Часть 3 (1/2)

Выйдя из душа, Накахара оделся и собрался уходить домой, однако Дазай остановил его, сказав:

— Останься, Чуя.

— Зачем? — спросил эспер.

— Проведём безумную ночь вместе? Как тебе идея? — задал вопрос Осаму, подходя к Чуе сзади и обнимая его со спины. Тот вздрогнул, но скорее от неожиданности, так как Дазай вёл себя несвойственно для него, но из объятий высвобождаться не стал.

— С тех пор, как ты вернулся в Мафию, с безумствами и так перебор, тебе не кажется?

— Разве? — Осаму развернул Чую к себе лицом и невинно взглянул в голубые озёра.

Чуя фыркнул, с недоверием глядя на шатена.

— Хорош комедию ломать, Дазай, — сказал он, всё же высвобождаясь из объятий любовника. — Зачем тебе всё это? Что ты задумал?

— Ничего я не задумал, кроме того, о чём я уже сказал.

— Я хорошо тебя знаю и уверен, что ты ничего не делаешь просто так. Тебе что-то от меня нужно?

— Чуя, ну что мне от тебя может быть нужно, чего я и так не смогу получить? Мне не надо ломать комедию или как-то изощряться, чтобы добиться своего. И врать тебе мне нет смысла.

Чуя задумался. Слова Осаму не были лишены логики, и рыжему ничего не приходило в голову из того, для чего же Дазай может ему врать. Если он хотел использовать его для любовных утех, то он уже это сделал. В этом случае тоже лгать было не нужно, потому что Дазай прекрасно знал, какое влияние имеет на Чую, и знал, что тот ему не откажет. Чуя терялся в догадках. Разгадать ход мыслей этого человека у него никогда не получалось, и он давно пришёл к выводу, что не стоит и пытаться. Накахара был уверен, что понять замысел Дазая, он не сможет, а так же не сомневался, что рано или поздно любовник вынудит его сделать то, что нужно ему, потому что всегда так делал, легко манипулируя и им, и другими людьми.

— У меня есть твоё любимое вино, — между тем продолжал Осаму.

— Правда? Ты же не пьёшь вино. Планировал это заранее?

Дазай пожал плечами.

— Ну почему же не пью? Просто предпочитаю виски. А что касается плана, то я действительно купил твоё любимое вино не просто так. Я знал, что рано или поздно ты придёшь, — Дазай щёлкнул Чую по носу. — Идём? Романи Конти греется.

— Ладно, — Чуя прошёл на кухню, продолжая думать о том, что же в голове у этого непредсказуемого человека. Он был каким-то странным. Его поведение вызывало у рыжего тревогу, но не за него, а за себя. Совсем недавно Дазай его подкалывал и издевался над ним, а теперь вдруг резко переменил к Чуе своё отношение. Такое поведение казалось неадекватным, хотя если речь шла о Дазае, то это, можно сказать, было в порядке вещей для него, когда он чего-то хотел добиться от человека. И Накахара решил посмотреть, как будут развиваться события дальше.

Дазай извлёк из одного из шкафчиков вино и бокал, так же поставил на стол початую бутылку виски и стакан. Налив Чуе вино, а себе виски, Осаму кинул в стакан несколько кусочков льда. Сев на стул напротив рыжего, шатен поднял свой стакан и, дождавшись, когда Чуя возьмёт в руку бокал, с улыбкой произнёс: ”За нас”.

Чуя ничего не ответил, лишь криво усмехнулся и, поднеся бокал к губам, сделал несколько глотков из него. Осаму последовал его примеру, неотрывно глядя в голубые озёра.

Возникла неловкая тишина, и Дазай её нарушил:

— Как жил эти четыре года?

— Прекрасно жил. Твоими молитвами, — сухо ответил Чуя.

— Почему же моими? — спросил шатен.

— Да так, к слову пришлось. А если серьёзно, то пока тебя не было, даже дышать стало легче.

— Правда? Не знал, что перекрывал тебе кислород, пока был в Мафии.

— Да ладно? — Чуя снова сделал несколько глотков вина и решил переменить тему. — Прекрасное вино. Очень лестно, что ты не забыл, какое моё любимое.

— Как я мог забыть? — Осаму отхлебнул из стакана. — У тебя прекрасный вкус, Чууя.

