Часть 2. Сырость, вишня и зеленый чай (1/2)

Последнее сообщение от этого номера датировалось четырьми годами ранее. Ваня спрашивал домашку по физике. Такое безобидное сообщение. Такая драма, господи. Марк ответил. Неправду, разумеется. Ваня получил двойку на следующий день, обернулся, желая высказать всё, что думает, и получил по лицу наотмашь неприятной ухмылкой. Ничего не сказал в итоге. Что можно было сделать? Дать по роже? Он принципиально никогда не дрался, потому что знал, что сильнее, потому что так воспитали.

Что ему вообще могло понадобиться?

Неоткрытое сообщение не давало сосредоточиться на подготовке к экзамену.

Последние пару недель Марк вёл себя странно. Наверное, это никто и не заметил, но Ваня смотрел пристальнее остальных. Так уж вышло, к сожалению. Обычно подвижная и чуть маниакальная натура Марка как будто бы перестала сдерживать себя в рамках. Он смеялся громче, говорил быстрее, приходил раньше сторожа и не давал никому и слова сказать на уроках. Через три месяца начинались выпускные экзамены, так что он вёл себя не чуднее остальных. Ваня сам устал от уроков, которые перетекали в тренировки, которые перетекали в подготовительные курсы. Пару раз он уснул в раздевалке перед физкультурой, а однажды забыл надеть трусы, когда собирался в школу. Марк же не проявлял никаких симптомов усталости. Напротив, он приходил первым и уходил последним, излучая ослепляюще яркий, лихорадочный свет. Об эту лампочку было так легко обжечься, а Ваня оказался самым глупым мотыльком.

Сообщение было коротким: «выходи на крышу». Ваня не нашёл ни единой причины послушаться. Вряд ли Марк решил пригласить его на свидание, скорее — скинуть с девятого этажа. Но он пошёл. Иначе Марк мог заявиться к нему в квартиру. Тогда мать, которой всегда нравится этот чудик, страшно бы обрадовалась, что они наконец-то подружились. Она не жаловала его друзей-спортсменов, зато громко восхищалась остроумием и взрослостью Марка. Она не знала, что в комплекте с этими качествами также шли гадкий характер, мстительность, высокомерие, эгоизм и нечеловеческая подлючесть.

Справедливости ради, Марка любили все. Ваню это обескураживало. Классе в пятом он осторожно спросил у друзей, не кажется ли им, что Марк немного ботаник. И не то чтобы он считал это чем-то зазорным. Но про других умников его друзья говорили уничижительно. Про Марка — никогда, хотя он отлично учился и заседал во всех возможных школьных клубах. В итоге, Ваню засмеяли. «Нормальный пацан, чё ты», было сказано ему. В девятом классе он снова поинтересовался, ещё осторожнее. Скорее из желания подтвердить свои догадки, самые сокровенные желание. Он спросил, почти не дыша, не кажется ли им, что Марк вроде как гей. Друзья засмеяли его ещё сильнее. «Неделю назад я видел, как ему Ленка сосала в туалете. Тебе тёлки сосут в туалете? Вот и молчи». Потом ещё у него спросили, а не пидор ли он сам часом. И его привело в ужас, то насколько напугал его шутливый вопрос.

У Вани была девушка, с которой он общался несколько лет в интернете. Она казалась умной, весёлой и понимала его лучше всех, кто окружал его дома, в школе, во дворе или на баскетбольной площадке. А ещё она жила в Томске. Или в Омске. Однажды она даже предложила приехать в Москву. Он тогда сделал вид, что сильно заболел. Она сдала билеты, и больше тема не поднималась. Потом за пару месяцев до выпускного она куда-то пропала и больше не появлялась. Он думал о ней иногда, но никогда так, как о Марке — чтобы до боли в груди и желания орать в пустоту. Он не хотел думать о Марке так. Да вообще не хотел о нём думать. Марк всегда был и наверняка остался бы до гроба двуличной, эгоистичной сволочью. В нём не было ничего настоящего, только игры, хитрые улыбки и бесконечное враньё. И магнетизм его был таким же — пустышкой, которую умело создавал вокруг себя очень одинокий и никчёмный человек.

Но вот он был — поднимался на крыше в тапочках и домашней толстовке. Потому что Марку не отказывали, а если отказывали, он находил способ получить своё.

Крыша обычно оставалась закрытой даже летом, но умник нашёл способ: то ли договорился с кем, то ли отмычкой замок взломал. Никто бы не удивился.

Пахло сыростью и сваркой. С неба шёл не то снег, не то дождь.

Марк стоял у парапета, повернувшись к люку спиной. В марте он решил мёрзнуть на промозглом ветру в одной футболке. Его проблемы, если загремит в больницу с воспалением лёгких перед экзаменами.

