Часть 7 (2/2)

— Так это ты всё подстроил? — спросил Мори. — Зачем?

— Я не позволю вам убить Чую, — ответил Дазай, поворачиваясь к боссу.

— Только не говори мне, что причина лишь в этом.

— Конечно нет. — Осаму вновь положил Чую на пол и произнёс: — Это был мой план с самого начала, и информацию о том, что Чуя предал мафию подбросил вам я, дабы вынудить сделать это. Вы хотели узнать, на кого он работает, поэтому вместо того, чтобы убить его, решили пытать, причём лично. Вы не рискнули везти его в порт, зная о наших отношениях и опасаясь того, что я не позволю вам сделать этого, да, и Верлен будет против. Акутагава предан лишь мне, и вы боялись: узнав о том, что Чуя в пыточной, он сообщит об этом мне, а я отдам ему приказ убить вас и всех, кто вам верен. Вы ведь не сомневались, босс, что он выполнит его любой ценой. И даже зная теперь всю правду, Рюноске ни за что меня не предаст. — Осаму перевёл взгляд на вампира, тот выглядел совершенно бесстрастно, будто слова Дазая были не о нём. — Но вы совершили ошибку, босс. Вам следовало всё же отвезти Чую в порт или сразу убить, если хотели от него избавиться. В порту вы могли найти сторонников, но не здесь.

— Где Озаки? — спросил Огай.

— Кстати, о ней! — Осаму набрал номер и произнёс в трубку: — Что с Призраком, Озаки-сан?

Дазай перевёл взгляд на Огая.

— Отлично, спасибо, — снова проговорил он, а затем сбросил вызов и обратился к Мори: — Озаки в порядке, Мори-сан, как вы уже поняли. Только что она перерезала глотку вашему лучшему эсперу, которым вы надеялись заменить Двойной Чёрный. Кстати, инфу о нём я тоже подсунул вам намеренно, но вы, конечно, об этом не знали и клюнули на наживку, посчитав, что он легко заменит Чую.

— Как тебе удалось обработать Коё? Она ведь ненавидит тебя, Дазай.

— Верно, — Осаму улыбнулся. — Но это оказалось сделать не так уж сложно. Когда она застала нас с Чуей в своём кабинете после того, как мы там трахались, что, естественно, было подстроено мной, для того, чтобы она рассказала Чуе о моей проблеме, ну вы понимаете о чём речь. Я знал, что Накахара начнёт копать и выйдет на информацию о моём дяде. Ведь те, кто пытался о нём что-то узнать действительно погибали, и тот несчастный детектив, к которому обратился Чуя, тоже мёртв. Но проблема в том, что я знал, кто мой дядя, а ему было известно о том, что я знаю о нём. Но у нас с ним договорённость. И это я устранял всех, кто пытался выяснить что-то о дяде, создавая видимость страшной тайны и оставляя мелкие следы, которые вели к вам, Мори-сан. Кстати, Чуя уговорил меня пройти сеанс гипнотерапии, чтобы вспомнить, кто он. Но я практически не поддаюсь гипнозу, поэтому согласился, уверенный в том, что всё будет под моим контролем. Однако мой план чуть не провалился, когда этому врачу действительно удалось ввести меня в состояние гипноза, я чуть было не завалил дело, — Дазай усмехнулся, устремив ледяной взгляд на Мори. — Но всё обошлось. Я сказал Чуе, что вспомнил, кто мой дядя и назвал ему ваше имя. Скорее, для того, чтобы потом у него не возникло сомнений. Зачем я это устроил? Всё очень просто. Шеф Танэда не всегда занимал высокую правительственную должность. Родители лишили его наследства, завещав всё имущество моей маме, но он с этим не смирился. Заставив мать переписать наследство на себя, он отдал приказ моему отчиму убить и её, и меня, но отчим справился с этой задачей лишь наполовину, как вы знаете. Благодаря деньгам моей мамы Танэда сейчас занимает эту должность. И, уж конечно, он не мог допустить того, чтобы правда о том дне всплыла. Поначалу тех, кто пытался что-то выяснить о нём, он устранял лично, меня же оставил в живых, убедившись в том, что я ничего не помню. Но потом эту грязную работу взял на себя я, заключив с ним сделку. Для того, чтобы добиться своих целей. То есть: подставить вас, босс. Мне не составило труда убедить Коё в том, что и Чуя, и она сама в страшной опасности, прослушка (на которой находятся все члены исполкома) стала тому убедительным доказательством, а факт того, что вы перетащили из вражеской организации Призрака — лишним подтверждением. Чуя очень дорог Озаки, вы знаете, и, похитив его, вы подписали себе смертный приговор. Те, кто был вам верен, босс, мертвы, а остальные предали, и у вас осталось не более пары минут.

