Глава 13. Откровения (1/2)

Лили пробиралась сквозь чащу леса, не оборачиваясь назад. Ей было все равно, идет ли кто-то за ней или нет, но каждый раз, когда очередная ветка цеплялась за ее платье, она со страхом оборачивалась, боясь, что все же кто-то из них попытается вернуть ее обратно.

Она была не против призраков, что сопровождали ее молча, но только пока они оставались безмолвными и далекими. Но если бы они вышли из тени деревьев и устремились бы к ней, то в таком случае она бы ничего не смогла сделать, а просто бы наверняка умерла от стыда и страха прямо на месте, пытаясь не позволить увести себя домой. Поэтому все, что ей оставалось, — бежать вперед без оглядки, не позволяя себе думать о последствиях.

Фонарик на телефоне освещал путь, не позволяя ей переломать ноги по дороге, но и одновременно он придавал лесу больше обезображенных теней, которые иногда пугали ее своими формами.

Уже минут через десять Лилиан поняла, что идти одной в ночной лес было очень плохой идеей: она не имела ни малейшего представления, где находится тот дом, в котором Роуз и Эмметт проводят брачную ночь. В добавок ко всему батарейка на телефоне показывала семь процентов, а сеть в такой глуши вообще отсутствовала.

Все в эту ночь обернулось против нее. Часы пробили полночь, и карета превратилась в тыкву. Закончилось волшебство прошлого дня, показывая ужасные реалии настоящего.

Злость все еще бурлила в ней лавовой рекой, но постепенно утихала. Только благодаря ей она упорно пробиралась сквозь чащу и не позволяла себе думать и анализировать. Она была такой яркой и всепоглощающей, что даже здравая мысль, что это не настоящее чувство, не могло пробиться сквозь пелену ненависти, что она испытывала к Эдварду. Но стоило ей отойти подальше от дома, как действие дара Джаспера начало слабеть, а затем и вовсе исчезло.

На неё накатила такая волна отчаяния, вины и обиды, что слезы полились по щекам. Зло смахивая их ладонями, она пыталась успокоиться, но они и не думали кончаться. Из-за них все в глазах рябило и плыло, но останавливаться было нельзя.

Спотыкаясь через каждые два-три шага, она безуспешно пыталась остановить свои рыдания, но сердце разрывалось от боли так сильно, что они становились лишь сильнее. В груди зиял огромный кратер, наполненный чернеющей и всепоглощающей жидкостью. Ее личный ад, ее черная дыра, засасывающая ее целиком. Ей захотелось исчезнуть, потеряться и никогда не возвращаться.

Лилиан испуганно вскрикнула, когда через несколько метров споткнулась об очередной массивный корень дерева. Она упала на четвереньки, больно ободрав коленки и разбивая телефон об камень.

Фонарик тут же погас, запястье резко обожгло болью, а в ладонь неприятно впились пластмассовые осколки от мобильного.

— Соберись, плакса, сколько можно реветь, — разозлившись на себя прошипела Лили. Она испуганно осела на траву, дрожа всем телом от страха, и прижала к груди больную руку.

Тьма сдавила все вокруг черным туманом. В лесу стало слишком тихо.

Сквозь звенящую тишину глухие удары сердца барабанили в ушах похоронный марш. Вокруг то тут, то там начали появляться шорохи, заставляя ее сердце сжиматься с еще большей скоростью. Ее глаза все никак не могли привыкнуть к ночи, и Лили со страхом озиралась по сторонам.

Она готова была поклясться, что сбоку послышалось чье-то звериное рычание. Ей стало так страшно, что она в голос заревела. Ее ладонь тщетно пыталась заглушить рыдания, с силой прижимаясь к губам. Наверняка все дикие животные в округе уже знали, что у них гости, и спешили на поздний ужин. Как было бы иронично с их стороны убить ее. Ведь ее семья погубила столько животных, а в отместку те разорвут ее в клочья, скалясь в свете луны.

Притянув колени к подбородку, она обхватила их руками и уткнулась в них носом. Завывая под рваные порывы ветра, она дрожала и раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь согреть себя. От мелкой ледяной дрожи, что рождалась из-за рыданий, все ее тело покрылось испариной.