— Комплимент от тебя? — Накахара с недоверием посмотрел в карие омуты. — Удивительно.

— Отчего же? Это вовсе не комплимент, а констатация факта — только и всего. К тому же общеизвестного факта. Ни для кого не секрет, что ты ценитель хорошего вина. И я помню об этом.

Дазай снова поднёс свой стакан к губам и отпил из него два глотка, после чего поставил его на стол и взял с подоконника открытую пачку сигарет и зажигалку, также поставив на стол пепельницу. Поднеся пачку к Чуе, Дазай дождался, пока рыжий вытащит одну сигарету, после чего тоже взял одну себе и чиркнул зажигалкой, подкуривая Чуе. Выпустив колечко дыма изо рта, Осаму положил зажигалку на стол и, снова затянувшись сигаретой, поднёс стакан с виски к губам. Сделав глоток, он качнул рукой, наблюдая за тем, как красиво коричневая жидкость стекает с прозрачных стенок стакана вниз.

Чуя тоже затянулся сигаретой и сделал несколько глотков вина, облокачиваясь спиной на спинку стула и закидывая одну ногу на другую.

— Ну, а как ты жил всё это время вне Мафии? — задал вопрос рыжий, покачивая ногой.

— В перерывах между разработкой планов по спасению мира думал о тебе, — ответил Дазай.

— Да неужели?

— Это так, хотя ты и не веришь.

— Назови мне хоть одну причину, по которой я должен тебе верить.

— Я знаю, что ты тоже не забывал обо мне, Чуя, — Дазай в очередной раз затянулся сигаретой и затушил бычок в пепельнице. Чуя уже тоже свой потушил, и шатен накрыл его руку своей ладонью. — Я не мог связаться с тобой, когда ушёл. Мне нужно было залечь на дно, чтобы меня не нашли. К тому времени, когда меня перестали искать и я вышел из тени, прошло целых два года. Достаточно большой срок. Я считал, что время упущено, и было бы глупо с моей стороны искать встреч после двух лет разлуки. Ты вряд ли был бы рад меня видеть. Да и что я мог тебе сказать в своё оправдание?

— Не знаю, — Чуя допил вино из бокала и поставил его на стол. — Хотя бы то, что говоришь сейчас.

— Ты разве стал бы меня слушать?

— Сейчас же слушаю. Конечно, сначала бы ты отгрёб, но потом я непременно бы тебя выслушал.

Дазай усмехнулся, допивая виски, после чего долил новую порцию в свой стакан, снова бросив в него несколько кусочков льда, и наполнил бокал Чуи.

— Не хотелось отгребать, если честно. Но пришлось, когда я всё же решил вернуться в Мафию.

— Скажи честно, — Чуя взял бокал в руку и, поднеся его к губам, сделал из него три глотка, — зачем ты вернулся?

— Я же уже говорил, — Дазай тоже отхлебнул из стакана, поставив его на стол.

— Я не верю, что причина в банальной скуке.

— Я просто понял, что светлая сторона — это не моё. А помогать людям можно и здесь, в глобальном смысле, если снова над Йокогамой нависнет угроза. И в Мафии у меня больше возможностей, чем было в агентстве.

— Соскучился по пыткам и убийствам?

— Не то чтобы соскучился, но надоело себя ограничивать. В агентстве я вынужден был действовать согласно закону, а это не всегда удобно и эффективно. Если мне нужно было получить от кого-то информацию, я не мог прибегнуть к пыткам и, таким образом, развязать кому-то язык. Приходилось всячески изощряться, чтобы получить нужную информацию. Но на это уходило гораздо больше времени, а порой его потеря могла стоить кому-то жизни, а может, и не одной.

Чуя расхохотался, после чего произнёс:

— Да ладно. Тебя послушать, так ты просто ангел-спаситель, который вынужден был вернуться на тёмную сторону только для того, чтобы снова спасать людей. Надо ж так извратить ситуацию, чтобы оправдать свою жестокость и жажду крови.

Дазай поморщился, поднося стакан к губам.

— Если ты так хорошо знаешь причины, по которым я вернулся, Чуя, зачем тогда спрашиваешь?

— Чтобы убедиться.

— В чём?

