Часть 4 (1/2)
Ирука сидит с низко опущенной головой, прижимая кусок льда к переносице. Резинка для волос, содранная Какаши-сенсеем, так и осталась под рухнувшим шкафом, и сейчас его испачканные в крови волосы беспорядочно лежат на плечах. Н-да, не лучший был план — маскировать зацелованные губы под следы побоев. Но что сильнее испортило бы репутацию Какаши-сенсея, за которую Ирука боялся сильнее, чем за свою, избиение «бедного молодого учителя» или петтинг с ним же в общественном месте?
— Ирука-сенсей, вы в порядке? — участливо интересуется Тиба-сан, склонившись над Ирукой. — Принести вам свежее полотенце?
Тогда, стоя над разодранными книгами и разломанным шкафом, Ирука казался сам себе гением, не меньше, но сейчас ему искренне стыдно перед добрым человеком, который перепугался за Ируку, как за родного. Ирука и сам несколько струхнул — Какаши-сенсей едва коснулся его лица, но истонченным сосудам в носу хватило: кровь хлынула нескончаемым потоком, пачкая форму и оставляя по дороге в подсобку кровавую дорожку. Продавец, милейший Тиба-сан, не слушая гнусавых просьб не беспокоиться, перерыл половину магазина, пока не нашел запылившуюся за ненадобностью аптечку. Тиба-сан не был ни ирьенином, ни вообще шиноби, но помощь, тем не менее, оказал почти профессионально: заставил Ируку опустить голову пониже, подставив блюдечко под разбитый нос, принес кусок льда — знать бы, откуда только добыл! — и даже сделал Ируке какой-то кровоостанавливающий укол. На изумленный возглас Тиба-сан застенчиво ответил:
— Внуки у меня… Близнецы… Дурные, то и дело где-то расшибутся. К вам в Госпиталь не набегаешься… То есть, не к вам, конечно, в смысле… Вы как?
Ирука, вполне будучи в силах разговаривать, предпочел издать неопределенный, полный оптимизма звук и еще ниже опустить голову, пряча заалевшие щеки за волосами. Ох, Тиба-сан, хороший вы человек, а Ирука — порядочная сволочь, но боги, как же он сейчас до одурения счастлив!
Они целовались. Целовались. Прямо за этими заполненными книгами шкафами. Целовались и трогали друг друга. Ирука согласился бы получить по носу еще раз, лишь бы повторить. И даже по зубам. И вообще…
— Что же вы не поделили? — сердито спрашивает Тиба-сан, протягивая Ируке свежий кусок льда вместо практически растаявшего. — Чтобы вот так, кулаками решать?
Понимая, что Тиба-сан не отстанет, Ирука со вздохом озвучивает заранее заготовленную ложь:
— Я оскорбил его любимого писателя. Сказал, что такую пошлятину нельзя читать в общественных местах, как он делает. Сказал, что пожалуюсь госпоже Цунаде на его поведение, и его заставят вести себя подобающе.
— Ну, прямо пошлятину, — вдруг фыркает Тиба-сан почти весело. — Ну да, романчики, скажем, так… Бульварные… Но зря вы так, Ирука-сенсей, Джирайя-сама ведь сокомандник нашей Хокаге, не лезьте вы лучше. Какаши-сенсей эти книжки уже больше десяти лет из рук не выпускает. Ладно, Пятая, но Третий, думаете, не сделал бы ему внушение, если бы считал, что это увлечение повредит деткам?
— Конечно, — сконфуженно кивает Ирука.
Деткам… Ирука не может удержать улыбки. Кажется, только немногочисленные гражданские Конохи воспринимают студентов Академии и едва оперившихся генинов, как «деток». Это лишь потому, что гражданские во время боевых действий отсиживаются в убежищах и не знают, как эти «детки», работая сообща, могут порой разделать врага на кровавый фарш. У шиноби рано заканчивается детство, и редко это детство счастливое, но все-таки, как здорово, когда в ребенке видят всего лишь ребенка…
Самого Ируку в последний раз «деткой» называла еще мама. Когда была жива.
— Спасибо за заботу, Тиба-сан, — Ирука опасливо трогает крылья носа и смотрит на подушечки пальцев, наконец оставшиеся чистыми. — Мне очень стыдно, что я устроил драку в вашем магазине, я прошу прощения. Я оплачу порванные книги.
— Что? А-а, не беспокойтесь об этом, — машет рукой Тиба-сан, подавая Ируке влажное полотенце, чтобы тот вытер лицо. — Какаши-сенсей оставил деньги за них. В конце концов, это он вас избил, Ирука-сенсей, вы слишком добры! Нечего позволять так с собой обращаться и еще оплачивать ущерб! Будьте вы жестче!
— Конечно, — кивает Ирука серьезно.