— Ты просто... — проговорил Огай.

— Да, да, я в курсе, спасибо.

Мори нажал на курок, но пуля не долетела до Осаму, встретившись с Расёмоном, Дазай поднял руку с пистолетом, направляя его на босса:

— Простите, Мори-сан, но придётся убить вас, как предателя. — Прозвучал выстрел, затем ещё два, босс мафии упал на пол, по его груди расползалось кровавое пятно, из под тела так же начала растекаться лужа крови.

Дазай поднял Чую на руки, бросив Акутагаве:

— Закончи здесь с ним.

На лестнице Осаму столкнулся с Коё, которая спускалась вниз. Окинув Чую обеспокоенным взглядом, Озаки спросила:

— Что с ним?

— Всё в порядке, — ответил Дазай. — Ему вкололи какое-то снотворное, скорее всего. У Хироцу нужно спросить, что это был за препарат. Я отвезу Чую домой, пусть поспит, а сам вернусь ещё в порт сегодня. Завтра созовём Совет Глав, нужно решить вопрос с моим назначением.

— Хорошо, — Коё кивнула и они с Дазаем покинули подвальное помещение старого завода.

***</p>

После того, как Дазай стал боссом Портовой Мафии, его отношение к Чуе резко поменялось. Он снова был с ним холоден и, порой, груб. Они часто ссорились, иногда Чуя не выдерживал, и тогда Дазай отгребал по полной программе. Но всё же вскоре мафиози мирились, Чуя прощал Дазая, потому что любил, а Дазай умело пользовался его чувствами. Осаму решил всё же держать Чую при себе, он знал, что в мафии есть лишь два человека, которые его никогда не предадут: это Акутагава и Чуя, и оба эспера были мощнейшим оружием организации.

Конечно, Дазаю нравился Чуя, может быть он его даже любил, как-то по своему, но при каждой возможности, указывал эсперу его место. Дазай изменял рыжему, хотя и не афишировал этого, не желая портить с любовником отношения, однако Чуя узнал об измене.

Ему и так было непросто с Дазаем, тем более, что он понимал, что это за человек, но ничего не мог с собой поделать, как не пытался вырвать любовь к шатену из своего сердца. Предательство Дазая стало последней каплей, когда он застал шатена в постели с каким-то молоденьким пареньком. Устроив скандал, Чуя от всей души врезал ему по роже со словами:

— С меня хватит, ублюдок! Мы расстаёмся.

Бросив эти слова Осаму, Чуя ушёл. Дазай не пытался его остановить, решив дать рыжему время остыть, но Чуя удивил шатена. Как выяснилось на следующий день, Накахара покинул не только квартиру Осаму, но и мафию, исчезнув в неизвестном направлении, лишь сказав о своём уходе Коё.

— Это из-за него? — спросила Озаки Чую, взяв его ладонь в свою и глядя в голубые озёра.

— Да. Я так больше не могу. Он изменяет мне и, возможно, уже давно. Я хочу уехать, попробую начать всё заново, где-нибудь в другом городе. Может удастся забыть его.

— Чуя, я же предупреждала тебя на его счёт. Я знала, что рано или поздно он заставит тебя страдать.

— Я помню, анэ-сан, но что я могу сделать? Я люблю его, понимаешь?

— Увы. Ты когда-нибудь вернёшься?

— Не знаю. Если смогу вырвать его из своего сердца, то да.

— Удачи тебе, Чуя. — Коё поцеловала бывшего ученика в лоб, и они попрощались, после того, как Чуя пообещал, что будет ей писать.

Когда Дазай узнал об уходе Чуи, он пришёл в бешенство, хотя и не подал виду. Конечно, он не собирался отпускать Накахару, поэтому нанял сыщиков, чтобы они его нашли. И через месяц Чую отыскали. Когда Дазаю позвонили и сказали, что Чуя в Осаке, он тут же собрался и частным самолётом вылетел в этот город.

Накахара снимал минку на окраине и был весьма удивлён, увидев на пороге своего дома Осаму.

— Что ты здесь делаешь, скумбрия? — встретил шатена вопросом Чуя.