— В том, что ты весь пропитан фальшью, как и прежде, а может, и более.

— Какие громкие слова!

— Я хорошо тебя изучил, Дазай, за то время, что мы знакомы. Тебе меня не провести.

— Ладно, не буду пытаться убедить тебя в обратном, — Дазай поднял руки, показывая этим жестом, что сдаётся. — Но это не всё, Чуя. Я вернулся из-за тебя, а точнее, к тебе.

— Что? — Чуя вырвал свою руку из ладони шатена, со злостью глядя на эспера. — Дазай, ты думаешь, что я идиот?

— Вовсе нет. Я никогда так не думал, — Осаму снова взял руку Чуи в свою, а когда тот попытался её вырвать, потянул на себя, приближая своё лицо к лицу рыжего. — Все эти годы я думал о тебе, мне тебя не хватало и я очень скучал.

— Не знаю, что ты задумал и зачем ты мне врёшь, но я тебе не верю, — упрямо проговорил Накахара. — Ещё скажи, что безумно любишь меня.

— Люблю, — неожиданно заявил Дазай, обескуражив этим заявлением Чую окончательно.

— Что? — Накахара неверяще посмотрел в глаза цвета тёмного янтаря, пытаясь распознать в них ложь. Признание Дазая стало настолько неожиданным, что Чуя чуть не свалился со стула. Хорошо хоть, что Дазай держал его за руку и не позволил упасть, с улыбкой взглянув на эспера. От этих слов сердце Чуи беспокойно забилось в груди, пульс участился и, хотя он понимал, что Дазай скорее всего врёт, ничего с собой поделать не мог. Он все эти годы не забывал Дазая. Ещё когда тот находился в Мафии, Чуя понял, что любит его, но, конечно же, он никогда бы не признался Осаму в этом, так как понимал, что он за человек. А тут Дазай сам сказал ему, что любит. Сколько раз Чуя представлял этот момент, как он желал услышать эти слова, но боялся поверить ему... Дазай был из тех, кто использует людей в своих интересах, а потом, не испытывая ни малейшего раскаяния, сожаления или жалости, предает. Чуя всё это понимал умом, но не сердцем. Сердце хотело верить, даже если это казалось невероятным. Как и любой другой влюблённый человек, Чуя жаждал взаимности от предмета воздыхания и хотел верить в то, что даже, если Дазай был патологическим лжецом и негодяем, он говорил сейчас правду о своих чувствах. Конечно, ему хотелось верить в то, что даже такой холодный человек, как Осаму, способен на возвышенные чувства. Может он и не любит никого и не любил никогда, но надежда на то, что он может ответить взаимностью именно ему, всегда жила где-то глубоко внутри.

— Я никогда не говорил этих слов никому, потому что никого не любил, — будто прочитав мысли рыжего, проговорил шатен, не отводя взгляда от сапфировых глаз, — кроме тебя. Но я понял это не сразу, лишь после своего ухода из Мафии. Но я тебе уже объяснял, почему не мог связаться с тобой и сказать раньше.

— Дазай, зачем бросаться такими словами? Чего ты хочешь этим добиться?

— Я не бросаюсь словами, а говорю правду. Конечно, я понимаю, что тебе сложно в это поверить после всего, но прошу тебя только об одном.

— О чём? — тихо спросил Чуя.

— Дай мне шанс доказать это.

— Дазай... — Чуя не знал, что ответить. Стоит ли поверить, дать шанс себе и Дазаю? Чуя боялся, что поверив, будет потом страдать гораздо сильнее, чем страдал до этого. Знать, что тебе не отвечают взаимностью — это одно. С этим можно смириться, и Чуя смирился очень давно. А поверить в своё счастье, обмануться — это совсем другое: когда тебе разбивают сердце и все мечты и надежды рушатся в один миг.

— Ты дашь мне шанс? — прошептал Осаму в губы Чуи, приближая своё лицо к его лицу ещё более, неотрывно глядя в глаза цвета ясного неба.

