Глава 2. Разрываясь надвое... (2/2)

Прикусив губу, Маро требовательно толкнулась бёдрами навстречу пальцам эльфа, призывая его к более уверенным действиям, и он, не мешкая ни секунды, потянулся к завязке на штанах. Без особого труда справившись с ней, Нуада приспустил штаны, высвободив возбуждённую плоть. Дразняще проведя ею меж ягодиц эльфийки, вынудив её издать отдалённо похожий на стон звук, он резко и грубо толкнулся бёдрами вперёд, войдя во влажное и горячее лоно.

Стиснув зубы в попытке сдержать стон, Нуада совершил новый толчок, полностью войдя в лоно супруги. В то же мгновение сладостный вздох слетел с губ Маро, и она, прикусив губу, сильнее сжала ладонями край стола, стараясь удержаться на ногах.

Нуада совершал уверенные и резкие толчки, полностью входя в лоно эльфийки, опаляя её шею горячим и частым дыханием. С губ Маро срывались приглушённые стоны, и она, повинуясь туманящей разум похоти, подавалась бёдрами навстречу фрикциям мужа, глубже принимая в себя возбуждённую плоть, буквально насаживаясь на неё. Дыхание её совсем сбилось, а перед глазами плыло, и эльфийка не могла понять, что послужило тому причиной, — выпитое вино или же наслаждение от совокупления. Возможно, и то, и другое в равной степени.

Протиснув руки под мышками Маро и резко дёрнув лиф платья вниз, обнажив налившуюся грудь, Нуада принялся настойчиво и чувственно сжимать её ладонями, стискивая пальцами и выкручивая набухшие бутоны и чуть царапая ногтями бледно-розовые ареолы. Столь откровенные и болезненно-сладкие ласки вынудили эльфийку блаженно простонать, откинув голову принцу на плечо.

Наслаждение пронзало их тела, подобно ярким вспышкам, принуждая принца двигаться увереннее, резче, быстрее, совсем забыв о том, где он находится и с кем. Нуада чувствовал, как горят его щёки, как бьётся в безумном ритме сердце, как стекают по спине бисеринки пота.

Сквозь полуприкрытые веки он видел спину жены и уложенные в причёску белокурые волосы, кончики которых имели золотой оттенок. Прямо как у Нуалы…

Осознание этого вынудило Нуаду протяжно простонать, сжав ладонью плечо Маро. Ему понадобилось лишь несколько хаотичных и быстрых толчков, чтобы оргазм накрыл его, подобно огромной волне, растёкшись по всему телу. Гортанно простонав, Нуада опустил рассеянный взгляд на пол, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание.

Что же с ним творила сестра… Даже совокупляясь с другой, он не мог перестать думать о ней. Это было неправильно, подло, недостойно и жестоко по отношению к Нуале — он не имел права очернять её прекрасный и светлый образ грязными и порочными мыслями. Его сестра была выше этого, и он обязан был уважать и ценить её чувства, не опускаясь до уровня дикого животного.

Отстранившись от супруги, Нуада попятился от стола, даже не обращая внимания на её вопросительный взгляд, прикованный к его фигуре. Спешно натянув штаны и заправив в них рубаху, он устремился в сторону двери, словно вспомнил нечто важное, о чём забывать не следовало.

В некотором роде так и было… В один миг Нуада осознал, как жестоко и недостойно поступил с сестрой, позволив низменным желаниям взять верх над разумом и питаемыми к ней чувствами. Любя одну, он не отказывал себе в удовольствии сношаться с другой. Ожидая от сестры преданности и честности, он даже не думал о том, чтобы быть верным ей.

