Глава 11. (1/2)

Глава не очень большая, а еще в ней намек на некоторую необоснованность, которую я, возможно, постараюсь устранить.

Как бы то ни было, приятного чтения, дорогие мои вишенки)))

P. S. Почему именно вишенки? Хз

***</p>

Чуя помирился с Дазаем, теперь они вместе, и у него прекрасное настроение. Конечно, он понимает, что это может быть очередной уловкой Осаму, чтобы подловить его и запутать в свои сети, но Накахаре в кои-то веки все равно. Да, он остается настороже, чтобы не попасть в какую-нибудь переделку, хотя ничего не может с собой поделать. У него просто на уровне инстинктов доверять такому непредсказуемому и опасному человеку, как Осаму Дазай. Но рыжику слишком уютно рядом с шатеном, чтобы он пытался что-то менять. Ну, или снова куда-то сбегать.

Зачем?

У него тут работа в кондитерской и Вооруженном Детективном Агентстве и учеба в институте. Тут у него есть своя квартира, пусть и очень маленькая, но которая принадлежит только ему. Теперь у него есть любимый человек. Конечно, Дазай может с ним всего лишь играть или использовать, но Чуя не думает, что это так. В конце-то концов, тот слишком нужен ему, чтобы это было так. И именно поэтому у рыжика прекрасное настроение.

Что может быть лучше того, чтобы знать, что человек, в которого ты давно был влюблен, отвечает тебе полной взаимностью?

Пусть это больше похоже на одержимость или манию, но взаимность же.

А еще он помирился с Ане-сан. На его удивление, Кое не собиралась его убивать или калечить. При встрече она лишь внимательно и пристально смотрела на него, пытаясь определить, как именно он изменился, а потом спросила спокойным и хриплым голосом, хотя тот и немного дрогнул:

— Это… из-за него?

Тогда Чуя замер, не зная, что сказать. Ему не нужно было дополнительных уточнений, чтобы понять, кого «его» и про что говорит Озаки. Про его побег, предательство и про Дазая. В конце-то концов, тот всегда был краеугольным камнем в любом событии и разговоре в их жизни. В какой-то степени это было правдой, но он не мог признать подобного.

Иначе Ане-сан сразу поймет, какое именно влияние оказывает на него шатен. Не то чтобы Накахара не доверял Кое, наоборот, он любил и ценил ее, как старшую сестру и почти что мать, но… Та никогда не любила Осаму, и рыжику не хотелось бы, чтобы та узнала, как именно сильно одержим им бывший напарник.

Он правда надеялся, что тому хватило ума никому не показывать подобное.

— Это из-за него? — тогда повторила Озаки, настойчиво глядя на него. Чуя отвел глаза:

— Прости, Ане-сан. Я правда не хотел. — он замолчал, а потом продолжил. — Я правда пойму, если ты больше не захочешь со мной общаться, но я все-таки надеюсь на то, что ты иногда позволишь мне пить с тобой чай.

Кое долго и пристально смотрела на него, а потом кивнула, принимая ответ.

— Двери моего дома всегда будут для тебя открыты. — усмехнулась она на прощание и ушла.

Накахаре до сих пор стыдно вспоминать, как он вечером ревел на руках у Дазая, как маленький ребенок, просто потому, что Озаки его действительно простила. Простила, пусть и сердилась, потому что он ничего не сказал ей и сбежал. Рыжику было очень неловко, ведь он не ожидал такого понимания у Осаму. Раньше бы он наверняка стал бы над ним насмехаться или зубоскалить, отпуская очередные болезненные для его самолюбия шуточки. А сейчас шатен его сжимал, обнимал, прижимал к себе и укачивал, давая время выплакаться, успокоиться и вернуть привычные уже спокойствие и хладнокровие.

Причем, это получилось очень внезапно и очень странно. Чуя готовил ужин, все еще ошеломленный тем, что Кое на него действительно не сердилась. Он двигался, как сомнамбула, делая, кажется, суп. Когда раздался долгожданный звонок в дверь, еда уже была готова. Накахара пошел открывать и первое, что он услышал, было:

— Ну как прошло?

Рыжик собирался сказать, что все хорошо и та его простила, но в итоге просто разрыдался. Недоуменное и обеспокоенное лицо суицидника он под закрытыми веками видит до сих пор. Мда… Действительно очень неловко получилось, да. А еще Чуя помнит, как Дазай тогда считал, что Озаки его отвергла и велела ему больше никогда не приходить. Тот его тогда укачивал и успокаивающе бубнил, что та еще передумает.

— Н-нет… простила… — кое-как удалось прохрипеть Накахаре, который уже просто икал от рыданий.

— Тогда чего ты плачешь, малыш? — недоуменно спросил Осаму. — Разве ты не должен радоваться?

Рыжик кивал, но рыдал, так как ничего не мог с собой поделать.

Видимо, тогда его нервы не выдержали перенапряжения.

Зато сейчас он абсолютно счастлив.

Чуя стоит перед очередным тортом и довольно мурлычет себе под нос, украшая свой очередной шедевр. Он действительно слишком сильно наслаждался своей работой, потому что ему нравилось готовить и создавать нечто прекрасное, чтобы радовать окружающих его людей. Накахара искренне рад, что все-таки тогда нашел в себе силы сбежать из мафии, а не остался там, погрузившись в тьму, ненависть и вечную тоску.

Даже если он тогда оставил Дазая, он не жалеет о своем выборе.