Вместо ответа, Чуя обвил шею Осаму руками и накрыл губы любовника своими, проникая в его рот языком и сплетаясь с чужим в диком, безудержном танце, прикрыв глаза и зарываясь пальцами в волосы цвета горького шоколада. Дазай запустил свои руки под одежду рыжего, оглаживая его спину и плечи. Они целовались страстно и горячо, возбуждаясь уже только от этого; руки Чуи скользнули ниже, перемещаясь на поясницу шатена, торс которого после душа был оголён и без бинтов (Осаму надел лишь шорты). Дыхание и сердцебиение обоих любовников участилось, воздуха стало не хватать и им пришлось разорвать поцелуй, чтобы вдохнуть полной грудью. Осаму поднял Чую со стула и прижал к стене, так же прижав к ней и руки эспера, удерживая их за запястья над его головой. Их губы снова слились в поцелуе, теперь Осаму проник в чужой рот языком, изучая все самые отдалённые уголки. Чуя отвечал на поцелуй страстно и чувственно, полностью отдаваясь ощущениям и поддавшись магнетизму шатена. Его сердце забилось настолько быстро, что, казалось, оно выскочит из груди, голова закружилась и невольный стон сорвался с его губ, когда шатен разорвал поцелуй и принялся срывать с Чуи одежду. Рука рыжего проникла в шорты Осаму, а затем и под нижнее бельё, накрывая ладонью твёрдый горячий, сочащийся естественной смазкой член, оглаживая головку большим пальцем. Дазай не смог сдержать стона, когда Чуя, приспустив вниз крайнюю плоть, надавил на головку и задвигал рукой вдоль ствола. Сам Осаму, полностью освободив рыжего от одежды, обхватил ладонью его возбуждённый орган и принялся ласкать, вновь припадая к губам любовника, заглушая очередной стон, сорвавшийся с его губ.

Взяв в руки смазку (она лежала на холодильнике, возле которого они с Чуей находились), Осаму обильно смазал ею анус партнёра и свой член, после чего приподнял рыжего под ягодицы, заставляя его обхватить свои бёдра ногами, продолжая прижимать спиной к стене, упёрся своим стояком в растянутую после секса дырочку. Дазай резко вскинул бёдра вверх и одновременно с этим потянул Чую руками вниз, натягивая на свой член, одним резким движением проник в него до упора. Накахара вскрикнул, когда ощутил, как член прошёлся по простате, прошив всё его тело словно электрическим разрядом. Чуя обхватил Осаму за шею руками и крепче за бёдра ногами, прижимаясь плотнее, позволяя органу любовника проникнуть ещё глубже. Дазай, удерживая рыжего под ягодицы, приподнял его вверх, снова резко дёргая на себя и толкаясь внутрь, вновь заставляя рыжика вскрикнуть, проезжаясь членом по простате, и впиваясь в его губы жадным поцелуем, заглушая новый вскрик от следующего толчка.

Обхватив Дазая руками за плечи, Чуя сам приподнялся вверх и резко двинул бёдрами навстречу движению шатена, со стоном насаживаясь на член. Осаму резко толкался в любовника, то подкидывая его вверх, то резко натягивая на себя, не в силах сдерживать стонов от непередаваемых ощущений.

— Я люблю тебя, — прошептал он, в очередной раз резко входя в рыжего до конца.

— Ах... — послышалось в ответ, когда Чуя снова двинул бёдрами навстречу очередному толчку Дазая, вбирая его орган в себя до конца.

Толкнувшись в Чую ещё несколько раз, Осаму снова приподнял его вверх, на этот раз полностью снимая со своего члена. Рыжий разочарованно застонал от ощущения почти болезненной пустоты внутри. Дазай развернул его лицом к столу, надавив рукой на поясницу, заставляя лечь животом на столешницу и, раздвинув его ягодицы руками, одним резким толчком вошёл внутрь, сразу же попав по простате. Чуя вскрикнул, вновь ощутив долгожданную заполненность внутри, почувствовав, как тело прошивает дрожью от непередаваемых ощущений.

