Глава 12. Ближе (1/2)

Июль 1945

Джонни забрали еще весной, но Артур так и не привык, что его не было на ферме, а сам он оставался за старшего. Он усердно трудился, будил и умывал младших, заботился о животных, говорил, что нужно делать и следил, чтобы все были сытыми и чистыми – в течение дня не удавалось даже присесть ненадолго, но Артур все равно думал о Джонни постоянно. Даже незаметные мелочи напоминали о нем.

После Джонни осталось много вещей – его любимое ведро, в котором он носил воду, его любимые цветы, любимая еда, любимые запахи и даже погода. Джонни любил тонкие облака – не большие и пышные, а те, что были будто размазаны по небу полупрозрачным слоем. Джонни любил легкий ветер, скользивший по лицу. Джонни любил погружать руки в холодную воду, а потом сжимать и разжимать кулаки, пропуская ее через пальцы. Джонни любил застилать постель отглаженным бельем. Все это напоминало о нем, и Артур не мог ничему радоваться, потому что думал, мог ли Джонни наслаждаться всеми этими вещами в другом месте.

Няня все время говорила ему, что тосковать настолько по еще живому человеку просто грешно – Джонни продолжал жить, а не умер, и убиваться не следовало. Артур все это понимал, но все равно очень скучал и по вечерам ворочался в постели без сна, стараясь представить, где спал Джонни, была ли у него удобная постель, хорошо ли он себя чувствовал.

Ему казалось, что поток этих мыслей невозможно ничем прервать, и когда-нибудь он сам сойдет с ума, но в один из дней цепочка воспоминаний и размышлений о Джонни разорвалась. Благодаря постоянным напоминаниям Няни о скором прибытии других маленьких детей, Артур понимал, что ему тоже предстояло отправиться куда-то в другое место, но он не думал, что все будет настолько быстро. Кроме того, страх перед неизвестностью не преследовал его, поскольку он постоянно был занят мыслями о настоящем, пусть даже и неизвестном – о том, что происходило с Джонни и другими ребятами, покинувшими ферму. От него словно оторвали половину, когда уехал Джонни, и заполнить эту пустоту было нечем.

Поэтому когда Няня сказала ему оставить работу в конюшне, помыться и сменить одежду, Артур почувствовал совершенно новый страх. Он понял, что теперь пришла его очередь оставить ребят, и теперь Феб должен был остаться за старшего. Но разве это было справедливо?

Когда-то, еще до прибытия Дина, Феб был самым младшим на ферме. Он всего боялся, часто выводил Няню из себя и становился причиной общих наказаний, но его все равно любили. А теперь он должен был выполнять всю самую тяжелую работу и отвечать за младших – в том числе и за тех, кого Артур еще не видел.

Ему сказали поторапливаться, поэтому Артур даже как следует не обтерся полотенцем и сразу же натянул рубашку, противно застревавшую на локтях и плечах. Он волновался и боялся встречи с незнакомым человеком, машину которого успел заметить за воротами. Дин рассказывал, что перед тем, как Джонни исчез с фермы, у ворот тоже стояла чужая красивая машина.

– Артур!

За дверью его поймал Дин, который, наверное, услышал новости и сбежал из свинарника. Он был взволнован и расстроен, его руки дрожали, когда он обнял Артура и прижался лицом к его груди. Дину исполнилось тринадцать, но он был мал ростом, и на вид ему можно было дать не больше одиннадцати.

– Артур, тебя заберут, – пробубнил он, прижимаясь крепче. – Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Мне придется уйти, чтобы на ферме было место для новых детей, – обнимая его в ответ, сказал Артур.

– Не нужны здесь другие дети, я хочу, чтобы ты остался, – шмыгая носом и уже начиная плакать, сказал Дин. – Почему нельзя жить всем вместе?

– Так надо. Здесь деткам будет хорошо, а там, где буду жить я, наверное, нужны уже выросшие ребята. Может быть, там работа потяжелее.

– Ну и что? У нас тут тоже тяжелой работы хватает.

Послышались тяжелые шаги, и в коридор вышла Няня. Она строго посмотрела на Дина и сказала ему, чтобы он не мешал.

– Я хочу попрощаться! Почему нельзя хотя бы проводить? Когда уехали Касси и Джонни, вы нам даже ничего не сказали! – возмутился Дин. – Разве нельзя хотя бы обняться на прощание?