— Я за тобой приехал, рыжик, — произнёс Дазай, нежно и почти ласково глядя на Чую, проходя в дом.

— Можешь уезжать, я не вернусь ни к тебе, ни в мафию.

— Чууя, может угостишь чаем, поговорим в спокойной обстановке?

— Нет, убирайся!

— Чуя, ну прости, пожалуйста. Такого больше не повторится. Ты же знаешь, что я тебя люблю.

— Кто, ты? — рыжий рассмеялся. — Ты не знаешь, что такое любовь. Уходи, пока я тебя не выкинул отсюда.

— Это твоё окончательное решение? — поменявшись в лице, спросил Дазай.

— Да, — ответил Чуя.

— Мне очень жаль, милый, но я не могу тебя отпустить. — Дазай резко схватил эспера за руку и дёрнул на себя. Чуя почувствовал, как что-то кольнуло его в шею, голова закружилась и он начал оседать на пол.

— Что ты... — проговорил он, отключаясь и ещё слыша слова Осаму:

— Мы расстанемся только тогда, Чуя, когда я решу.

***</p>

Пришёл в себя эспер в какой-то комнате с белыми стенами, оглядевшись вокруг, он понял, что лежит на кровати. Его руки были прикованы наручниками к железной спинке, а на голове был закреплён металлический обруч.

Вспомнив о том, что произошло, Накахара попробовал активировать способность, но в этот момент, его голову пронзила резкая боль, от которой он выгнулся, закричав, и провалился во тьму. Снова придя в себя, Накахара увидел рядом с собой Дазая. Тот сидел на постели и гладил его по голове.

— Что ты творишь, скотина?! — вскричал Чуя, дёрнув головой, пытаясь сбросить с неё руки ненормального садиста.

— О, Чуя! — радостно заявил Дазай. — Наконец-то ты пришёл в себя.

— Немедленно отпусти меня, сволочь!

— Как грубо, — грустно произнёс Осаму. — Я же тебе говорил, что не могу отпустить тебя, милый.

— И что ты собираешься делать? Будешь всю жизнь держать меня в неволе?

— Это зависит от тебя. Если ты осознаешь свою ошибку, возможно, я тебя выпущу.

— Ты ненормальный.

— О, если бы ты знал, Чуя, как часто я слышал эти слова. Жаль тех несчастных, которые их произносили, хотя нет, не жаль. Хочешь ты того или нет, родной, но ты будешь моим.

— Что это за хрень у меня на голове?

— Эта, как ты говоришь, хрень, по сути — датчик мозговой активности. Когда эспер активирует способность, его мозговая активность меняется, датчик её фиксирует и посылает в мозг электрический импульс. Его силы достаточно для того, чтобы ты отключился. Да ты, уже, наверное, и сам понял, как он работает. Ведь проверил его действие на себе.

— Чего ты хочешь этим добиться, психопат?

— Социопат, Чуечка, социопат. Это разные вещи.

— Да плевать я хотел.

— Милый, — как ни в чём небывало продолжил Дазай, склоняясь над Чуей и касаясь губами его губ. — Я так соскучился за тобой. Хочу тебя больше всего на свете.

— Да пошёл ты, придурок! — Чуя отвернул голову в сторону. — Ни за что!

— Мне очень жаль, Чуя, что ты так и не понял одной простой вещи.

— Какой же?

— Я всегда добиваюсь желаемого. А сейчас я хочу тебя, и ты будешь моим.

Чуя попытался пнуть Дазая ногой, но тот вдруг нажал на кнопку небольшой серой штуковины, которую держал в руке. Новая боль пронзила черепную коробку, Чуя, с криком прогнулся в спине, и спасительная тьма поглотила его сознание.

Когда пришёл в себя, то понял, что совершенно голый. Осаму тоже был без одежды, и он устроился между разведенных в стороны ног Накахары. Заметив, что Чуя очнулся, он сказал:

— Не стоит сопротивляться, я могу послать электрический импульс с пульта, или тебе нравится боль?

Чуя плюнул в ненавистную рожу, глаза Дазая недобро сверкнули, и он наотмашь ударил Чую по лицу. Голова эспера откинулась вправо, из разбитой губы потекла кровь, в ушах звенело от удара. Зло посмотрев на шатена, Чуя прошипел:

— Ненавижу.

— Очень жаль, я ведь не хотел причинять тебе боль. Надеялся, что всё произойдёт по обоюдному согласию, но раз ты не понимаешь по хорошему, пеняй на себя.

