Глава 26. Джейме (1/2)

- Ага, вот и ты. Как спалось?

Артур глянул искоса, но ничего не ответил. Он подошел к своему жеребцу, взнузданному и покорно стоявшему в теплой попоне, погладил его по длинной тонкой морде и со вздохом закинул дорожную суму поперек седла. Джейме сделал движение, чтобы ему помочь, но мальчик только нервно сморщился: не надо. Он выглядел невыспавшимся, и, верно, таким и был, оттого насупленным и суровым.

- Где твоя мама?

- Собирает вещи для Сольви. Да, представь, все еще возится… Надобно заметить, у этого ребенка платьев больше, чем у Королевы Севера, - проворчал Артур.

- Ты… Ты расстроен, что уезжаем? – осторожно проговорил Джейме. Он оглянулся, боясь, что разговор будет услышан, боясь появления Бриенны. Ей не нравилось, что они с мальчиком за лето не то, чтобы сдружились – но, полагал Джейме, стали другу к другу куда более расположены, чем прежде.

Три дня назад сын Тормунда Великанья Смерть получил свой трофей. В победе на турнире Джейме не сомневался. Артур был ловок, силен, умен, а самое главное – быстр как в движении, так и в решениях: казалось, он мыслил наперед, обгонял в этом всех своих соперников, легко понимая и предвидя их действия, еще по-юношески неуклюжие, по-детски открытые. В бою Артур не терял расположения духа, в нем не было капризного желания победы во что бы то ни стало, того желания, что часто ввергает в гнев и ошибки: лишь спокойный расчет, улыбка, наслаждение моментом и готовность этот момент использовать – а это было умение, как думал Джейме, свойственное лишь зрелым мужам, настоящим рыцарям. Как ни странно, оно открылось ему и в этом мальчике, и он был заворожен его успехом, не только как отец, пусть тайный – но и как наставник, и просто зритель со стороны.

Когда Артур прижал турнирный меч к шее последнего соперника, Джейме подумал – пожалуй, он мог бы одолеть и не только своего ровесника.

Словно бы в ответ этой мысли, на поле явился еще один претендент – юноша лет шестнадцати, из Форрестеров, жилистый и упрямый, выше Артура на добрую голову или больше. Бриенна подскочила, словно ужаленная, и Джейме едва успел схватить ее запястье, не то она побежала бы с трибун вниз, принеся сыну немало стыдных минут. Еще ни одного чемпиона не уводила с турнирной поляны собственная матушка, ругая и отчитывая при всех.

Она поглядела на Джейме, гневно воззрилась через плечо, сверху вниз – огромная, в этом своем черном платье, украшенном, по поводу праздничного дня, опаловыми брошами, с черными жемчужными заколками в волосах. Несмотря на смятение момента, Бриенна показалась Джейме в этот миг невозможно прекрасной – ее порозовевшее от волнения лицо, вздрагивавшие полные губы, сверкавшие под золотыми ресницами глазища. И тепло ее кожи под его пальцами. И ее громадный рост, и полные плечи, широкая спина, затянутая в шелк, длинная крепкая шея, и собранные в пушистые косы волосы цвета зимнего меда – сладость и снег, и непослушный завиток – росчерк белого золота на глухом черном вороте. Она разомкнула губы, чтобы что-то сказать: обругать его, обрушить и на него свои волнение и гнев, и он быстро проговорил:

- Погоди. Погоди, сядь, пусть сам решает. Он знает, на что способен, к чему готов…

Артур, под взволнованный рев толпы, поднял свою маленькую руку, левую, затянутую в золоченую перчатку – символ их маленького отряда. Правая рука все еще сжимала меч. Начался бой.

Бриенна тревожно вздрагивала, и Джейме не отпускал ее ладонь, жар ее тонких и сильных пальцев передавался ему, и ему это было очень приятно. Но еще приятнее оказалось то, как быстро окончился этот поединок: мальчишка Форрестеров был повержен менее, чем через минуту.