– Может быть, Артур вернется, – сказала Няня. – Никто не знает, что будет потом. Так что не нужно думать, что вы расстаетесь навсегда.

– Митчелл не вернулся, и Касси тоже, хотя прошло уже много времени, – прошептал Дин. – Джонни не вернется, и Артур тоже. Когда-нибудь и я узнаю, куда вы их отправляете. Когда попаду в то место, чтобы тоже никогда не вернуться.

– Ты считаешь, что я вас в ад отправляю? – подходя ближе, опасно тихим голосом спросила Няня. – Думаешь, я вам зла желаю?

– Вы ничего не рассказываете, – ответил Дин. – Я приготовлю пылевыбивалку. Когда Артур уедет, я буду готов.

Артур обнял его покрепче и, наклонившись к его уху, прошептал:

– Не ссорься с Няней, я же столько раз просил. Если я уеду и буду знать, что тебя тут бьют, как мне это пережить?

– Меня и с тобой побьют, никакой разницы нет.

Хотелось сказать, что разница есть – Артур все же хотел знать, что происходило на ферме, страдать вместе с родными людьми так же, как и радоваться с ними. Он даже открыл рот, но Няня прервала его, сказав, что его уже заждались.

В комнате его ожидал Томас. Артур никогда не видел таких людей – Томас был высоким, даже выше Фермера, хорошо одетым, широкоплечим, с приятным низким голосом. Он сразу же протянул Артуру руку, а потом зачем-то взял и вторую его ладонь и некоторое время подержал их. Артур чувствовал себя неудобно, но старался не показывать этого.

Потом Томас сказал, что отвезет его в другой дом на той самой машине. Няня разрешила Артуру взять с собой некоторые вещи, и Артур взял только одну смену белья, надеясь оставить всю остальную одежду младшим. Собираясь выйти из комнаты, он услышал, как кто-то шуршал под окном.

– Вы чего? Я же не умираю, – выглянув и увидев всех младших, столпившихся под окном, улыбнулся Артур.

В груди защемило, на глаза навернулись слезы. Уезжать страшно не хотелось, и стало стыдно, что все последние дни он потратил на мысли о других, а о младших заботился почти бездумно, просто делая все, к чему привык.

– Артур, не давай себя обижать, – попросил Феб, который стоял прямо под оконной рамой. – Ты тот еще рохля, когда нужно защитить себя. За нас ты даже убить можешь, а ради себя и пальцем не пошевелишь. Только ты же уезжаешь, и нас с тобой не будет. Так что уж теперь заботься о себе. Все равно у тебя больше никого не останется.

– Дурашка, – протягивая руку, чтобы потрепать его по волосам, вздохнул Артур. – Вы всегда у меня будете. Я люблю всех вас очень сильно.

В горле застрял ком, и Артур с большим трудом проглотил его, чтобы успокоиться и выйти к Томасу в нормальном виде.

– Куда мы поедем? – спросил он уже с заднего сидения автомобиля, когда Томас выехал на дорогу.

– В дом, где ты будешь жить, Артур. Тебе больше не придется работать, ухаживать за животными и вытирать сопливые носы. Ты будешь жить один, и я буду навещать тебя иногда.

– А что я буду делать?

– Ничего. Возможно, только содержать в порядке место, в котором живешь. И слушаться меня, конечно. Но ты же умеешь слушаться? Тебя ведь этому научили, верно?

– Конечно, – кивнул Артур.

Слушаться он умел лучше всего, но сейчас ему очень хотелось нарушить все мыслимые правила приличий, открыть дверь машины и выпрыгнуть на полном ходу, чтобы помчаться обратно на ферму. Он не сделал этого, потому что не знал, как открывалась дверь.

Он вообще больше ничего не знал.

*

Июнь 1948

Конечно, доктор Кэррик не мог не понять, что Артур омега, особенно после того, как Гаспар попросил осмотреть его. Однако даже спустя несколько месяцев доктор Кэррик так ничего и не сказал и даже не намекнул о своих догадках. Теперь Гаспар собирался навестить его вместе с Артуром, чтобы уже прямо задать несколько вопросов.

Они договорились о встрече заранее, и к обеду уже были в клинике, где их ждал доктор Кэррик, еще вчера пообещавший освободить два часа на осмотр и консультацию. Гаспар не стал говорить по телефону, что собирался жениться на Артуре и поэтому интересовался циклами его течек, но он полагал, что доктора это не смутит.