Выйдя из столовой, Нуада спешным и твёрдым шагом направился в сторону купален, желая смыть с себя пот и семя и избавиться от запаха, что в этот момент не вызывал ничего, кроме отвращения. Он ненавидел себя за эту слабость, презирал за то, что позволил похоти взять верх над искренней и пылкой любовью…

***</p>

Принц провёл в купальне около двадцати минут, прежде чем убедился, что полностью смыл с себя пот и собственное семя. Выяснив у служанок, где именно находились сын и сестра, он направился в королевский сад. Миновав каменную площадку, окружавшую огромную беседку, окольцованный деревьями фонтан и внушительных размеров цветник, принц вышел на небольшую поляну, по которой лентой извивался ручеёк.

Взгляд Нуады в ту же секунду зацепился за фигуру сестры, которая стояла к нему спиной, устремив взгляд на играющего у ручейка Намо и обняв себя за плечи. Но, почувствовав его присутствие, Нуала поспешно обернулась, и, когда они встретились взглядами, на лице её расцвела нежная и искренняя улыбка, а на бледных щеках вспыхнул лёгкий румянец. И лишь в больших золотых глазах зажглась и тотчас исчезла печаль.

— Добрый день, onoro<span class="footnote" id="fn_32307675_0"></span>, — поприветствовала подошедшего эльфа Нуала, задержав на нём взгляд лишь на пару секунд.

Нуала пыталась держаться уверенно и спокойно, однако Нуада чувствовал, насколько тяжело ей это давалось. Горячо любя брата, она была вынуждена уступить его другой, забыв раз и навсегда о любых притязаниях на его сердце. Конечно, Нуала знала, что за последние десять лет любовь Нуады нисколько не притупилась, наоборот, стала сильнее, однако невозможность быть с ним (невозможность связать их жизни воедино) приносила ей настоящую боль.

И хотя принцесса свыклась с ней, как свыклась с мыслью, что ей уготованы роли любящей и заботливой тёти и обходительной и приветливой золовки, она не могла не чувствовать отголосков боли и разочарования. Они таились в глубине души, в самой сокровенной её части, и Нуала изо всех сил старалась держать их под контролем, не позволяя вырваться из невидимой клетки. Это было тяжело, невыносимо тяжело, но она, помня наставление брата, держалась стойко, не позволяя эмоциям сбить её с толку.

— Добрый день, Нуала, — произнёс Нуада, скользнув задумчивым и напряжённым взглядом по хрупкой фигуре сестры.

— Atto! Atto! — воскликнул Намо, заметив стоящего рядом с тётей отца, и, не задумавшись ни на секунду и забыв о правилах приличия, бросился к нему навстречу, едва не сбив с ног.

— Намо, — предупредительно покачав головой, протянула Нуала, боясь, что брат будет недоволен эмоциональным порывом маленького принца. Однако Нуада жестом ладони прервал её, словно говоря: «Всё в порядке, я не возражаю».

— А тётя прочитала мне сказку о великом короле Корвего, который смог убить морского змея и объединить шесть королевств! — с восторженностью и наивностью, присущими только безвинным и чистым детям, произнёс Намо, вперив в лицо отца полный восхищения и непритворной радости взгляд. — Он бился с драконом семь дней и ночей, пока не вонзил копьё ему в сердце… Atto, я же тоже когда-нибудь стану великим воином? Как Корвего и как ты… — с жаром говорил юный принц, краснея и запинаясь, не сводя внимательного взгляда с лица отца.

— Станешь, Намо, станешь. Возможно, ещё более великим, нежели я или Корвего, — растянув губы в сдержанной и снисходительной полуулыбке, ответил Нуада, бросив беглый взгляд в сторону Нуалы, которая неотрывно смотрела на него. — А теперь иди… Собери своей тёте цветов. Думаю, ей будет приятно.

И мальчик, переведя задумчивый взгляд с отца на тётю и обратно, утвердительно кивнул, в следующую секунду бросившись к цветнику. Нуада же, приглушённо хмыкнув, опустил нечитаемый взгляд на траву, потерев пальцами лоб.

— Что тебя гложет, брат мой? — вывел принца из оцепенения голос сестры, вынудив его оторваться от созерцания травы, устремив взгляд на неё. — Я знаю, что произошло в тренировочном зале… Ты взвалил на свои плечи слишком тяжёлую ношу и теперь делаешь всё возможное, чтобы удержать её, не разрушив вверенную тебе ценность.

