Глава 18. (2/2)
— Ты прекрасен. — тихо шепчет мафиози в самые губы рыжика, а потом нежно целует, постепенно углубляя поцелуй. В нем нет ни страсти, ни доминирования — лишь нежность и успокоение. Дазай отрывается от немного припухших губ и с нежностью улыбается, наблюдая за немного потерянным выражением лица партнера. Тот так увлекся, что сейчас с трудом понимает, что вообще происходит. — И я хочу, чтобы ты это знал. Я обещаю, что сделаю все, чтобы тебе было комфортно. Поэтому тебе нужно лишь сказать, если ты хочешь что-то изменить.
Детектив долго смотрит на него, а потом кивает и счастливо улыбается до искорок в глазах:
— Ловлю тебя на слове.
— Я его не нарушу. — обещает Осаму, целуя свое сокровище в запястье. Он безумно рад, что его мальчик решил ему довериться, и твердо намерен это доверие с лихвой оправдать. Шатен обещает себе это, после чего возвращает своего малыша на соседнее сиденье и пристегивает, усаживаясь за руль. Он бросает злорадный взгляд вверх, где за ними наблюдает Куникида, сжавший кулаки, после чего гордо улыбается и трогается с места.
Чую он никому и никогда ни за что не отдаст.
И Доппо может хоть сотню раз подавиться своей ревностью, но Накахару он никогда не получит.
— Куда мы? — удивляется рыжик, когда замечает, что они едут в противоположную сторону от дома. Он смотрит на проплывающих мимо людей, дома и машины.
— Получать мои следующие сюрпризы. — подмигивает ему мафиози, с удовольствием зарываясь свободной рукой в рыжие прядки волос. Теперь детектив ерзает от предвкушения следующих подарков.
***</p>
Машина остановилась у леса, и Чуя с любопытством огляделся по сторонам, пытаясь понять, что именно они тут делают. Никакого опасения внутри не было, ведь Накахара твердо знал, что Дазай никогда не причинит ему вреда.
— Что мы тут делаем? — спросил он через некоторое время, когда не нашел никаких признаков чего-либо.
— Плед, еда, вино, поцелуи, звезды… — мурлыкнул Осаму, ластясь головой под руку рыжика. Тот аккуратно и нежно принялся перебирать его пряди, бросив взгляд на небо. Уже темнело, так что теперь было понятно, почему шатен так спешил и так гнал машину. А для наблюдения за звездами это место подходило просто идеально — тихо, спокойно, далеко от города, где все перекрывает постоянное яркое освещение, почти нет ветра, так что они не замерзнут.
Действительно идеальное место.
А еще рыжику казалось, что он уже когда-то давно был здесь. Воспоминания были очень смутными и путанными, но вот ощущение дежа вю… Может, и правда был?
— Ты похож на бедного студента, который изо всех сил строит из себя романтика, чтобы пригласить девушку на ночную прогулку и чтобы не водить ее по ресторанам, на которые у него просто нет денег. — беззлобно поддевает партнера Чуя, аккуратно выбираясь из машины. Он видит, как на это довольно улыбается Дазай, ничуть не обиженный этим.
— О, так ты хочешь в ресторан, чиби? — мурлычет Осаму, подбираясь к Накахаре поближе, обнимая его за талию и целуя в губы. Проходит больше десяти минут, прежде чем рыжик может хоть что-то сказать.
— Нет… — тот смущенно краснеет, наблюдая за тем, как шатен стелит на капот машины плед, чтобы все было потеплее, и все аккуратно расставляет. — Думаю, это гораздо лучше, чем какое-нибудь типичное скучное свидание.
— О, поверь, чиби, со мной оно не будет скучным и типичным. — мафиози подмигивает ему и улыбается с таким предвкушением, что рыжик ему мгновенно верит. Все-таки, именно детектив лучше всех знает бывшего напарника. Он и так знает, что когда дело касается Дазая, что-то просто не может быть скучным и типичным. — А пока ты думаешь о том, что я могу вытворить на нем, пока приглашаю тебя на скучное и типичное свидание под звездами.
— Клоун. — нежно фыркает Чуя, принимая его руку и забираясь на капот следом. Они сидят очень близко, от чего их бедра, локти и плечи касаются друг друга. Кому-то это показалось бы совершенно неудобным, но им на самом деле так уютно вместе… Накахара аккуратно кладет голову на плечо Осаму, чувствуя как тот ненадолго обнимает его за талию, целуя в щеку. А потом снова отпускает и тянется за бутылкой с вином. Очень знакомо звенят бокалы. — Осаму, я не пью. К тому же, ты же знаешь, что меня развозит с первого же бокала.
— Ты очень милый, когда пьяный. — шатен жмурится, словно сытый кот, заставляя рыжика покраснеть от смущения и неловкости.
— Осаму!