Было приятно убедиться в своей правоте – доктор Кэррик и бровью не повел, услышав эти удивительные для Аммоса новости. Он спокойно выслушал Гаспара, а потом попросил его выйти из кабинета, а Артуру предложил прилечь на кушетку, находившуюся прямо рядом со столом. Гаспар всегда считал, что для осмотров необходимо отдельное помещение, но доктор, видимо, экономил свое время.

Через пятнадцать минут доктор пригласил Гаспара внутрь, отдал ему несколько бумажек и сказал, что Артуру необходимо сдать анализы, а затем вернуться. Конечно, привилегированное положение Гаспара позволяло ему пользоваться некими преимуществами – например, результаты анализов можно было получить уже через час.

Медсестра увела побледневшего и немного расстроенного Артура, чтобы он мог сдать анализы, а Гаспар остался, надеясь поговорить с доктором.

– В целом он в порядке, – сказал доктор Кэррик, снимая очки. – Однако ему следует лучше питаться и набрать вес. Я не специалист в области здоровья омег, но думаю, что течки обязательно начнутся в ближайшее время. Проблема в том, что ни в этой клинике, ни в какой-либо другой нельзя найти подходящего специалиста. Если начнутся серьезные проблемы, придется везти его за границу. Впрочем, он сказал, что в последний раз течка была поздней осенью – как я понял, это было еще до пневмонии, но потом начались холода, и он заболел. Поэтому есть все основания думать, что течки возобновятся, как только он придет в норму. К тому же, как я и говорил, ему не помешает немного поправиться. Он много двигается?

– Не могу сказать. Когда я его вижу, он… двигается не очень много. Чем он занят в течение дня, я не знаю, но могу предположить, что он старается не мешать домработнице и сидит в своей комнате.

– Если при малоподвижной жизни он все еще такой худой, это значит, что он очень мало ест. Проследите, чтобы он нормально питался, начал больше гулять. Сейчас тепло, солнечный свет ему явно не помешает. Круги под глазами тоже не показатель хорошего здоровья.

Вскоре Артур вернулся, правда, теперь уже без медсестры. Доктор Кэррик сказал ему почти все то же самое, объяснив, что есть нужно три раза в день и желательно не отказываться от сладкого. Артур заверил его, что он хорошо ел, но Гаспар подумал, что у доктора Кэррика было другое представление о нормальном питании.

– Ваш истощенный вид плохо говорит о вашем будущем муже, – сказал доктор Кэррик. – Это и его невнимательность тоже. Вы ведь живете в одном доме? И Гаспар не позаботился о том, чтобы вы получали все необходимое.

– Обо мне хорошо заботятся, – поднимая почти испуганный взгляд, сказал Артур.

Доктор Кэррик пожал плечами и не стал ничего добавлять. Он был мудрым человеком и уже понял, что ради самого себя Артур вряд ли начнет стараться, но если намекнуть, что от его здоровья зависит доброе имя другого человека, он может вполне поднапрячься.

Они побеседовали еще немного, и Артуру пришлось рассказать, что он прожил в отдельном доме несколько лет. Иногда хозяин дома, которого Артур так и не назвал по имени, видимо, не желая вредить Томасу даже после смерти, увозил его куда-нибудь, но обычно это продолжалось недолго. Доктор Кэррик попросил его описать свой рацион, и Гаспар подумал, что Томасу действительно повезло умереть в автокатастрофе – иначе он действительно убил бы его своими руками. Артур привык есть помалу и ничего не просить, к тому же, ему почти не давали сладкого. Он сказал, что в конце лета и в течение всей осени разрешалось срывать яблоки в садике, и после этого Гаспар совсем разозлился.

Причины злости были самыми непонятными. Казалось очень несправедливым, что теперь некому было отомстить за то, что Артур страдал все это время и терпел лишения. Артур обходился яблоками, которые росли, можно сказать, сами по себе? Невероятная щедрость.

И подумать только, ему еще требовалось разрешение, чтобы срывать или подбирать их.