— Лили! — родной обеспокоенный голос послышался совсем рядом. — Милая, что случилось? — Роуз опустилась рядом с ней на землю и притянула ее к себе.

Лилиан не поверила своему счастью и вцепилась в ее кофту с такой силой, что побелели пальцы. Она так сильно прижалась к ней, боясь потерять и остаться вновь одной, что совсем не замечала ничего вокруг. Только родной запах и холодные руки Розали, что обжигали ее кожу.

Ее тело задрожало еще сильнее, и вампирский слух уловил едва различимое постукивание зубов.

Рыдания Лили лишь усиливались, и сердце Роуз больно защемило.

Эмметт с ужасом наблюдал за этой картиной, женские слезы всегда вызывали в нем неприятное чувство обреченности и безнадежности. Вина, несвойственная ему, заполнила собой все внутри него из-за понимания того, что он не смог защитить свою дочь от чего-то ужасного. Он никогда раньше не видел ее в таком состоянии, и желание увезти ее подальше отсюда и спрятать ото всех было сильным как никогда. Но хуже всего было от зудящего желания убить того, кто посмел расстроить его малышку так сильно. Такое вообще было ему чуждо, так как проблемы и разногласия он обычно воспринимал и решал с некоторой долей азарта. Но сейчас все было иначе.

Вампир снял с себя пиджак, что накинул второпях на голое тело, когда позвонила Эсми, и присел рядом с Роуз на землю. Он накинул холодную ткань на плечи Лили, желая согреть ее или хотя бы попытаться подарить ей частичку тепла.

Розали все еще поглаживала ее по спине, пыталась поддержать ее и понять, что происходит, но из-за истерики у нее не получилось узнать что-то конкретное у дочери. Она посмотрела на Эмметта потерянным взглядом, ища у мужа поддержки.

В нескольких метрах послышался шорох, и они оба напряглись. Вампир вскочил с места, готовясь атаковать, но между деревьев увидел два знакомых силуэта Карлайла и Эсми. Он хмуро буравил соседние кусты взглядом, пока отец семейства не кивнул ему, и старшие Каллены скрылись в направлении дома.

— … пожалуйста, милая, поговори со мной, — Эмметт услышал лишь конец фразы и убедившись, что больше никого нет поблизости, перевел взгляд на своих девочек.

— Мам… м-м, — Лили всхлипывала и заикалась, глотая слова и слезы, но хоть какой-то ответ от ребенка уже заставил их слегка расслабиться, — уедем отсюда, — очередной всхлип превратился протяжный хрип, — и больше никогда не вернемся, — ее завывания под конец фразы становились все громче, а дрожь все не спадала, и даже интенсивные поглаживая Роуз с целью согреть не помогали.

— Что произошло, утенок? — спросил Эмметт, вновь присаживаясь рядом с ними на землю. Он сжал ее хрупкую ладонь, желая показать, что он рядом.

Но Лили, казалось, их совсем не слышала, затерявшись в своих мыслях и чувствах. Поэтому они просто продолжили сидеть и успокаивать ее, пока очередной вопрос Роуз наконец не остался без ответа.

— Не важно, я просто хочу уехать, вы можете сделать это для меня? Я вас умоляю, — она подняла на них взгляд, полный боли, и умоляюще посмотрела на них красными от слез глазами. Сосудики так сильно полопались от напряжения, что напоминали жуткое зрелище.

Роуз начала целовать ее в обе щеки, поглаживая по голове.

— Хорошо, мы уедем, уедем так далеко, как захочешь, милая, — сейчас она была готова пообещать все, что угодно, лишь бы Лилиан стало легче, — Нужно только собрать вещи, и мы тут же…

— Нет, уедем сейчас! — испуганно взмолилась Лили, вновь готовясь впасть в истерику.

— Хорошо, никаких вещей. Уедем сейчас.

— Обещаешь?

— Ну конечно, — ее холодные губы прижались к виску.

Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Лили окончательно успокоилась. Ее тело все еще дрожало, но дыхание стало ровнее, и слезы теперь молча скатывались по ее щекам. Глаза опухли и болели, как и голова. Она раскалывалась от истерики и отдавалась тупой болью в затылке.