Он лежал в пыли у ног довольного Артура, и вдруг раззявил пасть и завыл: как смеют на турнире выставлять бесчестного бастарда, сына шлюхи, приблудного щенка из-за Стены. Вот тогда и случилась настоящая безобразная драка. Со своих мест повскакали мальчики Винтерфелла - и бросились вниз, ловко сигая через увитую цветами и лентами изгородь – и накинулись на чужака с кулаками. Артур и сам, не без явного удовольствия, или же в продолжающемся азарте битвы - отбросил меч и врукопашную сцепился с оскорбившим его, и они принялись кататься по земле, осыпая друг друга тумаками и непристойными словами. На помощь Форрестеру побежали его друзья, и вскоре над трибунами поплыли клубы пыли и вопли драчунов.

Ринулся вниз и Джейме, а, когда всех разняли, он вместе с Райо, торжествуя, поднял на свои плечи победителя. Слуги Сансы Старк вынесли трофей – серебряный кубок, украшенный ощеренными в глупых ухмылках волчьими головами, волчьи глаза сверкали красными ониксами, отливали зловещим и темным огнем. Артур тряс этим кубком над своей головой, кричал в восторге, и его друзья орали, как оглашенные, прыгали вокруг, поднимали мечи, в полном восторге от победы.

Это было его свойство, удивительная черта этого мальчика, думал Джейме потом, много раз вспоминая счастливый миг – заражать людей своей радостью, вовлекать их в свое собственное счастье со щедростью наивной, доверчивой души. В нем было это великодушие, мягкий свет доброты, прежде виденные им лишь у немногих, например, у Артура Дейна, великого тезки. Или у юного Неда Старка - но старковской застенчивости или нелюдимости не было вовсе.

Он все гадал, какие таинственные пути, какой замысел Семерых, привели к появлению на свет столь пленительного во всем существа – и, думал Джейме, нет, это не очарованность собственным ребенком, тут нечто большее.

Каким счастьем было бы для его сестры обладать таким сыном. Каким светом такой ребенок озарил бы ее жизнь, как бы он мог… спасти ее, помочь ей, оставить ее на верном пути. Но Серсея не знала верного пути, возможно, догадывалась, но – не желала идти им. Возможно, тут крылась разгадка. Или где-то еще.

Определенно, дело было не в Бриенне, нет, не в этой простодушной дурынде. Что она могла ему дать, мальчику с таким огромным даром, Артур сам мог бы научить ее всему, она лишь восхищалась им и потакала ему во всем, и зашивала ему рубашки или пекла для него пироги, она лишь носила его под сердцем, лишь кормила его своим молоком… О, в Пекло все. Тут Джейме останавливал этот поток печальных размышлений.

Он не знал, не понимал, каким образом она могла приложить руку к возникновению чуда. Чудо было чем-то совершенно противоестественным в ее положении.

Она была земной, некрасивой, неловкой, упертой и недалекой женщиной, она ни в чем даже толком не походила на его сына, разве что в его грустной и нежной красоте порой угадывались ее черты, словно в искаженном отражении – густая синева печальных глаз или легкий изгиб рта в быстрой улыбке. Но, может быть, Артур взял от нее гораздо больше, говорил какой-то голос в глубине души Джейме. Может быть, он ничего не взял от Ланнистеров, кроме внешней красы – а вся его доброта, весь этот свет, вся сила и вся открытость – были ее кровью, ее молоком, ее словами, ее улыбками и нежностью, которые она ему отдала, ОНА – а не ты и никто из твоей проклятой родни.

Эти мысли наводили на него тоску. Он постарался прогнать их, когда начался пир, тем более пышный и торжественный, что приходился на сбор урожая. Джейме теперь сидел вместе с важными гостями, за королевским столом, по правую руку от Бриенны. Она шутила и смеялась, выглядела такой же счастливой, как сын. Потому особенно он был поражен, когда, в разгар веселья, она наклонилась к нему и быстро проговорила в самое ухо:

- Выйдем, пожалуйста.

Джейме поглядел на нее, он уже немного захмелел от молодого вина. Санса сидела рядом с Артуром, своим чемпионом, малышка у нее на коленях радостно таращилась вокруг, тянулась ко всему на столе, к пирожкам, серебряным ложкам, салфеткам, яблокам – и Сансе доставляло удовольствие с ней играть. Бриенна, не глядя на Джейме, так же склонилась к сыну и так же тихо что-то произнесла. Артур повернул голову и столкнулся с ним взглядами.