– Послушайте меня, – с тяжелым вздохом сказал доктор. – Трещины на губах, головокружение, тусклые и выпадающие волосы – все это говорит, что ваш организм угасает. А вы молодой человек, вы еще продолжаете развиваться. Угасать вам разрешается только в преклонном возрасте, а не сейчас. К тому же, в прошлый раз я назначил вам курс антибиотиков, после которого следовало употреблять даже больше питательных веществ, но вы, как я понял, этого не делали.

Его прервал стук в дверь, и Гаспар даже вздохнул с облегчением – ему казалось, что доктор Кэррик был слишком строг к Артуру.

– Прошу прощения, это Лили, вдова нашего общего знакомого, – сказал доктор, прежде чем разрешить посетителю войти.

Показалось, что слова, которые еще не растворились в воздухе, могли как-то задеть Лили, вошедшую уже в следующее мгновение. Пусть имя Томаса ни разу не прозвучало в этом кабинете, но Гаспар знал, что Томас присутствовал в каждом слове Артура, а значит, и в разговорах доктора Кэррика тоже, хотя тот об этом даже не подозревал. Ему казалось, что присутствие Томаса было таким очевидным, что Лили должна была это заметить, но она только вежливо поздоровалась, внимательно посмотрела на Артура, забрала какую-то папку и покинула кабинет.

После этого разговор продолжился, и Гаспар даже сделал несколько записей, чтобы позднее в точности следовать всем рекомендациям. Артур тоже очень внимательно слушал и не возражал, хотя иногда Гаспару казалось, что он был согласен далеко не со всем, что ему говорили.

Чуть позже они получили результаты анализов, изучив которые, доктор Кэррик пообещал задать Артуру трепку, если в следующий раз его кровь будет такой же, как и сегодня. На этом они поблагодарили его за уделенное время и покинули клинику.

*

В первый же вечер в баре Джонни попросился вытирать бокалы и раскладывать их на расстеленном полотенце за стойкой. Сидеть было слишком скучно, так что он решил хоть чем-то себя занять. К тому же, за стойкой казалось безопаснее – в зале на него иногда довольно пристально смотрели люди, и он смущался, не зная, куда себя деть.

– Сушить бокалы скучно, – предупредил Рэймонд. – И ты не увидишь людей, а тебе нужно общаться.

– Зачем?

– Как это зачем? Чтобы учиться жить среди людей. В разговорах можно много чему научиться.

– Но я боюсь разговаривать, – признался Джонни. – Я могу сказать что-нибудь глупое.

– Все постоянно говорят что-то глупое.

– А можно я просто посижу и послушаю, что говорят? С тобой же много разговаривают, – предложил Джонни.

Рэймонд пожал плечами. Ему было и вправду все равно.

Так Джонни нашел себе несложную работу и получил возможность спрятаться от любопытных людей. Рэймонд даже начал платить ему, и Джонни решил отложить эти деньги, а не тратить их сразу. От тех пяти бумажек, которые он взял из шкатулки в первый день, оставалось еще много, так что он не боялся остаться без еды.

Иногда с ним знакомились разные люди, и Джонни учился отвечать вежливо, но осторожно. Чаще всего Рэймонд не обращал на это внимания, но в некоторых случаях он считал нужным вмешаться – подходил к Джонни, брал его за плечо и отодвигал от стойки, предупреждая клиентов, чтобы не лезли к нему с вопросами. В такие моменты становилось интересно, почему Рэймонд защищал его, но Джонни специально не спрашивал – хотел догадаться сам. Он внимательно следил за всеми, кого видел, и каждый раз в конце вечера у него начинала болеть голова от обилия информации.

Каждое утро он начинал с поваренной книги, которую выбрал с кухонной полки. Там было несколько таких книг, и он выбрал самую тоненькую, чтобы можно было брать ее с собой в магазин. Названия некоторых продуктов он видел впервые, поэтому вряд ли смог бы найти их в магазине сам, и книга в этом случае очень помогала – он пользовался закладкой, чтобы быстро открывать ее на нужной странице и показывать Тиму выбранные рецепты. Тот помогал ему находить все необходимое и заодно связывал настоящие продукты с названиями, чтобы Джонни было легче готовить.

Уже через два дня Джонни попробовал приготовить пончики, и в первый раз у него ничего не вышло – получилось что-то сладкое, но при этом невкусное и твердое. Посетовав на испорченные продукты и порадовавшись отсутствию Робби, Джонни решил попробовать еще раз. Он был намерен пробовать до тех пор, пока не получится как надо.