— Да ладно тебе, чиби. Я же с тобой. — невозмутимо говорит мафиози, разливая благородную красную жидкость по изящным бокалам. — К тому же, это «Penfolds Grange Hermitage» 1940 года.
— Но оно же… — Чуя даже представить боялся, сколько именно оно стоило. По крайней мере, таких денег он и за три года заработать бы не смог.
— Покупал специально для тебя. — тихо говорит Дазай. — Так что выпей ради меня, малыш Чу.
— Но… — Накахара неловко чувствует себя, зная, сколько именно на него тратят денег. Конечно, с зарплатой Осаму это всего лишь капля в море, но тем не менее…
— Я выбирал его специально для тебя. Так что если откажешься, я просто его вылью. — спокойно говорит шатен, а потом добавляет. — К тому же, со мной тебе можно все.
Рыжик замирает, тщательно обдумывая это, и кивает. Конечно, по нему этого не заметно, но ему это действительно очень важно слышать. Конечно, чаще всего Дазай бывает тем еще придурком, но сейчас… Он такой надежный, теплый и нежный. И эти слова… В них ни грамма неуверенности — лишь спокойствие и твердость, которых так не хватает самому Чуе.
Накахара чувствует, что он может попросить у Осаму все, что угодно, и тот обязательно подарит ему это, обвязав красивым красным бантиком. Другое дело, что рыжик не хочет злоупотреблять, но тем не менее… Шатен в любом случае дал бы ему все, что бы он ни захотел.
Детектив берет изящный бокал за ножку и играет с вином, наблюдая за тем, как оно переливается в лучах заходящего солнца. Лишь после этого он подносит его к лицу, наслаждаясь ароматом, и делает небольшой аккуратный глоток. Вино чувствуется жидким солнцем, которое впитал в себя виноград, растущий под ним; в нем чувствуются нотки ежевики, клубники и мандарина. Разумеется, кроме винограда в нем ничего нет, но сорта подобраны действительно великолепно. Оно чуть терпкое, сладкое и пряное, от чего по горлу, кажется, стекают лучи солнца.
— Великолепно. — тихо шепчет Чуя в благоговении, отдавая дань уважения старому вину. Разумеется, его любимый сорт немного другой, но тем не менее… Это вино действительно прекрасно.
— Я рад, что тебе понравилось. — Дазай занят не столько вином, сколько рассматриванием довольного и безмятежного Накахары. Ему не нравится вкус вина — оно для него слишком легкое и сладкое, но тем не менее глядя на то, как рыжик с радостью пьет его, Осаму твердо уверен, что не зря потратил на него деньги. Ему никаких денег не жалко за то, что сделает его мальчика счастливым.
Спустя некоторое время Чуя уже без всякого стыда сидит на коленях у шатена, капризничает и ест фрукты с рук партнера. Он чувствует себя невероятно ценным, любимым и счастливым. Мафиози жадными глазами следит за тем, как Накахара берет фрукты с рук и облизывает его пальцы, но все, что он может себе позволить, это притиснуть несопротивляющееся тельце к себе за талию да впиться жадным поцелуем в припухшие губы.
— Знаешь, Чу… — тянет Дазай спустя некоторое время, играясь с рыжими прядками волос. Рыжик мурчит в его руках, как котенок, чувствуя, что в голове пусто и звонко. В принципе, как и всегда, когда дело касается алкоголя. Только раньше ему раздражающую компанию составлял Арахабаки, а сейчас он давно и мирно спит, больше не способный причинить вред своему сосуду. — Тебе не казалось, что это место тебе знакомо?
— Ага… — сонно зевнул тот, в подтверждение тихо кивая. Он утыкается носом Осаму в шею и расслабляется, тихо спрашивая. — А что?
— Поверишь ли ты, если я скажу, что это то место, где мы с тобой впервые встретились?
Детектив задумчиво морщится, от чего посредине лба у него образуется очаровательная складочка, пытаясь вспомнить. Когда он впервые встретился с шатеном? В кабинете Мори-сана, когда Кое привела его туда?
— Разве не кабинет Огая? — потерянно уточняет он, удивленный несостыковкой в воспоминаниях.
— По-настоящему встретились, солнце. — бархатисто смеется мафиози, баюкая Чую в руках, как ребенка. — Ты помнишь? Здесь раньше был лагерь, где мы проводили лето. Именно здесь мы впервые встретились и играли вместе.
— Ммм… Угу… — кивает Накахара, действительно вспоминая что-то такое. Воспоминания с того дня очень размыты, но тем не менее… — Осаму… Ты никогда не думал, почему я оказался с Овцами, если Ане-сан и Мори-сан уже представили нас друг другу, когда нам было по десять?
Дазай хмурится, поджимая губы, и качает головой:
— Без понятия, солнце. — ему трудно признавать подобное, ведь он действительно очень долго думал над этим, но так и не понял, почему рыжик был с Овцами. Кое-сан нашла его, когда ему было всего восемь лет. Потом она его воспитывала, а потом… Осаму помнит, как Озаки и Огай сказали, что его друг просто пропал. И все.