Сразу взяв ускоренный темп, Дазай резко и грубо вбивался в парня под ним, проникая на всю длину. От каждого толчка Чуя вскрикивал, двигая бёдрами навстречу шатену, принимая его в себе полностью и без остатка, насаживаясь на член с характерными шлепками тела о тело, чувствуя нарастающий жар внизу живота и приближение разрядки. Ускоряясь всё более, Дазай крепко сжимал руками ягодицы партнёра (возможно, на них завтра останутся синяки, но любовников сейчас это не волновало), долбясь в него всё резче, проникая глубже, чувствуя, что уже на грани. Последние несколько толчков были особенно глубокими и проникающими, по телу Чуи прокатилась дрожь. Сильнее прогнувшись в спине, он задвигал бёдрами интенсивнее, ощущая, как пламя внутри достигает своего апогея, разливаясь по всему телу горячими волнами оргазма. Дрожа и выгибаясь, Чуя с криками излился на пол, вцепившись пальцами в столешницу и сильно несколько раз непроизвольно сжав в себе член шатена, кайфуя от его криков, с которыми он изливался внутрь него.

Выйдя из рыжего, тяжело дыша и пытаясь восстановить нормальный ритм сердца, Дазай просто свалился на вспотевшее тело любовника, придавив его к столу. Чуе было тяжело, но сейчас совершенно не осталось сил даже на то, чтобы спихнуть с себя обнаглевшего шатена. Спустя минуту, Чуя всё же столкнул его со словами: ”Ну ты и лось тяжёлый”.

— Я? — казалось, Осаму был искренне удивлён словами рыжего. — Я вешу совсем мало. Всего 67 кг.

— Всего? Это гораздо больше, чем весит мешок с картошкой. Тебе бы вряд ли понравилось, если бы на тебя сверху положили такой мешок.

Дазай улыбнулся, поцеловав рыжего в плечо.

— Пойдём в душ?

— Пошли.

Приняв вместе душ, мафиози выпили ещё немного, после чего отправились спать. Чуя всё-таки решил остаться у Дазая на ночь, поддавшись на его уговоры. Утром они вместе поехали на работу, хотя чуть не проспали, так как практически не спали ночью, потому что оба были страстными любовниками, ненасытными в сексе. Трахнувшись за ночь ещё три раза, они уснули под утро, когда за окном уже почти рассвело.

***</p>

Прошло две недели. Всё это время отношения Чуи и Дазая активно развивались, и Накахара понял, что не может противиться своим чувствам к напарнику. Эти чувства накрыли его с головой, поглощая полностью без остатка. Несмотря на то, что всё ещё не верил Дазаю и в его слова, он не мог с собой ничего поделать, ощущая, что влюбляется в него с каждым днём всё больше. Дазай продолжал упорно твердить о своих чувствах, и Чуя, думая над ситуацией, всё же пришёл к выводу, что врать ему незачем. Но сомнения всё равно оставались, ведь Дазай был патологическим лжецом и врать мог просто так, без всякой причины или ради забавы, а может быть, и для того, чтобы в очередной раз поиздеваться над ним. Хотя издёвки со стороны того практически прекратились. Он вообще резко и сильно поменял своё отношение к Чуе, и последний не мог этого не заметить, хотя и не понимал причины, если Дазай всё же врал о своих чувствах. Зачем ему это всё, часто думал рыжий. Однако не находил ответа на свой вопрос. И, в конце концов, решил не думать об этом, а наслаждаться моментом и хотя бы попытаться стать счастливым.

Их страсть с Осаму не становилась меньше, сколько бы раз они не трахались за день. Дазай брал рыжего везде, если предоставлялась возможность: дома, на работе, по пути из магазина или с работы. И рыжик никогда не отказывал, так как и сам безумно желал шатена. Они могли заняться сексом в любом месте и ситуации, если оказывались наедине. Не проходило и дня, чтобы Осаму не отымел его в своём кабинете, в его кабинете, в кабинете Коё и даже Мори, когда хозяев там не было; как-то раз он трахнул его в подвале Портовой Мафии на глазах у пленника, приговорённого к казни, которого собирался пытать. Такого не было даже в былые времена, до ухода Дазая из Мафии, и Чуя не понимал, что происходит и как всё так резко между ними поменялось, почему он сам не может сказать Дазаю ”нет”.