Как только у него получились съедобные пончики, он решил поделиться ими с Рэймондом, которому нравились такие вещи – Джонни заметил, что тот часто покупал выпечку и даже умудрялся перекусывать на рабочем месте. Пончики, конечно, были жирными и не походили на печенья и кексы, но они тоже были приготовлены из сладкого теста, так что Джонни предположил, что они должны были Рэймонду понравиться. Еще парочку он приготовил следующим утром, чтобы угостить Тима.

Его очень удивило, что и Тим, и Рэймонд были очень рады этим пончикам, хотя они, наверняка, могли позволить себе что угодно. Впрочем, это было очень приятно – что его труды не пропали даром и хоть кого-то порадовали.

Днем, между готовкой, уборкой и стиркой, он читал. Конечно, он пробовал читать эротику, и почти сразу же заявил Робби, что в этих книжках все неправда. Тот долго смеялся и просил объяснить, что с этими книгами не так, и Джонни пару раз даже готовился действительно разложить все по полочкам, но рождавшийся внутри стыд заливал щеки жаром и глушил слова в груди. Ничего Робби не понимал.

От поцелуев не бывает сладко. От прикосновений не бывает тепло. От того, что кто-то влезает внутрь твоего тела, не может быть приятно.

Джонни помнил свои ощущения от ночей рядом с Филиппом, и решил, что эти книги написаны какими-то идиотами, которым он ни за что не даст себя одурачить. Эти книги вообще были вредными! А что если их прочтет кто-то совсем маленький или неопытный? Будет думать, что все так и есть, и лежать в одной постели с другим человеком, просто замечательно, в то время как это гадко и больно.

Находя эротику возмутительной и лживой, Джонни почему-то все равно возвращался к ней. Он с трудом признавался в этом самому себе, но все-таки в глубине души ему хотелось хоть раз оказаться на месте одного из героев и почувствовать что-то похожее. Быть не настоящим человеком, которому известна вся правда, а вот таким вот написанным и несуществующим омегой, которому нравится спать с альфой.

*

Вечером, когда Гаспар и Артур занимались чтением, во двор заехала машина. Было темно, и Гаспар не понял, кто бы это мог быть, но предположил, что его навестил Рассел. Без звонка в столь поздний час? Сердце охватила тревога, поскольку младший брат мог приехать без предупреждения, только если случилось что-то опасное.

Впрочем, даже поняв, что ошибся, Гаспар не смог успокоиться – фонарь над дорожкой перед домом в последний момент осветил Лили, прежде чем во входную дверь нетерпеливо постучали.

– Все в порядке, – кивнул он застывшему за столом Артуру. – Я открою, не переживай.

Сердце теперь билось даже чаще и сильнее. Лили явно не просто так решила навестить его. После решения всех связанных с наследством вопросов Лили ни разу не появлялась в этом доме, хотя Гаспар иногда приезжал к ней и отдавал деньги, поступавшие от сделок, которые он заключал еще вместе с Томасом.

– Добрый вечер, – улыбнулся он, впуская ее в дом.

– Добрый вечер, – останавливаясь прямо у двери, ответила Лили. – Я ненадолго. Этот молодой человек сейчас у тебя?

– Да, он живет здесь, – кивнул Гаспар.

– Ты должен немедленно избавиться от него, Гаспар! – воскликнула Лили, поднимая к груди небольшой портфель.

Она ловко перехватила портфель одной рукой, а другой вставила в замочек миниатюрный ключ и принялась открывать его. Вскоре она извлекла из портфеля конверт, который всучила Гаспару.

– У меня есть доказательства, понимаешь? Эта потаскуха спит с богатыми мужчинами и вьет из них веревки!

Гаспар осторожно принял конверт, но не стал его открывать.

– Он здесь? Он ведь здесь, верно? Где ты? Артур! Так ведь тебя зовут, верно? Что же ты не выйдешь и не посмотришь мне в глаза?!

За много лет, что он знал Лили, Гаспар никогда не видел, чтобы она вела себя подобным образом, хотя перед ним порой разыгрывались самые неожиданные сцены. Сейчас Лили была просто в бешенстве – она совсем не следила за своей речью и кричала в чужом доме, что было ей совершенно не свойственно.

– Артур, не выходи, – строго сказал Гаспар, опоздав всего на секунду.