Глава 3 (1/2)
Лера вздрогнула. Она проснулась от чувства, будто падает. Само по себе это было не редкостью, но теперь пугало до чертиков. Перед глазами стояло лицо той наемницы с хищным оскалом двух ртов – ее собственного, и демона, набитого на шее.
Сердце заходилось и спотыкалось о свой же бешеный ритм. А конечности, напротив, деревенели. В такие моменты ей казалось, что она совершенно потеряла контроль над собственным телом. Что она вот-вот забудет, как дышать. Это состояние накатывало на нее, бывало, по несколько раз за день, заставляя оглохнуть и ослепнуть под ударом невидимой, накрывающей с головой волны. Она заранее боялась того дня, когда ее больничный закончится и придется идти в институт. Замереть вот так дома было не так уж страшно. Это еще можно было пережить. Но что, если с ней случится это на улице? Прямо посреди ответа на семинаре? Она не знала. И боялась, что придется объясняться перед кем-то, признать свою слабость.
Ложь. На самом деле она боялась разговора только с одним человеком. Ведь рано или поздно об этом придется сказать Разумовской. И что она сделает тогда? Поможет? Выбросит, как поломанную игрушку ту, что уже не годится на роль Чумного Доктора? Или предоставит разбираться с этим ей самой?
Лера уже и сама не понимала – хочет ли она продолжать быть Чумным Доктором или будет рада отделаться от этой роли, которая уже на самом старте оказалась ей не по плечу. Она не решила до сих пор даже верить ли этим двум. Да, в этот раз они действительно не солгали: наемники подчинялись не им. Но сам факт того, что общественность так легко поверила в новый теракт, что сама Лера до конца сомневалась в них, говорил сам за себя. Не важно, были ли они виновны в этот раз. Это было в их стиле. Кто знает, на сколько их еще хватит держать себя в рамках и выполнять условия заключенного договора. Ее уже учили стрелять, хотя такого уговора не было. И Лера не была уверена, что Разумовская не найдет новых рычагов давления и не заставит ее выстрелить в кого-то. Не всерьез же она говорила, что Лере, возможно, придется защищаться от нее самой?
Но и это не самая большая беда. Главное – если так пойдет и дальше, если каждый их план будет срываться – Лера не сможет выдержать такого напряжения. Она не чувствовала себя достаточно уверенно даже когда голос Разумовской на задании замолкал слишком надолго. Она отчаянно хотела принимать решения самой, но понятия не имела, что делать. По правде, и не должна была знать. Вся эта история – не ее. Она привыкла бороться с несправедливостью иначе, а ее просто швырнули на чужое поле и заставили играть в игру, правил которой она толком не знает, да и не хочет узнавать.
Все эти мысли Лера думала не по одному разу. Они как заевшая пластинка прокручивались у нее в голове, когда она просыпалась и когда она пыталась уснуть, когда грела себе поесть и садилась за учебники. Они выматывали. Не давали толком сосредоточиться ни на одном деле. В последние дни Лера ходила как сомнамбула по квартире, толком даже не замечая, куда девается время. Будильник вырвал ее из кошмара в девять. Сейчас было уже почти двенадцать, а она до сих пор не встала с кровати. Нужно сделать над собой усилие…
Кое-как она доползла до кухни, поставила чайник. Есть совсем не хотелось. Лера бросила шипучую таблетку магния в стакан с холодной водой, нашла поливитамины и успокаивающее на основе пустырника. Она прекрасно понимала, что все это в ее случае – как прикладывать подорожник к перелому позвоночника. Но она не могла ни хранить, ни принимать ничего серьезнее, ведь если заметят родители, у них возникнут вопросы. А ей вовсе не хотелось лишний раз тревожить их.
Они что-то подозревают с того самого дня, как забрали ее из травмпункта. Их тактичное молчание, долгие переглядки, оборванные на середине фразы… Лера чувствовала, как по гладкой поверхности их идиллических семейных отношений ползет трещина, как она ширится с каждым днем. А визит полицейского просто добил ее. Ей показалось, что это – последняя капля. Доверие утеряно навсегда. Что бы она ни сказала, о чем бы ни промолчала – отныне и впредь она под подозрением.
Хотелось спросить, что они думают. Ей бы очень помогло, если бы она хотя бы понимала, какие теории роятся в их головах, стоит ли их поддерживать или напротив. Насколько они близки к истине? Лере не хватало духу спросить в лицо.
