Часть 1 (1/1)

Телега медленно проезжала по ухабистой дороге. Она грузно качалась, поселковая стежка, вымытая дождевыми водами, то сливалась с поляной, то вновь выявлялась, но даже так ехать по ней не было удобно. Хосок лежал внутри на боку, перевязанные тугой веревкой руки не позволяли лечь на спину. Рана на боку кровоточила, железный запах крови, смешавшийся с противным запахом грязной лошади, грязной возницы и его собственного невымытого тела, вызывал лишь тошноту. Кожа на некогда мягкой щеке уже истерлась, но притупленные ощущения, самоосознание позволяли не чувствовать боли. Уже не чувствовать. Хосока вот так вот перетаскивают из одного места в другое больше шести суток - он сбился на четырех. Двое суток назад предпринял отчаянную попытку сбежать, но его безжалостно подбили: стрелок оказался на удивление метким. Его не убивают, что самое удивительное. Мучают, пытают голодом, измором берут, но стабильно оставляют в живых.

Хосоку тошно.

Он хочет знать, кто. Кто настолько жадный до плодородных земель, что покусился на святую территорию пери. Люди называют их феями, им плевать, что пери не летают, как феи, но продолжают так звать, ведь настоящих фей они не видели. Сравнивать не с чем. А Хосок не спешит их разубеждать, лишь кисло выплевывает кровь: слюны во рту элементарно не осталось.

Кто бы ни был виноват в уничтожении целого поселения, гореть ему в вечном огне. Как можно поставить обилие, предлагаемое землей, превыше духа и тела пери, как можно истребить целый вид, наплевав на наследие, на чужую жизнь, на их будущее и мечты, на их любовь к жизни. Глупого вопроса ”зачем” он даже не задает, и без того ясно, что ради плодородия.

-Бр-р... - возница звучно прикрикивает на лошадь, но тот грузно останавливается, прошагав еще несколько метров. Все устали, не один Хосок. Полог телеги откидывают вверх, пропуская свежий ночной воздух. Хосок часто дышит, разинув рот, пока кто-то взбирается внутрь и отвязывает его затекшие руки.

-Он воняет. - жалуется женщина, сплевывая в сторону. А что она ожидала? Никто не собирался останавливаться ради его походов в кусты, Хосоку самому противно от себя, ведь пери самые чистоплотные и нежные существа, не предназначенные для подобного обхождения. Женщина тянет его за стертые кисти, но Хосок даже не стонет: тело будто атрофировалось, никаких чувств, эмоций, ощущений. - Подгоните тачку, я его трогать не будут.

Раздается звук шлепка: женщину грубо ударили по голове.

-Тебе платят не за привередливость. - осаждают ее жестко, и она, обиженно засопев, подхватывает иссушенное тельце Хосока под живот и прямо так, присобачив к собственной талии, словно Хосок ничего не весит, уносит куда-то. Хосок смотрит в грязную землю, которая превратилась в сплошную лужу после дождя. Слякоть противно чавкает под чужими ботинками, некоторые капли даже Хосоку в лицо прилетают.

Его вскоре заносят в горячее, влажное помещение. По пряному запаху Хосок догадывается, что это баня, и в душе впервые что-то шевелится: пери действительно чистоплотные, это основа их долголетия. Его тело изнывает, хочет поскорее оказаться под водой, неважно, теплой или холодной, лишь бы поскорее смыть с себя всю грязь.

Женщина бросает его на пол рядом с бадьей, дергает с него одежду, хотя Чон впервые пытается сопротивляться, мол, сам справлюсь, но его хлипкую инициативу не замечают. Полностью раздев, женщина ругается похлеще моряков: замечает его рваную рану на боку.

-Шинен! - кричит утробно, развернувшись к двери. В помещение тут же забегает крепкий мужчина, весь мокрый из-за вновь разразившегося дождя. - Он ранен, черти всех дери! Кто посмел пустить ему кровь?! - Шинен беспомощно пожимает плечами, так как его с ними не было.

-Я позову лекаря...

-Да побыстрее, господин Ким нас живем отдаст своим собакам, за то что попортили товар! - Хосок, краем сознания слушая чужую болтовню, на дрожащих ногах пытается встать. Опирается на острые колени, встает на четвереньки, пальцами хватается за влажную стенку бадьи, и тут эта пугающая женщина замечает его потуги. Обхватив за плечи, она поднимает и опускает его в воду. Тепленькую, такую приятную, что Хосок не сдерживает стона облегчения. Но насладиться ему не дают: грубо опускают под воду, держа за голову, вынимают, вновь опускают, а потом сажают на краешек. - Надо вымыть рану, но не знаю как. - смотрит на то, как из раны кровь толчками выходит. Грязь и застывшая корка смылись, но из раны теперь идет черная кровь. И это плохо. - Вымой себя, но больше не лезь в воду. Я тебе полью чистой. - женщина вкладывает ему в руки грубый кусок мыла, но та в ней также остается: Хосок не в силах на такой героизм. Тело не получало жизненно необходимую еду больше шести суток, он держится лишь на чистом упрямстве. Выругавшись вновь, женщина начинает тереть его тело, Хосоку больше нечего терять, чувство стыда вымерло вместе с остальными, поэтому сам раздвигает свои ноги и приподнимает задницу, чтоб его хорошо почистили.

-Чи.мин... - шепчет он вопросительно, когда его омыли чистой водой и он жадно проглотил теплую воду, пока смывали пену, пусть и горькую, но во рту теперь не так сухо.

-Что? - гаркает женщина, пугая Хосока.

-Чим...ини... друг.гой...пери...

-Розоволосая феечка? - фыркнула, закутывая Хосока в жесткое полотенце. Талию перевязала грубой тканью, чтобы кровь остановить на время. - Он оказался намного послушнее, чем ты. - женщина, выпрямившись, оглядывает его критическим взглядом, а затем, принюхавшись, широко улыбается. - Так ты альфа. - ухмыляется похабно, возвышаясь над сжавшимся Хосоком. Только сейчас он замечает, что женщина чрезвычайно высокая, и тянет от нее как от альфы. - Господин Ким будет разочарован, - хихикает, - наверное, он надеялся на личную игрушку-феечку, а не на тщедушного альфенка.