарбом.
Она слушала, как девицы, хихикая, обсуждают между собой рыцаря-льва, что поступил на службу к королеве-волчице. Достаточно ли он красив? Вполне, хоть и весь покрыт сединой. А видели его меч? Какой меч? Какой? Тот, что я думаю? Взрыв девичьего смеха. А видели, сколько у него золота? А эта угрюмая тетка при нем – не та ли, что была выдана замуж за одичалого? Я что-то такое слыхала…
Артур стоял, ткнувшись лбом в оконное стекло, и глядел во двор таверны.
- Мы прежде тут не были, - наконец, тихо заметил он.
- Нет.
- Мы путешествовали по лесам.
- Да.
- Здесь очень шумно.
- Ты просто устал. Ложись здесь, со мною.
Артур встал на колени возле кровати и начал играть в любимую игру Сольви: закрывал свое лицо ладошками и открывал, и она таращилась на это чудо, высоко поднимала брови, округлила свой прелестный маленький ротик, махала ручками: еще, еще, еще! В конце концов Артур, обессилев от смеха, ткнулся лицом в покрывало и так застыл.
- Ложись со мною, - тихо повторила Бриенна.
- Мама?.. - Она посмотрела, как он медленно поднимает лицо от постели. - Мы не прогоним его?
- Если только ты скажешь, - поспешно начала она. – Он неприятен тебе?
- Нет. Не надо прогонять. Ему некуда будет идти.
- Тебе его жаль?
Мальчик глядел на нее из-под своих длинных, темного золота – шелк и атлас – ресниц.
- Очень, - наконец, тихо сказал он. – И я сам не знаю, отчего так.
Предмет их разговора вскоре явился самолично, с заискивающей и торжествующей улыбочкой. Глаза его искрились весельем – он раздавал горничным золотые монетки. Иметь хоть какую-то власть, хоть над кем, вершить хоть какую милость - всегда приводило его в превосходное расположение духа. Жалкая душа, подумала Бриенна сумрачно. Жалкая и потерянная.
- Идемте ужинать, - объявил Ланнистер с таким восторгом, точно он самолично нажарил каплунов и напек пирогов. – Видели бы вы, как для нас постарались!