Глава 8 (1/2)
Сквозь сон пробился вначале солнечный свет, а после запах жареного хлеба и яиц... Открывать глаза не хотелось. Было так мягко, тепло, уютно, что Ольга просто спрятала голову под одеяло и подтянула ноги. Ее нет. Раньше она делала так в детском доме, и порой до того натурально изображала пустоту, дышала неслышно и поверхностно, что ее и правда принимали за кучу неприбранного белья, сваленного на кровать. Конечно, потом следовали поиски ”беглянки”, крики, ругань, урчащий полдня живот из-за пропущенного завтрака, но эти лишние минуты утренних грез, когда все слышно будто сквозь толщу воды, а тело до того невесомое, что кажется только одеяло и тянет его к земле, стоили того каждый раз.
Но ее, конечно, не проведешь. Она знает наизусть все эти фокусы, да и не потеряет Ольгу в суматохе прямо в постели: они тут одни. Поэтому Ольга чувствует, как рука пробирается под одеяло, тянет мягко за лодыжку наружу. В доме свежо, кожа покрывается мурашками. Ну что за человек! Сама не спит, и другим поспать не дает. Наверняка еще даже не ложилась – потому что встать в такую рань точно бы не смогла.
- Ммм, Сень... – промурлыкала Ольга, поняв, что не может высвободить ногу из захвата. Этого хватило, чтобы рука мгновенно разжалась, а Ольга проснулась от звука собственного голоса...
Как будто в требовательной игре на слабом компьютере, мир прогружался слоями. Сначала Ольга поняла, где она находится... А потом – что случилось в последние несколько дней...
В груди похолодело. Реальность неумолимо и окончательно вступила в свои права. Все еще хотелось остаться тут, в коконе из одеяла и делать вид, что на самом деле ее нет. Но царапучие когти осознания скребли не где-то там, а прямо в груди, сухо и неприятно пощелкивая по ребрам.
Ольга решительно отбросила одеяло и пошла приводить себя в порядок. Нужно перечитать бумаги. Нужно составить план. Сосредоточиться. Снова стать натянутой металлической струной, если не хватает сил окаменеть, ожесточиться… Так тяжело стать обратно целой после того, как буквально рассыпалась в чужих руках еще вчера.
Погруженная в собственные мысли, она будто на автопилоте выполняла рутинные утренние дела. Игрок попытался заговорить с ней, но Ольга не чувствовала, что в состоянии хотя бы сложить отдельные услышанные слова в осмысленные предложения, и, когда поняла, что парой кивков она не отделается, устало выдохнула:
- Не сейчас, Сень, пожалуйста…
Поняла свой просчет она поздно, когда дверь в ванную уже закрылась с тихим аккуратным щелчком. Чувство вины склизким клубком шевельнулось в груди. Она не впервые в жизни так ошибалась. Каждый раз с разным результатом. Ваде, казалось, было все равно, хотя она, не стесняясь, каждый раз поправляла Ольгу. Ее самоуверенность вообще ничто не могло уязвить. Джесси могла закатить скандал, а могла и просто пропустить мимо ушей и имя, и все что Ольга говорила в принципе – под настроение.
Товарищ-ничего-не-произошло-Игрок только буднично кивнул, поприветствовав Ольгу на кухне, и продолжил задумчиво крутить в руках сигарету в коричневой бумаге. Его тарелка была уже пуста, тарелка напротив – ждала Ольгу. Ей даже захотелось вывести его из его привычного равновесия, назвав по имени. Его имени, разумеется. Но смысла в этом было бы немного: даже задень его этот выпад, Игрок и тогда не подал бы виду, но зато сама она вновь ступила бы на зыбкое поле игры, правил которой никогда особенно не понимала.
Нет, он, несомненно, был прав, продолжая вести себя как обычно. Какой смысл раскачивать своими руками лодку, попавшую в шторм?
Голова раскалывалась немилосердно, и Ольге подумалось, что она, конечно, уже не та. В былые годы она была способна на многое, в том числе и на марш-бросок в сто километров по пустыне в полном обмундировании, или выживание без источников воды в течение нескольких дней, а теперь такая простая вещь как головная боль легко выводила ее из строя.
Вспомнилась подготовка их группы. Тогда они бежали кросс в несколько миль на время. Она пришла тогда последней. Можно сказать, доползла с опозданием в час от норматива. Все мышцы било мелкой дрожью до боли и обезвоживания: ее словно выжали досуха и всю воду вылили ей же за шиворот. Из-за попавшего в дыхательные пути песка горло саднило, а на языке чувствовался металлический привкус. Другие уже развертывали лагерь, а она просто упала на колени и не могла подняться. Игрок курил, наблюдая за происходящим.
