Часть 15 (1/2)

Четыре года назад. От лица Эдварда. Часть I</p>

***</p>

Жизнь била своим чередом. Я самый молодой государственный алхимик за всю историю жизни Аместриса впервые прославился на весь мир и смог голыми руками одолеть малыша из колбы. Отца, который принес столько зла и несчастья. Уничтожил сотни жизней обычных ни в чем неповинных людей. Тех, кого презирал, считал слабыми и глупыми, которыми можно управлять и насмехаться, но только из-за таких слабых как мы, твари из гомункулов создавали философские камни за счёт чего и обладали невероятной силой.

После победы над малышом из колбы я решил подать в отставку. Снять с себя все оковы, цепи и ошейник армии, чтоб перестать разнюхивать преступников и сидеть в будке на привези у бесполезного в дождь нашего генерала Мустанга — героя Ишвара. Теперь генерал не упустит шанса забрать у меня центы, которые однажды я у него одолжил, после того, как с принцем из Ксинга клана Яо выбрались из желудка Чревоугодия. И этот час настал. Долго мы шли к этой победе. Скрепя сердце, преодолевая шипованные тернии. Познали всю боль: физическую и моральную. Закрепили настоящий дух и характер закаленного человека, готовый во что бы то не стало справиться с препятствиями на пути к трепетному счастью. И к тому же, дал однажды слова обещания не только себе и брату, но и Уинри — моему личному механику автоброни, подруге детства, дорогому и родимому человечку, что когда мы вернём себе тела, то она заплачет не от боли и переживания за нас, которые на протяжении нашего нелегкого пути часто проливались по ночам в подушку. Не мог я знать, по правде говоря, но чувствовал, как она страдала. При этом больше всего я ненавидел себя за то, что позволял ей такую бесценную роскошь, зато знал, что в таких искренних слезах прячется необъятная тревога. Но на этот раз, после победы, все будет иначе. Не дам ей заплакать от боли, но если это все же случится. Если я снова доведу Уинри до слёз, то они будут проливаться исключительно от счастья. Больше в жизни мне ничего не нужно. Хотя нет. Для завершения идеального сюжета мне стоит признаться своему механику в чувствах, но черт бы меня побрал, сколько бы я не находился с ней рядом, в последнее время меня кидает в жар. Колени предательски трясутся и от этого меня всего трясёт, как одержимого параноика. Ведь не могу я так сразу выпалить на одном дыхании признания о любви, которые я питаю к ней чуть ли не с самого детства. Я же учёный, твердый армеец, которому проще посмотреть смерти в глаза, чем сказать подобное. Сразиться с гомункулами было куда легче, чем это вот все. Но где-то в глубине своей потайной души я все же понимал, что рано или поздно мне нужно это сделать. Она ведь ждёт. Всегда ждала и продолжает ждать только меня. Ведь мы уже не те малые дети, которые пошли в школу только вчера, но в этом смысле пожалуй мне стоит признаться, что я самое трусливое ничтожество.

Так же меня огорчало моя никчемность в этом мире. Бесполезность. Сейчас я чувствовал себя точно так же, как наш горе бестолковый генерал. Ведь алхимия — это главный смысл моей жизни, моя гордость и только ей я придавал большое значение, как и Уинри. Моя отрада, вдохновение и душа. Поэтому я не мог сидеть сложа руки и поверить, что врата Истины вот так просто забрали у меня мои же способности. Однако, проведя эксперимент с починкой крыши, у меня опять ничего не вышло. Что ж, если на то пошло, то я буду искать дальше информацию о секретах алхимии. Я искренне верил, что где-то дальше, где не глянули мои глаза, есть загвоздка. Может есть и другие учения Николаса Фламеля в этой науки. Ведь сами врата Истины сказали мне, что Истина — это нечто иное, как ты сам или по-другому его называют Богом. Поэтому я осознанно решил после двух лет спокойной беззаботной жизни двинуться на Запад. Сейчас, в данный момент, я задумчиво сидел на станции в пол уха слушая наставления Уинри. По правде, она иногда раздражала своей навязчивостью, но и тем не менее, она такая милая, такая заботливая и такая родная, что хотелось со всей силы обнять и никогда не отпускать её из своих объятий. А ещё я заметил одно маленькое, но, казалось, судьбоносное изменение. Несмотря на хороший исход судьбы, в последнее время Уинри стала заметно бледнее, хотя когда я расспрашивал о её здоровье она постоянно отмахивалась, утвердительно говоря, что мало спит из-за множества заказов. Ведь из-за бесконечных воин многие из граждан Аместриса лишились своих конечностей, а моя Уинри, своим талантом собирать и чинить автопротезы, прославилась на всю страну. Я горжусь ею, но почему-то находясь рядом с ней, с таким опытным специалистом, как она, я чувствовал себя недостойным её. Может эта мысль меня и двинула поехать на Запад, чтобы начать свои новые исследования в области алхимии. Чтоб доказать, что я тоже что-то могу создавать и приносить добро, как делал до этого раньше. Ведь я эрудированный учёный, а значит способен на многое, в том числе и вернуть себе силы.

— Смазывай каждый день. — напоследок советует мой механик. Как же всё-таки немного раздражает, что она проявляет внимание больше своей железяке, чем мне.

— Понял. — отвечаю ей я в пол голоса, погруженный в собственные мысли о будущих исследованиях.

— И проверяй крепко ли затянуты болты. — не унимается глупышка, продолжая тыкать в мои слабые места, а точнее в свои.

— Хорошо. — уже на автомате отвечает мой голос ей в ответ. С ней спорить словно голову в осиное гнездо засунуть.

— Тщательно вытирай после ванны.

— Ясно.

— Ты вообще меня слушаешь? — уже не выдерживает Уинри, раскусив мой скептический настрой на свои наставления.

— Да.

— О-о-о-х. — возмущённо стонет Уинри и в эту секунду прогудел поезд. — Вот и поезд. — Она уверенно встаёт со своего места ко мне спиной, своим ликом встречая паровой механизм, при этом заставляя моё горло пересохнуть от волнения. — Такими темпами поломаешь ты свою автоброню и скоро опять вернешься. — уже с улыбкой она пророчит грядущие событие моего автопротеза, в момент остановки транспорта. Опять она про железяки. Какая же она одержимая несносная психопатка, помешанная на инженерии.

— Да, да, я знаю. — чисто на автомате отвечаю ей на прощание, ибо её забота начинает давить на нервы. Не привык я к таким теплым нежностям с её стороны.

— Когда понадобится ремонт не забудь заранее договорится. — в спину меня предупреждает Уинри, когда я одной ногой ступил на платформу поезда.

— Понял. Договориться? — сам себе повторяю её сказанные слова. От ее слов внезапно я стал как-будто парализованным. А если я приеду с Запада со своими исследованиями, чтоб её обрадовать, и увижу её в объятиях чужого парня? Эта девушка поставила меня на ноги. Сделала мне руку и ногу, чтобы я мог двигаться и ходить, а не быть инвалидом, прикованный к креслу. Только благодаря ей я спасался тысячу раз от гибели. Она только моя. Пусть это прозвучало по-собственнически, но своё я никому. Абсолютно никому не отдам. Но мне сейчас, пока есть ещё у нас хоть немного времени, необходимо признаться в своих чувствах, чтоб она с уверенностью ждала только моего возвращения.

— Что? — спрашивает в спину Уинри, догадавшись, что я хочу сказать ей что-то на прощание. Медленно и неловко я повернулся к ней лицом, заглядывая в синюю бездну океана её глубоких глаз.

— Уинри. — словно мед на губах звучит до боли родное имя моего бесценного механика, но на вдохе, уже приготовившись признаться, я почувствовал резкий обжигающий ком в горле, из-за чего только и смог прохрипеть на выдохе. Что за проклятье со мной происходит? Я всегда был уверен в себе, но а сейчас-то что?

— Ну что? — в непонятках спрашивает Уинри с улыбкой, наблюдая за моим пунцовым лицом. — Говори уже наконец.

— Равноценный обмен. Я отдам тебе половину своей жизни, а ты мне половину своей. — самое разумное, что пришло в последюю секунду в мою голову. Блин. Черт. Почему слова о любви улетучились хрен знает куда? Но несмотря на этот бред одержимого неуравновешенного психопата-алхимика Уинри кажется догнала к чему я клонил. Её с потрохами выдал её удивленный вдох.

— Как всегда. — ударила она свой лоб своей ладонью. — Почему вы алхимики вечно такие дурные? Чепуха этот ваш равноценный обмен. — вторит мне в лицо подруга, загоняя нелепым своим вопросом меня в тупик.

— Почему ты так решила? — переспрашиваю я, не понимая, что она этим хочет объяснить.

— Чепуха и все тут. Почему половина? Я тебе все отдам. — я остепенел. Встал в ступор, прирос к земле. Вот так я не ожидал её слов. Даже мой румянец на щеках ласково помахал мне рукой. Поняв, что ляпнула довольно-таки лишнего, Уинри резко пошла на попятную, выставив свои милые крохотные ладошки. — Хотя погоди. Может и не все. Процентов девяносто. Нет. Восемьдесят-семьдесят. Нет. Маловато будет. Ладно восемьдесят пять. Вот так в самый раз. — от её признания я дико расхохотался, наблюдая за тем, словно за комедией, как она пытается пересчитать проценты. Но я был искренне поражен её признанием. Оказывается не я один выгляжу так глупо и нелепо в этой ситуации. Однако, такое признание звучит слаще, чем открытое признание в любви. — Эд? — кричит Уинри, видя, как я от дикого хохота согнулся пополам.

— Прости. Прости. — еле сдерживаюсь, чтоб снова не засмеяться от немыслимой ситуации.

— Эд? — повторно кричит механик.

— Не могу. Ты просто нечто. Взяла и послала к черту весь этот равноценный обмен. — хмурый взгляд Уинри посмотрели на меня, как на чокнутого чудака. Понятное дело. Я же алхимик, а всем учёным положено слегка быть двинутыми на голову.

— Как это понимать? Дурочку из меня делаешь? — переспросила моя родная лапуля.

Теперь я уверен и спокоен, что она непременно будет ждать только меня. Моего возвращения из Запада и непременно мне стоит приобрести ей в подарок символ нашей нерушимой любви и сделать её намного и самой счастливой девушкой на целом белом свете. Она достойна большего. Я приятно убедился в том, что на протяжении нашей нелегкой жизни, она питала ко мне чистую любовь, как и я к ней. Я стану ей опорой, буду её плащом по ночам, каменной стеной, чтоб на неё и пылинка не упала. Теперь за собой я непременно буду держать своё нерушимое обещание. Теперь она будет плакать только от счастья.

— Да нет. Ты меня вдохновила. Спасибо. — я протянул свои руки к крохотному созданию и на прощание обнял, уткнув её нос в свое плечо.