Они вышли в прохладный вечер, горевший такими яркими звездами, какие бывают лишь на излете лета. Бриенна пошла впереди, остановилась под навесом конюшен. В полутьме отливал серебром мех на ее подбитом седыми соболями плаще. Она повернулась, глубоко вздохнула, и, глядя на сына, тихо, твердо произнесла:

- Мы должны собираться и уезжать.

Джейме посмотрел на Артура, тот же не сводил с матери темного взгляда.

- Ты меня слышишь? – спросила она с напускной храбростью, но Джейме знал, что она боится слез или крика, или обвинений, как прежде, в Тысячелистнике.

К его – и, без сомнения, ее – бесконечному изумлению, Артур спокойно сказал:

- Куда?..

Молчание. Она, видать, не ожидала, что он будет так спокоен и деловит. Мальчик терпеливо повторил:

- Мама. Так куда мы поедем?

- На Тарт, - она перевела тоскливые, как у побитой собаки, глаза на Джейме.

Артур переступил с ноги на ногу и, опустив лицо, проговорил:

- Да. Хорошо.

Наутро Джейме проснулся от того, что дверь в его комнаты громко хлопнула и замоталась в петлях, скрипя и покачиваясь. Он перевернулся в постели, еще окутанный своими странными снами, и тогда над его ухом зазвенел этот мерзейший голосишко:

- Вы должны отговорить ее, Ланнистер!

- Ох, - только и смог он сказать, глядя из-под ресниц, как Санса Старк кружит вокруг его кровати, рыжая коса покачивается, темно-серое платье шуршит и шелестит по голому полу. Джейме сел, картинно натягивая до пояса тяжелое одеяло. На нее нагота его не произвела ни малейшего впечатления, она, казалось, была так поглощена своими мыслями, что, выскочи он теперь, в чем мать родила, перед нею, да начни бесстыдно показывать всю красу – только пожала бы плечами в нетерпении: ну, довольно глупостей.

- С чего бы мне ее отговаривать? – наконец, зевнув, пробормотал он.

Она остановилась и повернула к нему бледное лицо:

- Простите?! Вы, кажется, были ее первым конфидентом в этом деле. Бесстыдник!

- Ну, ежели говорить о стыде… Я не привык, чтобы ко мне дамы вот так врывались, посреди сна…

- Мечтайте о чем-то еще, Ланнистер. Ваши прелести никого здесь не волнуют.

- А теперь опять попросите меня, я с таким удовольствием подчинюсь.

Она поняла, что злобой делу не помочь, и, сделав над собою усилие, проговорила, отводя глаза:

- Я должна была.

- Уж и завтрака бы не дождались? – осклабился он.

- Плевать мне на ваши завтраки, обеды и ужины! Вы должны ее уговорить, убедить остаться. Я дала вам… все, буквально все, кров, мое покровительство, мои… мое доверие, мой хлеб и мой мед – все для вас сделала… Вам позволено воспитывать юных сквайров, вам доверено… Я доверила вам большой пост, Ланнистер!

- Мне не нравится быть мытарем, - сказал он негромко. – Не то занятие, о котором мечтал.

- Не в вашем положении выбирать, - оборвала она его. – И вы не мытарь, вы всего лишь должны защищать моих сборщиков подати. Во главе рыцарских отрядов. Все говорили мне, что это безумие, но я вам доверилась, и я знала, что вы выполните мои приказы.

- Мне не нравилось и палачествовать над горными племенами, - упрямо повторил Джейме. – Но тогда хотя бы я видел в том… некий смысл. Некую, для себя…

- Ах, да. Вам позволили мстить, и вам было приятно, и для вас, ДЛЯ ВАС, конечно, это казалось приемлемым… «О себе, для себя, я, я, я, мне, мне, для меня» – вы только вслушайтесь в свои слова, все лишь только о вас и для вас.

- Словно бы вы, миледи, теперь заботитесь о ком-то ином, кроме себя?

- Я забочусь о моих подданых. И о Бриенне.

- Представьте себе, я тоже.

- Вот, не подумала бы.

- Так подумайте еще чуть-чуть, - предложил он, холодно осклабившись.