- Вы же сказали, что моей физической подготовки достаточно.
- Достаточно, чтобы выдержать тренировки, – согласился Игрок, как ни в чем не бывало, и ободряюще потрепал Ольгу по плечу: – Первая неделя всегда самая адовая, дальше будет легче.
- А сколько вообще недель?
- Тринадцать.
- Я сдохну послезавтра, – простонала Ольга.
- Что ж, это все равно единственная уважительная причина для разрыва контракта.
Тогда ей показалось, что он откровенно веселится, смотря на ее жалкие попытки соответствовать уровню бывалых спецназовцев.
И даже тогда она была сильнее, чем сейчас. Ольга с улыбкой подумала, что они бы и дня не протянули теперь в пустыне. Калека с поврежденной рукой и мужик с лишним весом и отдышкой. Какие уж там марш-броски? Они даже бутылку водки с трудом осилили.
Игрок курил, давая ей время прийти в себя. Хотя она не хотела этого замечать, сейчас, в утреннем свете особенно ясно была видна седина, серебрящаяся в его бороде и на висках, да и сама она давно уже сидела бы белая, если б не краска для волос. Они старели… стремительно. Конечно, по меркам гражданской жизни еще ничего, но как бойцы – списанный, отработанный материал. Не просто так военных раньше других отправляют на пенсию.
Пока Есения была рядом, Ольге казалось, что она способна сражаться с ней вдвоем против всего мира. Но сейчас даже не представляла, что она этому миру может противопоставить. Могла ли хоть когда-то? Или все это была лишь иллюзия, дым?
Но думать об этом теперь не время. И без того столько его было потрачено на глупую сентиментальность, на совершенно ненужное. А между тем убийца, возможно, отдаляется от них с каждой минутой. Настала пора действовать.
Из материалов дела стало понятно, что никакого телефона или вообще чего-то, что могло выдать местоположение ее жилья, Есения с собой не брала. При ней нашли только связку изрядно обгоревших ключей. Никаких иных вещей и биологических следов не обнаружилось – пламя сработало против полицейских, уничтожив все, за что можно было бы зацепиться. Однако, помня, по каким незначительным мелочам следствие порой выходит на след, Игрок поменял замки во всех квартирах.
Грому хватило бы упорства ткнуть остатком ключа в каждую дверь в Питере, если бы он вел это дело, и, хотя о новой следовательнице они не знали практически ничего, почти наверняка искать Чумного Доктора не доверили бы непрофессионалу.
Игрок забрал ноутбук Есении из квартиры, но запретил приносить его домой. Потому Ольга разъезжала в машине по городу, в поисках удобного места, где можно припарковаться и поймать публичную сеть, каждый раз разного – чтобы не примелькаться.
Удивительно, как непринужденно на нее легли обязанности по слежке и пробиву. Да, Ольга знала все пароли и то, чем Есения занималась в общих чертах, но никогда не стремилась заступать на эту территорию. Ей, по правде, это было не слишком интересно, в отличие от решения практических, осязаемых задач. Единственная причина, по которой она все же садилась просматривать записи камер или читать чью-то вскрытую почту заключалась в том, что порой это был едва ли ни единственный способ убедить Есению пойти поспать после суток, а то и нескольких напряженной работы. Но и этого скромного опыта хватало для решения их текущих задач.
Ольгу даже стало успокаивать это монотонное и в основном бесполезное занятие. Оно вселяло… странное чувство, что Есения вот-вот проснется и недовольно засопит на заднем сидении, ругаясь из-за затекшей шеи, или придет из кафе со стаканчиком крепкого кофе. Главное – не вспоминать и не одергивать себя.
Теперь Игрок пропадал целыми днями где-то в месте, которое называл «Зазеркальем». Как-то Ольга поинтересовалась, не стоит ли ей присоединиться нему, но Игрок только покачал головой:
- Это гнездо сплетников. До полиции не донесут, но вот до ушей захватчиков вполне может дойти то, что Ольга Волкова появилась в городе и кого-то ищет. Они тоже, наверняка, не тупые. Сложат два и два…
Ожидание было невыносимым. Следствие зашло в тупик. Сектанты залегли на дно, скорее всего за пределами города. Старое их дело, которое велось в Ленобласти оказалось едва ли информативным. Полиция пыталась остановить самосожжения, но успевала разве что к пожару, если не к пепелищу. Лишь однажды им удалось прибыть вовремя и задержать главу секты. Но тот был настолько невменяем, что едва ли был способен планировать и руководить деятельностью стольких людей. За всем стоял какой-то серый кардинал, и это стало очевидно тогда, когда после задержания и отправки на принудительное лечение лидера культа, секта продолжила свою деятельность, как ни в чем не бывало, но уже в Питере.