Ирука покидает книжный магазинчик с той самой, выбранной с помощью Какаши-сенсея книжицей за пазухой. Его нос распух и напоминает картофелину, нижняя губа лопнула, но сердце поет на все лады: они целовались, целовались, это действительно происходило с ним! Если постараться, то так легко забыть, по какой причине Какаши-сенсей понемногу сдается, и придумать себе ласковый взгляд, нежный шепот в ухо, невесомую ласку тонких пальцев на скуле. К тому же, Ирука совершенно точно знает теперь, что Какаши-сенсей хотел его, хотел прямо там, между полок с книгами. У Ируки нет ни единого способа заставить Какаши-сенсея любить его, но есть способ заставить себя хотеть. И если бы не Тиба-сан, которому совершенно незачем было все это наблюдать в своем магазинчике…
Ирука до сих пор ощущает под пальцами правой руки напряженную плоть Какаши-сенсея. И сейчас ему больше не о чем мечтать, кроме как почувствовать ее своим ртом. Пропащий, совершенно конченый человек. Но боги, это было, и Ирука собирается идти до конца.
На праздник Ли-куна Ирука сильно опаздывает — приходится заскочить домой и переодеться. Оставив окровавленную форму отмокать в тазу с пятновыводителем, Ирука, поразмыслив, переодевается в светло-бежевый спортивный костюм, который не надевал уже очень, очень давно. Когда-то бывший впору, костюм повисает на плечах Ируки мешком, и Ирука жалеет, что вытащил из штанов шнурок-завязку. Ну да ладно… Обычно кровь из носа не идет у Ируки чаще двух раз за день. Даже если Ируку шарахнет в третий раз, костюм все равно стал безнадежно велик и его можно будет спокойно выбросить.
Завернув подарок в найденную совершенно случайно оберточную бумагу, завалявшуюся со дня рождения, Ирука направляется в «Якинику», как и было указано в приглашении. До ресторана остается еще два поворота, но Ирука уже слышит гомон веселящихся шиноби. Да уж, усмехается Ирука, Ли-кун запомнит этот праздник на всю жизнь. Странно сейчас вспоминать о том, что чуть больше года назад Ли-кун вообще мог прекратить карьеру шиноби и остаться инвалидом до конца жизни. Если бы не Пятая-сама, если бы не Гай-сенсей, вытащивший Ли из болезни буквально на зубах… Ли совершил невозможное — не просто остался в строю, он тренировался днями и ночами, и вот… Взял чуунина. Сам Ирука чуунина взял только в шестнадцать и так и не продвинулся дальше. А Ли сможет.
— Ирука-сенсей! — бросается ему наперерез мальчишка в темно-зеленом облегающем комбинезоне. — Я так рад вас видеть! Наконец-то вы пришли!
Надо же, сияет, как медный таз. Ирука весело щурится на Ли, будто на яркую лампочку.
— Поздравляю тебя с заслуженным рангом, Ли, — Ирука отечески треплет Ли по макушке.
Кажется, только сейчас Ирука в полной мере осознает, что Ли вырос. Его «деткой» уже точно не назовешь. Год-другой, и у смешного, несуразного на первый взгляд мальчишки начнет ломаться голос, в рост попрут все кости тела разом, раздадутся плечи, и, того гляди, Ли догонит в высоту Гая. И тогда уже не Ирука будет смотреть сверху вниз, и, может быть, даже трепать по макушке, снисходительно улыбаясь. Время летит… Интересно, как там Наруто-кун? Когда вернется? Успеет ли…
— У меня подарок для тебя, — спохватывается Ирука, протягивая Ли сверток с книгой. — Надеюсь, тебе понравится.
Ли с восторгом в глазах принимает у Ируки подарок и сразу же разворачивает его. Ируке на мгновение кажется — солнце взошло, так ослепительно улыбается Ли, увидев обложку:
— О-о-о, Ирука-сенсей, это потрясающая книга! Я еще не знаю этой техники, спасибо! Я завтра же начну тренироваться и стану еще более сильным, вы будете гордиться мною!
«Спасибо, Какаши-сенсей», — мысленно вздыхает Ирука.
И, не успевает Ирука подумать, как слышит из-за спины многозначительное:
— Йо. Простите за опоздание.
Сердце Ируки падает, путаясь в кишках. Почему-то вот сейчас страшно оглянуться, встретиться взглядами с человеком, который каких-то два часа назад буквально трахал его рот языком в книжном магазине. Ой. Ой-ей. Нет, Ирука не будет выбрасывать спортивный костюм — сейчас он буквально до слез благодарен его мешковатости!
— Какаши-сенсей! — приветственно машет Ли. — Я так рад, что вы заглянули! Пойдемте скорее, Гай-сенсей заждался, он собирается вызвать вас на состязание!
— Хм.
Даже не оборачиваясь, Ирука понимает, что Какаши улыбается. Углом рта, сдержанно.
Не-вы-но-си-мо.
Ирука оборачивается, собираясь поздороваться — нужно сохранять лицо, даже если в штанах все снова стоит колом, но Какаши-сенсей опережает его и говорит первым, не глядя в глаза: