When you broke me and left these pieces (2/2)
Геллерт легонько толкнулся в жаркий узкий проход и почувствовал, как запульсировал кончик пальца, туго стянутый мышцами. Альбус тихо вскрикнул и снова часто задышал, словно испугавшись. Тогда Грин-де-Вальд взял глубоко, до звёзд в глазах, и проник дальше в Альбуса. Тот расслабился и пропустил Геллерта, двигающегося предельно медленно, предельно аккуратно. Грин-де-Вальд выпустил член и склонился над Альбусом, приблизившись к его лицу и широко распахнутым глазам.
— Тебе хорошо? — тихо спросил Грин-де-Вальд.
— Да… — простонал Альбус, закусив губу. — Мне… о, черт… черт, черт…
Он толкнулся бедрами и насадился на палец Геллерта, пустив его до основания, насадился, казалось, совершенно забыв о боли и дискомфорте. Геллерт понял, что нашел нужную точку и принялся массировать ее, ощущая, как от его движений сильнее набухает бугорок.
— Гел… Гел! — кричал Дамблдор. Он со всей силы вцепился в плечи Грин-де-Вальда, его глаза закатывались от наслаждения. — Гел, пожалуйста, глубже… да, о да…
Слова Альбуса неописуемо возбуждали Геллерта, и он сдерживался, чтобы не войти в партнера членом прямо сейчас. Вместо этого он постарался незаметно добавить второй палец, чтобы расширить Альбуса, и, к своему изумлению и счастью, практически не встретил сопротивления. Альбус лишь на мгновение наморщился и хлопнул ладонью по деревянной стене. Провел по ней ногтями и опустил руку на подушку, за край которой схватился.
— Да… Гел, мне так нравится…
Это была ночь, о которой Грин-де-Вальд мог только мечтать. Альбус, сходящий под ним с ума от его пальцев, полностью обнаженный и просящий больше… он сам, доставляющий любимому такое удовольствие… Сердце Геллерта разрывалось от радости и опьянения им, Дамблдором, его вздохами и шепотами, его приоткрытым ртом и сложенными домиком бровями.
— В тебе сейчас два, — восхищенно сказал Грин-де-Вальд. — Ал, ты принял два…
Глаза Альбуса сверкнули желанием. Обхватив Геллерта за шею и потянувшись к его уху, он тихо произнес:
— Я хочу твой член.
Мгновение Геллерт молчал, глядя на лунный свет, бегающий по блестящему от пота и страсти лицу Альбуса и его растрепанным медным волосам.
— Ты уверен? — спросил Геллерт, чувствуя, как его губы сами собой расплываются в улыбке.
— Конечно… — прошептал Альбус так, словно удивлялся вопросу Геллерта. — Пожалуйста, войди… хочу тебя в себе…
Геллерт осторожно вынул пальцы, смазал ими собственный член и пристроил головку ко входу. Еще раз заглянул Альбусу в глаза, чтобы убедиться и поверить во все до конца, а потом…
Теснота горячих стенок сводила Геллерта с ума. Он склонился над Альбусом, накрыв его всем телом полностью, дурея от узости, от того, как он чувствовал движение его мышц вокруг своего члена. Альбус зажмурился и закинул ноги Геллерту на поясницу, неосознанно впустив его дальше. Геллерт сделал первый, второй, третий толчок и сорвал с губ любимого тот самый стон, который подсказал ему, что он вновь нашел заветный бугорок.
— Не отводи взгляда… — попросил Геллерт.
Он хотел, чтобы этой ночью они смотрели друг другу в глаза. Хотел, чтобы их вздохи смешивались, а лица зеркально отражались.
Они одновременно нашли руки друг друга на простыне, и Геллерт положил свою на раскрытую ладонь Альбуса. Сжал пальцы, безмолвно говоря — я здесь, с тобой, и я помню о своем обещании. Я никогда не сделаю тебе больно.
Они не отводили взгляда, а их губы были так сладко и запретно близко. Происходящее здесь, на старой скрипучей кровати, станет их величайшей тайной и самым священным грехом. Неземная ночь позволяла двум влюбленным волшебникам быть вместе, надежно скрывая их от посторонних глаз.
Абсолютная близость, полное доверие.
Геллерт не испытывал подобного ни с кем. Никому не отдавал секреты своего тела, никого не желал с такой страстью и таким отчаянием. И никого так хорошо не понимал, как Альбуса Дамблдора.
Днем ему не нужно было слов, чтобы узнать, о чем Ал хотел с ним поговорить. А ночью он в глазах читал его желания. И когда настала та минута, когда дыхание Альбуса едва уловимо изменилось, Геллерт догадался, что он близко, и взял в руку его твердый член.
Он желал, чтобы у них получилось это вместе. Как и все остальное, что произошло ночью. Пик наслаждения они тоже разделят на двоих.
Глаза Альбуса все еще полыхали счастьем, доверием и… любовью. Такой сильной и нерушимой любовью к Геллерту, что сердце Грин-де-Вальда затрепетало от восторга. Совсем как у неопытного подростка, успел подумать Геллерт, да, к черту, пусть будет так, ведь он и есть неопытный подросток…
Успел, прежде чем Альбус прошептал ему, ему одному, так тихо, что не слышно было ни Луне, ни ночи:
— Я люблю тебя.
И с этой секунды мир полностью рухнул для Грин-де-Вальда. Потому что он будто впервые со всей беспощадной ясностью осознал, как сильно любит Альбуса. И впервые открыл рот, чтобы ответить кому-то:
— И я люблю тебя.
Даже если годы разлучат их, даже если вселенная расколется напополам, и земля поменяется местами со звездами, эти самые главные в мире слова будут сказаны ими только друг для друга.
А большего счастья Геллерт не мог и желать.
Дамблдор закричал, сильно сжав стенки вокруг его члена, и Геллерт пролил свое семя в Альбуса, ощущая, как он заливает спермой его пальцы. Их крики разрезали ночную тьму, а после Геллерт, дрожа всем телом, рухнул в объятия Альбуса, не желая из них выходить, не желая никогда его не покидать…
Но покинуть пришлось.
Голубые вихри подхватили Грин-де-Вальда и принялись уносить прочь от Альбуса.
— Нет! Нет! — пытался крикнуть Геллерт, но из его уст не было слышно ни звука.
Он боролся. Сопротивлялся лазурным водоворотам, тянулся к меркнущему образу Альбуса и проигрывал битву.
В следующий миг он уже стоял в своем кабинете перед Книгой.
— Нет! Нет! — Геллерт подбежал к Книге и с яростью замолотил по ней кулаками. — Нет! Вернись! — его голос сорвался. — Вернись, прошу тебя…
Нельзя, бился на краю его сознания голос разума. Нельзя вернуться туда, где никогда не был. Даже если переживешь этот день снова, даже если станешь просматривать одну и ту же страницу вновь и вновь, ты не обретешь того, что потерял.
Крича от гнева, Геллерт поднял огромную Книгу и швырнул на пол. Открыл на случайном развороте и принялся выдергивать страницы, разрывая их на части.
Успокойся. Послушай, послушай меня. Роше был прав. Есть вещи, которых не изменить, с ними нужно научиться существовать, иначе…
— Заткнись! — заорал Геллерт, ничего не видя из-за обжигающих глаза слез.
… иначе жизнь превратится в ад…
— Заткнись! Ал, пожалуйста… Ал…
… в настоящий ад, Гел.
— Я и так в аду! — Геллерт ударил по Книге и смял сразу несколько страниц.
Упал на колени, уткнувшись в Книгу лбом и сотрясаясь от рыданий. Сквозь собственный вой он расслышал звук распахиваемой двери.
— Сэр, что с вами? Сэр?
— Убирайся отсюда! — крикнул Геллерт, не оборачиваясь.
— Сэр, вы… Книга…
— ВОН! — рявкнул Грин-де-Вальд, и тут же почувствовал, как чьи-то сильные руки рывком поднимают его за плечи и оттаскивают от Книги.
— Я же говорил вам не подходить к ней… — как сквозь вату слышал он бормотание Роше. — Что вы наделали… вы вырвали страницы…
— Он… — Геллерт обхватил себя руками — ему казалось, будто в сердце зияла глубокая колотая рана. — Он сказал это ему…
— Я знаю, — кажется, Роше начал похлопывать по плечу. — Я знаю, сэр, знаю…
— Ему, а не мне… — Геллерт с трудом говорил, противясь сжимающей горло невидимой стальной руке. — Он сказал это Виктору… что любит его… на самом деле сказал ему…
— Знаю, знаю…
Геллерт осознавал, что Роше усаживает его в кресло и приносит ему бокал с чем-то крепким, но не видел. И был слишком ослаб, чтобы применить какое-либо заклинание, иначе Роше давно бы не было в этой комнате.
— Оставь меня, — едва слышно прошептал он, залпом осушая бокал.
— Сэр, я не могу…
Геллерт нашел в себе силы посмотреть Роше в глаза. И понял, что не выдержит. Ему надо было рассказать. Поделиться хоть с кем-то, иначе его сердце перестанет биться и умрет от невыносимой боли.
— Я только что видел, как я переспал с Альбусом, — кое-как выдавил он. — Наш первый раз… первая ночь… а в реальности, — Геллерт закрыл лицо руками, — в реальности Альбус был с… с… черт!
Геллерт отшвырнул стакан прочь и в отчаянии уставился на Роше, своего единственного друга в этом гребаном мире, единственного, кто мог ему хоть как-то помочь.
И он помог. Как всегда в трудную минуту. Как всегда, когда Грин-де-Вальд застревал между жизнью и смертью.
Глаза Роше сверкнули знакомым огнем, и он решительно сказал:
— Что ж, значит, пришла пора ему испытать и последний раз. Давайте избавим от него мир, — глаза сверкнули ярче, — Давайте убьем Виктора Мракса.