Были задержанные в музее, но выдавить из них хоть каплю информации оказалось невозможно. То ли фанатично верные, то ли запуганные, они не боялись ни больших сроков, ни физической боли. А между тем они оставались единственной ниточкой, способной привести к некой «неизвестной, считавшейся погибшей ранее». Был, конечно, еще и Гром, но, судя по его рапорту, он и сам едва ли знал, кто она и где может находиться.
Прошло две недели, когда произошла хоть какая-то подвижка – нескольких сектантов освободили из-под стражи под подписку о невыезде. Судя по всему, их выделили в отдельную группу – без отягчающих обстоятельств. Линия защиты заключалась в том, что это были запуганные и запутавшиеся люди, сами искренне верующие в сектантский бред и являющиеся жертвами психологического насилия.
Ольге удалось раскопать и их адреса, и контакты их адвоката. Тот, казалось, цеплялся за любую возможность насолить Грому и вел чуть ли не все дела, в которых фигурировала его фамилия. Готов был отмыть задаром добела любого мерзавца, лишь бы утереть нос полиции. Ну что ж – его борьба. Мало ли антисистемников сейчас развелось?
Игрок просмотрел выдержки из дел, почесал в бороде и выдал глубокомысленное:
- К мужикам бесполезно. Какие-то они антисоциальные. А вот на женщину эту можно надавить. У нее есть семья, адвоката этого братец нанял, он же ее из СИЗО достал… Там есть на что давить. Чувство вины как минимум. Только я к ней не пойду.
- Чего это? – Ольга обхватила руками чашку с почти остывшим чаем. Обсуждать план действий ночью на кухне стало уже почти привычкой.
- Дохлый номер. Она со мной даже и говорить не станет. С тобой – да. Поэтому именно ты и пойдешь.
- Переговоры не по моей части, да и актриса из меня никакая…
- Не надо играть. Просто будь уязвимой. Она сама к тебе потянется. Их этому учат.
- Думаешь, она все еще занимается миссионерством?
- Вот и проверим, – Игрок щелкнул зажигалкой. К потолку потекла очередная струйка сизого дыма.
Ольга с сомнением осмотрела себя в отражении витрины торгового центра. Она не впервые одевалась как покрытая мусульманка, но здесь, в Петербурге это притягивало много лишнего непрошеного внимания. Впрочем, расчет тут был более чем простой – от религиозной женщины средних лет не станут ждать подвоха, а для апокалиптических сектантов не должно быть принципиальной разницы, во что верит очередная неофитка – главное убедить ее в том, что она находится в аду. И проще всего это сделать с той, что уже горит в своем персональном пламени.
Проследить за этой женщиной не составило большого труда, она, как и большинство людей, ходила каждый день одними маршрутами, обедала в одном и том же месте и всегда держала при себе телефон. Ольга вошла в тесную темную кулинарию и почти сразу без труда опознала искомую женщину – она сидела в углу за дальним столом, низко склонившись над тарелкой. Она была бледной, как будто выцветшей от тяжелой жизни, только веки воспаленно краснели сосудистой сеткой.
В другой стороне зала какая-то шумная компания выпивала и громко себя вела, и хотя в зале оставались свободные столы, Ольге показалось, учитывая это, было бы вполне приемлемым попроситься подсесть именно к ней. Она взяла какой-то десерт, чашку черного чая и подошла к сектантке – Ольга помнила, что ее звали Алина. Да и вообще выучила многое из ее личной информации, чтобы понять, будет ли та врать о себе и своем прошлом.
- Разрешите? – Ольга шептала, чтобы не выдать свой хриплый, дребезжащий голос раньше времени.
Женщина сначала дернулась, потом энергично закивала, пододвигая тарелку еще ближе к себе, хотя в этом не было никакой необходимости. Какое-то время они сидели молча, слушая выкрики и смех шумной компании. Ольга поняла, что ей придется начать первой – хотя она терпеть не могла заводить разговоры. Как, впрочем, и отвечать незнакомым людям, с чего-то решившим, что могут поговорить с ней.