— Вот и я не знаю. — тихо говорит тот, устало выдыхая и смущенно улыбаясь уголками губ. — В памяти будто провал. И Ане-сан ничего не помнит, а я ведь спрашивал…
— Все хорошо, малыш. — тихо говорит шатен, перебирая волосы Чуи. — Это сейчас не важно. Самое важное сейчас, что мы вместе. Не бойся. Я не дам тебя в обиду.
Накахара медленно кивает, тихо соглашаясь, и сонно утыкается носом в шею Дазая. Сейчас ему хочется лишь спать в этих теплых и надежных руках, где его никто и никогда не обидит. Он и засыпает почти, тихо дремлет, убаюканный этим теплом и этой интимностью.
— Почему ты меня боишься, малыш Чу? — тихо спрашивает его Осаму, и рыжик, если бы был трезв, замер от ужаса, сжал губы и зубы и ни за что — ни за что на свете — не признался. Вот только у детектива сейчас та стадия опьянения, во время которой несет на откровения, даже если он сам не начал. Достаточно спросить, и… Краем сознания он думает, что обязательно пожалеет об этом позже, но тем не менее… — Я тебя чем-то обидел? Напугал?
— Ты… не виноват… Ты переживал, а я… — Чуя ежится, сильнее зарываясь в чужие объятия. Он не может сказать дальше — да и вряд ли бы смог, но он может кивнуть, отказываясь смотреть в требовательно красновато-карие глаза. Шатен очень долго молчит, перебирая пряди рыжих волос и сопоставляя факты, а потом тихо спрашивает:
— Судя по тому, что я ничего не помню, я был пьян.
— Ты переживал смерть друга. — тихо шепчет Накахара, но голос его звучит жалко и подрагивающе. Словно это он пытается оправдаться, хотя именно он был пострадавшей стороной.
— Это не повод вести себя, как скотина! — взрывается Дазай, заставляя рыжика вздрогнуть, после чего наклоняется к детективу и тихо шепчет, от чего, кажется, его голос ломается от еле сдерживаемых слез. — Я… успел навредить тебе?
Накахара долго молчит, а потом тихо шепчет:
— Нет. — он аккуратно поднимает руку и ласкает щеку Осаму, нежно улыбаясь. — Лишь напугал. Ничего страшного.
— Всего лишь напугал… Эта паническая атака не похожа на всего лишь напугал! — горько смеется шатен, сильнее обнимая свое сокровище, которое потерял по собственной вине. — Но ты вернулся ко мне и позволяешь делать все это… Вернулся… Ко мне… ха-ха-ха…
Смех сорвался на скулеж.
— Осаму? — тихо и растерянно спрашивает рыжик, который не знал, что такой человек, как его напарник, может плакать. Он недоуменно ойкает, когда Дазай сажает его на капот, а сам бухается перед ним на колени, прижимаясь к руке в жадном поцелуе. — О… Осаму?
— Ты святой, Чуя, знаешь? Ты же гребаный святой! — исступленно шепчет шатен, зацеловывая руку своего мальчика. На что-то более решительное он пока не способен. Не тогда, когда Накахара все еще боится его. Не тогда, когда он так сильно проебался, не справившись с алкогольным опьянением. — Прости, прости, прости, прости… Я знаю, что не заслуживаю этого, но тем не менее… Пожалуйста, прости меня, малыш.
Рыжик смотрит на него очень растерянно, потому что… он давно не чувствует обиды, ярости или ужаса, хотя некоторое опасение все-таки есть. Но его легко можно игнорировать.
— Но… я тебя давно простил… — наконец робко шепчет он, не зная, как реагировать на это все.
— Точно святой… — почти истерически смеется Осаму, снова поднимаясь на ноги и заключая Чую в такие крепкие объятия, что у того буквально кости затрещали. — Прости, солнце. Я больше никогда не наврежу тебе. Обещаю.
— Я тебе верю. — тихо соглашается Накахара, окончательно расслабляясь, пригреваясь и засыпая.
Шатен не сразу заметил это, все еще выпрашивая прощения и обещая, что больше никогда не причинит вреда, но когда заметил, смог лишь беспомощно улыбнуться со всепоглощающей нежностью, потому что так доверчиво и безмятежно заснуть на руках у того, кто раньше тебя обидел… Рыжик всегда был просто потрясающим и невероятным.
— Ты мой чертов ангел, Чу. — тихо шепчет Дазай, качая головой. Чуя слишком потрясающий, чтобы Осаму мог справиться с этим. — Не волнуйся, я больше никогда не заставлю тебя страдать или печалиться из-за меня. Я защищу тебя от всего, мое чудо. Спи спокойно.