— Нет никого во всём свете, кто бы знал меня лучше, чем ты… — бесцветно произнёс Нуада, скользя пронзительным взглядом по лицу сестры, заглядывая в её глаза. — Меня беспокоит бездействие нашего отца… Ни любовь, ни уважение не способны застлать пеленой мой разум, сделав меня слепым к видению истины. Мы на пороге кровопролитной войны, которая определит судьбу нашего народа, и лишь отец упорно продолжает игнорировать надвигающуюся угрозу, питая иллюзорную надежду на то, что люди сдержат своё слово… Хотя сколько раз они нарушали данную нам клятву, сколько раз пользовались добросердечностью нашего отца… И вот мы вновь на грани войны, а он всё медлит, пытаясь оттянуть момент неизбежного, позволяя врагу нарастить силы и расползтись по всем землям, подобно проказе — по телу. А ведь когда-то мы сражались с ним бок о бок…

— Отец устал от войн и кровопролития, брат мой, — тяжело сглотнув, произнесла Нуала, скользнув по сосредоточенному и задумчивому лицу Нуады тоскливым взглядом. — Жестокость вызывает в нём лишь отвращение, а мысли о новых потерях тяжёлым грузом ложатся на сердце. Потому он и цепляется за зыбкую надежду — не желает выстилать путь к долгожданной свободе трупами своего народа…

— Как благороден и честен наш отец с врагами и как жесток с собственными детьми… — скривив лицо, проговорил Нуада, и каждое слово его было пропитано злостью, гневом и презрением.

— Жесток? Отнюдь, — возразила Нуала, поражённая словами брата, брошенными в адрес их отца. — Он хладнокровен, сдержан, решителен, принципиален, даже резок, но не жесток. У отца доброе сердце, и каждый раз, когда ты покидаешь дворец, чтобы воссоединиться со своими воинами на поле битвы, оно обливается кровью… Король любит нас больше всего на свете и желает нам счастья.

— Когда я женился, отец не стал отсылать тебя на Багровый хребет, в нашу северную резиденцию. Нет, он оставил тебя здесь… И ты была вынуждена жить бок о бок с той, что заняла твоё место, угождая ей, подобно служанке, и ухаживая за ребёнком, которому ты никогда не станешь матерью. Отец решил не отдалять нас друг от друга — он пошёл на куда более изощрённый и жестокий шаг. Позволив нам обоим жить во дворце, он лишил нас возможности быть вместе, сделав нас заложниками с невидимыми цепями на руках и ногах.

— Отец ни к чему меня не принуждал, наоборот, просил покинуть дворец, чтобы не бередить раны… Я сама пожелала остаться, брат мой. Я пошла на это, чтобы иметь возможность видеться и говорить с тобой, чтобы просто быть рядом, когда тебе это будет необходимо, — дрожащими губами произнесла Нуала, упорно отказываясь смотреть на Нуаду, который, казалось, хотел одним лишь взглядом прожечь на ней дыру, обнажив то, что было сокрыто внутри. — Отец смилостивился надо мной и позволил мне остаться во дворце, рядом с тобой, но взял с меня слово, что я никогда не заставлю его пожалеть о принятом решении. И я дала слово…

— Нуала… — со снисходительной нежностью протянул эльф, наблюдая за тем, как сестра пытается скрыть от него взволнованный взгляд и расцветший на щеках смущённый румянец, будто не понимает, что она для него — открытая книга. — Почему ты прежде не говорила мне об этом, почему скрывала от меня правду?

— Потому что слишком хорошо тебя знаю… — наконец подняв взгляд на брата, произнесла Нуала, и голос её прозвучал куда более уверенно и спокойно. — Каждый раз, приходя ко мне, делясь со мной сокровенными мыслями и гложущими сердце страхами, ты знаешь, что я поддержу тебя, несмотря ни на что. Но как часто, брат, ты вставал на мою сторону? Как часто поддерживал меня, когда я в этом нуждалась?