Сутки назад босс отправил Двойной Чёрный на зачистку банды угонщиков автомобилей, которые, совсем потеряв страх, угнали несколько машин высокопоставленных членов Портовой Мафии, в том числе и машину самого босса. Поэтому разобраться с угонщиками было делом чести. Дазай сам вычислил эту банду за два дня и сообщил всю известную ему информацию Мори. Узнав о том, что в банде нет эсперов, Мори хотел отправить на её ликвидацию группу зачистки, однако Дазай сказал, что хочет лично разобраться с ними, и спросил у босса разрешения заняться этим делом с Чуей вдвоём. Огай возражать не стал, и Двойной Чёрный отправился на задание. По пути, Осаму положил руку на колено Чуи, который вёл автомобиль, и спросил:

— Займёмся сексом на поле боя, когда всех уничтожим?

— Ну ты и извращенец, Дазай, — проговорил Чуя, делая вид, что сосредоточен на дороге.

— Типа ты не такой? Ни разу ещё не отказывался.

Накахара фыркнул, не удостоив Дазая ответом, и молча продолжил вести машину.

Прибыв на место, Чуя ликвидировал охрану, выставленную снаружи здания, в котором располагался штаб угонщиков, одним ударом гравитации. Однако произошло нечто неожиданное, после чего Дазай отдал приказ к отступлению, потому что нагрянули ищейки. Чуя начал возражать, сказав, что если они отступят, банда угонщиков уйдёт и им придётся искать их заново.

— Чуя, нам не стоит связываться с ищейками, — сказал Дазай.

— Я могу активировать порчу и уничтожить их.

— Послушай меня, — Дазай встряхнул Чую за плечи, строго взглянув в глаза цвета горного василька. Они спрятались за небольшой хоз. постройкой, и ищейки их пока не заметили. — Я знаю, что ты одолеешь их, если применишь порчу, но этим ты сделаешь только хуже. Портовую Мафию объявят террористической организацией, если об этом станет кому-то известно. У нас могут начаться большие проблемы. Это ловушка. Либо нас специально сюда заманили, либо предали как раз для того, чтобы ты уничтожил ищеек. Тем самым они хотят подставить организацию. Уходим.

Однако уйти незаметно эсперам не удалось, так как Дзёно их почувствовал<span class="footnote" id="fn_31573257_0"></span>.

Ищейки атаковали напарников, Чуя взлетел вверх, нанося по Дзёно, Тэруко Оокуре<span class="footnote" id="fn_31573257_1"></span> и Тэтте Суэхиро<span class="footnote" id="fn_31573257_2"></span> удар гравитацией, прижимая их к земле. Однако долго удерживать он их не смог: ищейки вскоре освободились от давления. Тэтте попытался поразить Чую своим мечом, удлинив его достаточно для того, чтобы достать эспера, однако Чуя ушёл из-под удара, нанося Тэтте мощнейший удар ногой, применив гравитацию и отправив его в полёт на несколько километров. Точнее, Тэтте мог бы улететь так далеко, однако он остановил свой полёт при помощи меча, удлинив его и воткнув в землю. Тэруко Оокура, обратившись девушкой с розовыми волосами, схватила довольно большое дерево за ствол, без усилий вырвав его с корнем, и запустила в Чую, который отбросил дерево Смутной Печалью в обратном направлении. Тэруко просто отбила его рукой, когда оно летело в неё, будто это было не дерево, а сухой прутик. Тем временем Дзёно попытался распылить себя на атомы, но рука Дазая, которая легла на его плечо, обнулила способность, а в следующий миг клинок, спизженный Дазаем у Чуи незадолго до этого, вошёл в горло эспера. Тэруко начала стрелять в Дазая, а Чуя (по знаку шатена) применил порчу и запустил гравитонную бомбу в неё, а затем и в Тэтте, который спешил на помощь к товарищам. Оба ищейки были уничтожены, Дазай оттолкнул от себя истекающего кровью Дзёно и кивнул Чуе на него. Тот запустил ещё одну гравитонную бомбу, так как следовало уничтожить тело без следа. Послышались выстрелы: это банда угонщиков, услышав шум, повысыпала на улицу и принялась стрелять в эсперов. Соорудив ещё несколько довольно больших гравитонных бомб, Чуя уничтожил базу преступников, не оставив от неё и следа, после чего спустился на землю.

— Это полный провал операции, — проговорил Дазай, подходя к Чуе и прикасаясь к нему рукой, обнулил способность. — Мори-сан будет в бешенстве.

— Мы ничего не смогли бы сделать, Дазай, — прошептал Чуя, падая на одно колено. — У нас не было выбора.