Сказав это, Дазай смазал колечко мышц парня лубрикантом и, обхватив его бёдра руками, резко толкнулся внутрь. От боли у Чуи засверкали звёзды перед глазами, а Дазай, не останавливаясь, вновь толкнулся в парня, причиняя ему новую порцию боли. Не выжидая времени, как делал обычно, когда входил, Дазай принялся резко толкаться в рыжего, доставляя ему этим всё новые порции боли и унижения. Чуя зажмурился, чувствуя, как непроизвольные слёзы выступили в уголках глаз. Дазай проникал в эспера всё грубее и резче, со стонами входя внутрь и довольно улыбаясь. В низу живота у Чуи всё горело, но отнюдь не от удовольствия. Осаму вбивался в него с хлюпающими звуками и хлопками тела о тело. Член шатена входил в рыжего всё легче и с каждым следующим толчком, двигался свободнее, видимо от крови. Безусловно, без растяжки и так грубо его вгоняя на всю длину, Осаму порвал Чую, и он это понимал. Рыжему было адски, чертовски больно, но он терпел и не издал ни звука, молясь в душе лишь о том, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Лучше бы он отключился от ещё одного удара электричеством, но Чуя не мог активировать способность, когда Дазай его касался. А тот брал его всё грубее и резче, всё глубже проникая внутрь своим огромным членом, не стесняясь стонать от удовольствия и больно сжимая бёдра Накахары пальцами. Его дыхание участилось, а затем движения замедлились, но стали более резкими и глубокими. Толкнувшись в партнёра ещё несколько раз, Дазай прошептал, склоняясь к шее эспера:

«Мой, только мой».

Затем он что-то прорычал, изливаясь в рыжего и замер, после чего упал на него сверху, даже не потрудившись выйти.

— Сука, какая же ты мразь, — прошипел Чуя, а Осаму, улыбнувшись, наконец, вышел из парня и встал с постели. Чуя заметил, что его орган был в крови.

— Прости, Чуечка, что пришлось тебя немного порвать, но ты должен понять, что со мной тебе лучше не спорить. Я уезжаю на несколько дней, так что у тебя будет время подумать и залечить раны, смотри, чтобы к моему возвращению был как новенький.

Чуя ничего не ответил, а Дазай вытер свой член влажной салфеткой, после чего, воспользовавшись ещё несколькими, убрал следы своего грубого вторжения с тела любовника. Взяв в руки заживляющую мазь, он заботливо смазал колечко мышц парня, а так же анус внутри. Было больно, но Чуя и слова ему не сказал.

— С тобой останется Джо, — тем временем продолжал Дазай. — Он будет за тобой присматривать и кормить, да, ещё я хочу поручить ему обработку твоих ран. У тебя должно всё зажить к моему возвращению. Если Джо вдруг позволит себе какие-то вольности, сразу скажи, я сверну ему шею.

Чуя по-прежнему молчал, а затем Дазай натянул на него боксёры и штаны и, чмокнув в губы, ушёл.

Чуя был в шоке от произошедшего. Конечно, он знал кто такой Дазай, и что его жестокость не знает границ, ему тоже было известно, но всё же он не думал, что Дазай может так с ним поступить. На душе было мерзко и противно от самого себя. У Чуи было такое ощущение, что его весь день мокали в болото с головой и даже не дали помыться. Он чувствовал себя грязным, осквернённым и кем? Этим проклятым ублюдком! В этот момент Чуя ненавидел Дазая и желал лишь одного: убить мерзавца, задушить, выколоть ему глаза, вырвать его мерзкий язык и бросить тело где-нибудь гнить в канаве, чтобы собаки рвали его мёртвую плоть. Точнее, наоборот: сначала выколоть глаза, вырвать язык, а потом задушить.

Через пару часов в комнату вошёл светловолосый парень, он катил перед собой столик на колёсиках, на котором стоял оякодон и чашка чая. Посадив эспера повыше, приподняв подушку, Джо, как понял Чуя, взял палочки и попытался запихнуть кусок оякодона Чуе в рот, но тот замотал головой. Тогда Джо молча нажал кнопку на пульте, и Чуя вырубился от удара электрическим током. Когда пришёл в себя, Джо снова поднёс оякодон к его рту, и рыжий решил на этот раз не перечить своему тюремщику, а послушно открыл рот и начал пережёвывать пищу. Когда с оякодоном было покончено, Джо, всё так же молча напоил его чаем и покинул комнату, выкатив столик.