А еще ей безумно хотелось высказать это Разумовской. Бросить в лицо, что та разрушила всю ее жизнь, что ей теперь не верит собственная мать. Вот только Есения вряд ли посочувствует. Едва ли она вообще понимает, что такое семья и как больно терять чужое доверие. У этой психопатки самый близкий человек – ее телохранитель.
Зеленый чай, витамины, учебник по вирусологии… Со вчера она даже не дочитала параграф. Да и толку от этого было мало, она совершенно не запоминала прочитанное, даже если повторяла каждый абзац по нескольку раз. Хотелось только забраться обратно в кровать.
В конечном итоге она сдалась. Чтобы не заснуть снова и окончательно не сбить режим, Лера открыла новостную ленту на телефоне. Она часто просматривала и текущие сводки, и архивные новости о Чумном Докторе. Разумовская считала, что Лера хотела что-то понять о ней, выудить оттуда информацию.
Но о Есении Лера уже давно все поняла – при личном общении. Ей хотелось понять что-то об обществе. Лера не знала, что именно. Может быть, чего ожидать от людей, от друзей и родных в случае, если с нее все же сорвут маску. Пыталась понять как от митингов в поддержку «гражданина» общественность перешла к петициям об отмене моратория на смертную казнь и призывов свершить самосуд в тюрьме над «этой ведьмой».
Легко рассуждать в философском ключе о том, что общество создает себе кумиров, чтобы ниспровергнуть их в бездну. Когда тебя саму тащат на пьедестал, невольно задаешься вопросом – за что мне все это будет? В том, что будет, и неизбежно, она уже давно перестала сомневаться.
Общественность, впрочем, тоже довольно быстро перестала сомневаться. Теперь, когда так много людей потеряло своих родных, ни в чем не повинных, просто случайно оказавшихся в бизнес-центре, метро или на площади… Лера плохо помнила то время. Она еще училась в школе и не интересовалась новостями. Но люди помнили. Эта маска, всплывшая из небытия, оказалась хуже стеклянного крошева, попавшего в рану.
Есения надеялась на незапятнанную репутацию Леры, на новый имидж и прошедшие годы. Но теперь никто на это все не посмотрит. Все прекрасно усвоили, кем является Чумной Доктор. Сеятелем многих смертей. И кто бы ни подхватывал это переходящее знамя из рук убийцы – этого уже никогда не изменить.
Никаких особенно новых статей в последнее время не появлялось – и это Леру скорее радовало. Значит, расследование в тупике и она в относительной безопасности. Хотя, полицию она боялась меньше всего. Пожалуй, даже меньше Разумовской. Она открыла очередной разбор – характера и поведения Чумного Доктора на видео: одном из многих смазанных обрывков в несколько секунд, что слили в сеть. Такие разборы скорее забавляли ее. Как минимум потому, что отчего-то все эксперты по умолчанию считали нового Чумного Доктора мужчиной. Впрочем, пока Есения не призналась перед толпой в совершенных преступлениях, ее тоже называли не «гражданкой». И кроме Грома едва ли кто-то вообще подозревал. Это потом эксперты начали переобуваться в воздухе, говоря об особой жестокости и изобретательности, несомненно, свойственной именно женщинам. Наверное, они даже не могли предположить, как смешно это будет выглядеть в ретроспективе.
Лера задумалась, испытывала ли то же самое Есения, когда видела новости о своих преступлениях. Что она вообще чувствовала? Наверняка триумф, восторг, чувство собственного превосходства над всеми другими. Была ли ей приятна народная поддержка или она ненавидела людей с транспарантами точно так же, как коррупционеров с маргиналами, которых жестоко «карала»? Больше всего Леру беспокоило то, что она могла стать в чем-то похожей на свою нанимательницу.
Она не должна. Ни при каких обстоятельствах не должна стать жертвой того же кровожадного безумия…
Но мало остановиться самой. Нужно убедить и ту, что отдает приказы. Заставить ее считаться со своим мнением. Едва ли это удавалось кому-то раньше.
В замке входной двери скрежетнул ключ. Мама вернулась с работы. Послышалось родное: «Я дома!», зашуршали пакеты. Лера отложила телефон, пошла в прихожую.
- О, ты спала? – мама нахмурилась обеспокоенно, – Такая растрепанная… ты вообще вставала сегодня?
- Я… пыталась, – честно призналась Лера. В том, что вид у нее такой, что краше в гроб кладут, она не сомневалась. Именно поэтому к зеркалу идти и не хотела.