— Чуя-кун, мне кажется, или за нашим магазинчиком следят? — с дрожью в голосе спрашивает его Момоко, когда в очередной раз звенит колокольчик. Накахара вскидывает и поворачивает голову и закатывает глаза, когда в магазин входит высокий и суровый мужчина в строгом костюме, с каменным лицом и черных стильных очках. В общем, прямо картинка маслом «мафиози обыкновенный». За дверью магазина топчутся еще парочка штук, старательно делая вид, что им просто нечем заняться и именно поэтому они тут сидят.

Что там он про одержимость и маниакальность говорил?

Кажется, у Осаму слишком сильная паранойя. В конце-то концов, ну серьезно, кому он с такой работой-то нужен, а? Все же он простой кондитер, который подрабатывает на полставки детективом в ВДА, а не Босс Портовой мафии. Зачем ему такая охрана, словно его сейчас вот-вот убьют?

— Тебе кажется. — спокойно говорит он, не собираясь делиться со своей коллегой догадками. Еще не хватало, чтобы она запаниковала и запорола свой очередной шедевр, слетев с волны вдохновения. Да и остальным об этом знать не стоит. В конце-то концов, он работает в женском коллективе, где является почти единственным мужчиной (владелец еще есть, но он появляется довольно редко), поэтому рассчитывать на адекватную оценку происходящего ему не приходится.

Да и…

Ну разве он может рассказать им о своем мафиозном прошлом? Вот именно, нет. Пускай уж те окажутся в приятном неведении и думают, что эти люди здесь оказались абсолютно случайно, то и дело морозя взглядами витрину их магазина. Хотя это не особенно походило на случайность, но… Можно же было понадеяться на то, что те подумают именно на это.

Можно же было, да?

— Три американо без сахара, пожалуйста. — говорит приятным и спокойным голосом мафиозная шестерка, доставая кошелек. Чуя кивает Момоко, чтобы та начала готовить, а сам, подумав, в нагрузку отсыпал им еще немного печенья и три пирожных (за свой счет, разумеется). В конце-то концов, поздняя осень на дворе, а эти горе-охранники зябко топчутся у его магазина почти четыре с лишним часа. Небось, замерзли, болезные. Пожалуй, стоит сказать Дазаю, чтобы тот не мучал подчиненных и не морозил их.

Мафиози забирает стаканы и кулек с едой, кивает с постной миной и уходит на привычный пункт к своим, где они замирают настороженными сусликами. Лишь иногда переговариваются и отхлебывают из стаканчиков с кофе, поедая печенье.

— Мне кажется, что они все-таки за нами следят. — с дрожью говорит Сакура, подходя к Чуе поближе и со страхом косясь на тех.

— Ммм… Нет, не думаю. — качает головой Накахара, с трудом удерживаясь от желания закатить глаза. Если они за кем-то и следят, то только за ним. Нет, с Дазаем серьезно стоит поговорить. Еще не хватало, чтобы в кафе панику подняли на тему того, что они стали целью Портовой мафии. Ему не хотелось бы, чтобы оно закрылось. В конце-то концов, ему слишком нравится работать здесь. — Не обращай внимания, посмотрят и уйдут.

— Думаешь?

— Уверен. — заявляет рыжик, моя руки и вытирая их полотенцем.

— Ладно… — Сакура и Момоко, переглянувшись, все-таки кивнули, хотя и не выглядели особенно уверенными.

Чуя фыркает и достает свой телефон, в котором около двух десятков сообщений от Осаму. Нет, точно слишком параноит. Накахара перелистывает их, усмехаясь или закатывая глаза над какими-то особенно удивительными или забавными перлами. Фыркает, отвечает на вопросы, а потом начинает строчить гневную sms-ку, что из-за этих горе-охранничков (серьезно, кто кого еще будет охранять?) его коллеги в кафе паникуют и работа стопорится. Если он хочет его охранять, пусть придумает что-то другое, менее заметное.

В конце-то концов, Накахара давно с Акутагавой, например, не виделся.

А еще ему хотелось бы с Хироцу или Ане-сан поговорить.

В очередной раз звякает колокольчик. Рыжик вскидывает голову и чуть не стонет, матерясь про себя. Перед ним стоят Куникида и Рампо, которые удивленно смотрят на него, потом на стоящих на улице людей в черным и снова на него.

— Хотим ли мы знать? — спрашивает Доппо, вскидывая бровь и заглядывая в блокнот. Чуя смущается, потому что взгляд Эдогавы настолько пристальный и понимающий, что становится стыдно. Накахара искренне благодарен за то, что тот ничего не говорит. Но, видимо, с ним позже проведут беседу и поговорят на эту тему, но не сейчас и не при всех. А еще в присутствие Фукудзавы.

— Лучше не спрашивайте.

Ну… Наверное, якшаться с Боссом Портовой мафии не совсем этично, но рыжик точно может заявить, что на работу его это никак не повлияет!

Правда-правда!

— Не думал, что тебя так быстро вычислят…. Они тебя беспокоят? — тем временем говорит Куникида. — Если хочешь, мы можем избавить тебя от них.

— Э… Да нет, не нужно. В конце-то концов, они просто смотрят за мной. А если что, вы ведь и сами прекрасно понимаете, что я самостоятельно смогу постоять за себя. Я достаточно сильный.

— Сильный, но наивный. — фыркает Доппо, скрещивая руки на груди.