— Ты боялась, что я сделаю всё возможное, чтобы переубедить отца? — натянуто усмехнувшись, спросил Нуада, поражённый словами сестры, хотя в глубине души он чувствовал себя виноватым перед ней.

— Я не боялась — я знала, что так и будет, — медленно покачав головой, ответила Нуала, стараясь держаться уверенно и твёрдо, ни одним движением и ни одной эмоцией не выказывая огорчения, волнения и страха, что оплетали её сердце, подобно паутине.

— Почему ты так веришь в то, что я стал бы переубеждать отца, если бы узнал правду?

— Потому что с искушением легче бороться, когда его источника нет рядом…

Ответ сестры поразил Нуаду, сбил с толку, вынудив на несколько секунд потерять дар речи. Сказанное ею было правдой. Правдой, которую Нуада десять лет прятал ото всех, даже от себя, и которая столь неожиданно сорвалась с губ Нуалы.

— Я не хотел… — начал было принц, но, заметив приближающуюся к ним служанку, замолк, приняв серьёзный — даже строгий — вид.

— Да? — небрежно бросил Нуада служанке, не дав ей и слова вымолвить.

— Милорд, Миледи, — поочерёдно обратилась к близнецам служанка и, поклонившись, спросила: — Изволите ли подготовиться к вечерней трапезе?

— Конечно, Мерея, мы с юным принцем сейчас подойдём, — опередив брата, ответила Нуала, бросив на него нечитаемый взгляд. Когда же служанка ушла, оставив их наедине, она произнесла: — Что бы ни произошло сегодня за ужином и какое бы решение ни принял отец, знай, я приму твою сторону и поддержу тебя, какой бы путь ты ни избрал.

— После всего, что я сказал и сделал, после всего, что ты узнала обо мне, ты по-прежнему веришь в меня… — приглушённо усмехнувшись, бесцветно произнёс Нуада, отведя отрешённый взгляд в сторону.

— Потому что люблю тебя… И буду любить, несмотря ни на что, — растянув губы в печальной полуулыбке, проговорила Нуала и, поколебавшись несколько секунд, неуверенно коснулась щеки брата ладонью, огладив подушечками пальцев церемониальный шрам. Нуада от столь нежного прикосновения блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь близостью принцессы.

Однако, стоило Намо показаться в поле зрения Нуалы, как она поспешно одёрнула ладонь, смутившись собственного порыва. Мальчик же, нёсший в руках огромный букет цветов, собранный из всего, что только попадалось ему под руку, казалось, даже не заметил этого. По крайней мере, самодовольная и радостная улыбка, что сияла на его лице, не исчезла, когда он подошёл к отцу и тёте.

— Вот! Я бы собрал ещё больше, но у меня рук тогда бы не хватило, — восторженно, с потаённой гордостью произнёс Намо, протянув огромный букет Нуале, с лица которой не сходила нежная и признательная улыбка.

— Большое спасибо, мой милый, — с искренней признательностью произнесла Нуала, приняв из рук мальчика огромный букет, погладив его ладонью по голове. — Скоро ужин, и нам с тобой надо к нему подготовиться, чтобы выглядеть подобающе…

— А atto? — устремив непонимающий взгляд на Нуаду, растерянно спросил Намо, словно боялся, что тот покинет его.

— Я присоединюсь к вам позже, а ты ступай с тётей, — сдержанно произнёс Нуада, искоса посмотрев на сестру.

Неуверенно кивнув, Намо последовал за Нуалой, через плечо бросая задумчивые взгляды на отца. Нуада же, проведя на поляне ещё несколько минут и обдумав слова, которые он скажет королю, когда представится возможность, неспешным, но твёрдым шагом направился в сторону дворца.

Щека, к которой прикасалась сестра, горела, а сердце билось быстро, грозясь прорвать решётку рёбер…