— Чего тебе?! — сразу спросил Ваня. Не хотелось слушать поток высокопарного бреда, ему сегодня на литературе хватило.

— Прямо к делу? — Марк резко обернулся. — Никаких приветствий?

Лицо его горело лихорадочным румянцем, глаза блестели, кудрявые волосы торчали во все стороны. Ваня видел, что что-то не так, но не мог осознать происходящее в полной мере.

— Какого хера ты делаешь на моей крыше?

— Видишь ли, Ванюша, у меня есть небольшой секрет.

Ваня похолодел. Если это то, о чём он думает… Это могло закончиться очень хорошо или очень плохо. Это вполне могло… закончиться.

— И я планирую поделиться этим с тобой одним.

— Не думаю… — голос позорно захрипел. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Это прекрасная идея, Ваня. Сегодня ты поймёшь, кто я на самом деле, и поменяешь своё мнение обо мне. Или не поменяешь. Но мне всё равно, — говорил он слишком быстро и сбивчиво. — Точнее мне не всё равно, конечно, иначе я бы сюда не пришёл. Но потом мне будет всё равно, потому что… Нет, знаешь, я лучше просто покажу.

— Что покажешь? — не понял Ваня. Он думал, что Марк сделает шаг вперёд и, возможно…

— Я прыгну с крыши, — внезапно сказал Марк так, как будто это самая очевидная вещь в данной ситуации.

— Зачем? Не смей!

Он полез на парапет, но Ваня был быстрее. Он в мгновение ока оказался у края крыши, резко дёрнул Марка за ногу, перехватил за плечи и повалил на бетон. Марк зашипел. Не понятно, от боли или от злости. Сам Ваня был в бешенстве. Адреналин током бил по всем нервам разом, в ушах бухала кровь, в горле пересохло.

Марк вырывался, но Ваня боялся отпустить его, чтобы снова не полез прыгать. Какой бред! Но в итоге Марк ударил его головой в нос, и Ваня разжал руки.

— Ты совсем чокнулся?! — заорал он, держась за переносицу. — В суицидники решил записаться?!

Тут Ваня понял, что Марк плакал. Он странно держал локоть, прижатым к боку, и пытался закрыть лицо другой рукой, но сдавленные рыдания всё равно прорывались. Картина казалась такой странной, совершенно нереальной.

— Какой суицид, дебил?! Я хотел показать, на что способен!

— На что способен? Превратиться в кровавую лепешку под моим окном?!

До Вани наконец-то дошло — у Марка отлетел чердак. Он думал, что не разобьётся, прыгнув с девятого этажа. Ване стало так страшно, как не было никогда в жизни. От него сейчас зависело, выживет ли другой человек. Он не знал, жутче ему от того, что этим человеком был Марк, или это не имело большого значения. Наверное, первое. Марк всегда казался окружающим неуязвимым. Видимо, он и сам в это поверил.

Ваня смотрел на заплаканное лицо и чувствовал на своём мелкий дождь.

— Я вызову скорую, — осторожно сказал он. — У тебя… что-то с рукой.

— Только попробуй! Я реально скинусь, если возьмёшь сейчас телефон.

— Ладно-ладно, пойдём ко мне домой. Мама будет тебе рада. А там всё мне и расскажешь. Необязательно сегодня показывать, я тебе и так поверю. Покажешь как-нибудь потом.

Марк посмотрел на него заплаканными глазами. Господи, он ведь доверился, а Ваня собирался сдать его в дурку.

Ваня взял Марка за плечи, чувствуя, как их обоих колотит крупная дрожь.

Когда первая волна стресса прошла, когда Марка увезли на скорой, Ваня лежал в постели полностью одетый и не мог пошевелиться, даже когда спина затекла. Всё тело болело от напряжения, даже горло как будто надорвало.

Точно так же он лежал ночью после их встречи на магическом сеансе. Спать, естественно, не получалось. Воспоминания — худшее лекарство от бессонницы.

Эта история была уродливой раной на его памяти. Раной, которая отравляла ему всю жизнь. Такой, в которой плоть начинала гнить, не переставая кровоточить, в которой давно завелась своя жизнь, вызывая непреодолимую боль.

После Марк давал показания в милиции и зачем-то сообщил, что Ваня сломал ему руку. Органы расценили это как самозащиту, но в школе к событию отнеслись иначе.

— Слушай, я чё тут вспомнил, — сказал ему лучший друг. — Ты что-то говорил про то, что он гей. Ты поэтому его того?

— Нет!

Ваня не знал, что ответить, как оправдаться. Он мог рассказать правду, но почему-то не мог. Как ему должны были поверить, если он сам себе не верил до конца? Почему Марк пришёл к нему? Чего на самом деле хотел? Видел, что они похожи?