— Лили, кто тебя обидел? — строго спросил Эмметт, заставляя ее на секунду сжаться и посмотреть на отца.

— Никто, я сама виновата.

— Лилиан Хейл! — безапелляционно повторил он. От тона его голоса она вздрогнула.

— Ты пугаешь ее, Эмметт, — зашипела Роуз, недовольно смотря на мужа.

Вампир чуть стушевался, он не хотел, чтобы Лили снова начала плакать, но навалять кому-то из семьи, кто посмел обидеть ее, было неотложным делом.

— Только не убивай его, — Лили заревела вновь и кинулась ему на шею, обнимая крепко-крепко, не позволяя ему уйти и наделать глупостей. — Я сама виновата. Я сделала кое-что не хорошее. Я… — она запнулась, боясь сказать правду, но они ведь все равно узнают. Всем остальным наверняка уже обо всем рассказал Эдвард или даже сама Элис, а значит это уже никакой не секрет.

Роуз на секунду слегка улыбнулась. Она знала, как Лили легко принимает и прощает чужие плохие поступки, но свои ей всегда казались недостойными понимания и прощения. В этом, возможно, была вина их семьи, которая часто говорила, как Лили пошла характером в Эмметта, от чего та боялась не соответствовать возложенным ожиданиями. Но чем старше она становилась, тем сильнее Розали видела в ней взрослую личность, которая начинала позволять себе быть не всегда хорошей. И ей это нравилось, потому что так ее дочери будет проще в жизни. Нельзя быть всегда милой и доброй, потому что реальность совсем другая.

— Что бы ты не сделала, я всегда буду рядом, — произнесла Роуз, целуя ее в макушку, — Ты моя семья, и я всегда буду на твоей стороне.

Эмметт недовольно сверкнул на нее взглядом, ему не понравилась формулировка ее фразы, которая не подразумевала слова «мы». Но с другой стороны он понимал, что, возможно, только Розали действительно смогла бы безусловно всегда быть на ее стороне, никогда не упрекая. Эгоистичность, которая была ее второй натурой, никогда бы не позволила ей признать, что она сама или Лили виноваты в чем-то. Для нее ее ребенок всегда прав и достоин поддержки. Для Эмметта все было по-другому, он различал понятия того, виноват человек или нет, но безусловно все равно бы не смог винить Лили в чем-то.

Тяжелый вдох оборвал его мысли, и он опустил взгляд вниз.

Лилиан не смотрела на него, она сверлила ее грудь взглядом и все еще не отпускала.

— Эдвард рассказал Элис, что я влюблена в Джаспера, — на одном дыхании выдала она, зажмурившись.

Вот и все. Теперь все знают.

Оба вампира явно не ожидали такого, поэтому нахмурились и смотрели друг на друга, мысленно пытаясь с помощью мимики понять, что им делать и сказать дальше.

— Я думал кто-то умер, — попытался пошутить Эмметт, чтобы разрядить обстановку. В конечном счете это единственное, в чем он был так хорош.

Лилиан ткнула его кулачком в грудь. Ей не понравилось, что он обесценивает ее страдания. Для нее это было трагедией, и она ожидала услышать уж точно не это.

Они должны были недовольно покачать головой, сказать, что это не очень хорошо, но все со временем наладится. Или она ожидала услышать от Розали, что та никогда не позволит, чтобы ее дочь встречалась с вампиром. Лили нервно захихикала. Что-что, а эта мысль была глупой и недостижимой. И она не понимала, почему она вообще пришла в ее голову.

— Ну тише, тише, — Розали поглаживала ее по спине, вдыхая соленый запах ее слез, который все еще кружил в воздухе. Она видимо ожидала, что Лили сейчас вновь заплачет.

— Элис теперь ненавидит меня, — ее усталый голос был безжизненным и бесцветным.

— Это не так. Я уверена, что нет.

— Я сказала столько всего нехорошего, — пробормотала Лили, вырисовывая зигзаги на голой груди Эмметта. Это успокаивало ее, и напоминало о детстве. В его объятиях всегда было безопасно и спокойно, — но мне было так страшно. Я была там совсем одна, и никто не смог бы меня защитить. И я позволила себе лишнего, — она пыталась хоть как-то оправдать саму себя, но вина все равно не проходила.