Глава 31. (330) (2/2)

Посмотрев на игравших Нану и Ходжуна – каждый в своём планшетнике – Хана разделась и встала на весы. Ого, за последние пару недель минус килограмм! То на работе поесть некогда толком, то вся эта неделя во внутренней тревоге, так что иногда и кусок в рот не лезет. При её почти метре шестидесяти в прошлом году, до измены мужа, она весила пятьдесят восемь. Теперь весит почти пятьдесят. Стресс съел калории. «А я, пожалуй, ничего так, стройная» - сделала вывод Хана, оглядываясь в зеркало. Золотое платье сядет куда лучше. А именно его она планировала надеть.

Когда муж приехал, около девяти, она не подавала вида, что куда-то торопится. Если бы он надумал задержаться тут на ужин и поболтать, Хана бы решила «не судьба!». Если бы Ыну вдруг нагрянул сам, как грозился, Хосок бы его отправил восвояси. И всё, ей не пришлось бы дрожать от всё нарастающего волнения, принимать решение и брать за него ответственность. «Но ты уже взрослая, Хана!» - сказала она самой себе и, закрывшись за мужем и детьми, собравшимися за пять минут, замерев на мгновение в опустевшей прихожей, сорвалась с места и бросилась в душ.

Мобильный затрезвонил. Помимо неопределившегося номера, экран показывал время: «22:05».

- Да? – подняла Хана.

- Ну и где ты?

- Еду в такси.

- Далеко ещё?

- Не знаю… вроде бы нет. Почти в Мапо.

- Специально меня заставляешь понервничать, да? – игриво прорычал Ыну.

- Нет! Пока Хосок забрал детей, пока собралась…

- Скажи водителю прибавить скорости!

- Я разве к чему-то опаздываю? Не на пожар же еду!

- Да как сказать… Я выйду тебя встретить!

Подъезжая, Хана увидела его в окно издалека. Слишком высокого, чтобы быть незаметным. Весь в чёрной коже, он стоял и курил у главного входа под вывеской «Пятница», переливающейся золотыми огнями. Такси остановилось прямо напротив и, выйдя наружу, Хана оказалась перед Ыну. Возможно, если бы он не вышел, она бы так и простояла тут, пока не отчаялась, без храбрости и отваги, и уехала бы назад. Никогда в жизни не посещала она в одиночестве ночные заведения. Что-то чуждое было в них, загадочное и непостижимое, что-то из другой жизни, какую ей никогда, казалось, вести не придётся.

- Не знала, что ты ещё и куришь… - начала она. Парень отвёл в сторону лицо, оставив раздевающий взгляд на ней. Выдохнул прозрачный дым и отправил окурок метким щелчком двух пальцев в металлическую урну. Освободившейся рукой притянул к себе Хану и овладел её губами. Ртом. Мыслями. Высосал душу. Её затрясло от неожиданности и возбуждения.

- Не курю, - оторвавшись, сказал он, - иногда от нечего делать балуюсь, когда надо время как-то убить. Чего тебя колошматит?

- Я… я нервничаю.

- Да брось, я не кусаюсь, - улыбнулся он нахально, при этом глаза просигналили «кусаюсь-кусаюсь!». – Выпить хочешь?

- Не знаю… может и стоило бы.

- Ладно, пошли, - Ыну взял её за руку и повёл в клуб. За порогом потянул с её плеч плащ. Хана дала снять с себя верхнюю одежду, под которой открылось то самое золотое платье с голой спиной. Короткое, так что если чуть нагнуться, то сзади покажется нижнее бельё. – Вино, шампанское, мартини? Что будешь?

- А ты?

- Я ничего. Я не нервничаю.

- Да? Тогда и я ничего не буду. Чего я буду одна?

Ыну вызвал лифт, и они поднялись на третий этаж. Она бывала здесь с Юнги много раз за прошедший год. Не сталкивались ли они прежде в этом коридоре с парнем? Может и нет, раз он так хорошо помнил её золотое платье. Или без него он её не узнавал? Хана же на молодого человека до прошлой пятницы внимания не обращала.

На ручке двери триста тридцатого номера висела табличка «не беспокоить». Ыну открыл дверь в темноту, пропуская спутницу вперёд:

- Заходи.

Медленно и неуверенно, она шагнула в неизвестность. Как произойдёт всё в первый раз? Она уже не помнила, как они с Хосоком перешли к сексу, когда начали встречаться. С Юнги чувствовалась некоторая неловкость, были заминки, но потом потихоньку пообвыклись, приладились. Ыну нажал одну из кнопок включателя и зажглись торшеры по бокам от кровати. Та была застелена чёрным шёлком, муаровым блеском отражавшим интимный приглушённый свет. На лёгкий щелчок Хана обернулась через плечо. Ыну закрыл дверь и повернул ключ, вытащив его и сунув в карман. Женщина сглотнула испугано:

- За-зачем ты убрал ключ?

- А? Да так, привычка, - пожал парень плечами и откинул на кресло в углу свою куртку и её плащ. – А ты о чём подумала? Что я тебя в заложницы взять решил?

- Да просто… я же тебя почти не знаю! Мало ли, что у тебя на уме.

- Что у меня на уме – тебе известно, - Ыну рывками стал расстёгивать пуговицу за пуговицей на своей рубашке. Хана опять сглотнула, отступив задом к постели:

- Что, вот так сразу? – Он надвигался на неё, обжигая огнём взгляда.

- Сразу?! Я ждал целую неделю!

- Я понимаю, я не об этом… - Он подошёл так близко, что при попытке отступать дальше она упёрлась в кровать и, ойкнув, села на неё. Смущенная, не в силах смотреть, как Ыну вытягивает рубашку из-под ремня и стаскивает её с себя, Хана провела ладонью по покрывалу. – Скользкое… - без какого-либо подтекста и смысла сказала она. Лишь бы что-то сказать. Отвлечься на что-то.

- Чтоб коленки не стирались.

- Коленки? – не поняла она, и подняла к нему лицо. Полуголый. Стоит над ней, наклоняется. Ровно настолько, насколько он приближался к ней, она подавалась назад.

- Ты что, никогда не стирала коленки во время секса?

- Н-нет…

- Сколько лет ты замужем?!

- Девять. Было бы десять этим летом…

- С ума сойти! – под его напором она упала на спину и, поскольку деваться уже было некуда, его губы настигли её шею и вновь, как в прошлый раз, стали покрывать поцелуями. Рука его ловко расстегнула застёжку сзади и, потянув ткань, обнажила грудь Ханы, ведь лифчик под такой наряд не надевался. Она хотела прикрыться её ладонями, но лицо Ыну уже опустилось, и он втянул в рот сосок. Хана простонала, вскрикнув. Горя от стыда, зажмурилась. Надо расслабиться, ведь она действительно этого хочет! Вдруг сильные пальцы оказались между её ног и в секунду проникли под трусы.

- Ыну! – визгнула Хана, упершись в его плечи.

- Что? – исподлобья воззрились на неё его глаза. Задав вопрос, он высунул язык и стал играть им с затвердевшим соском. Потом с другим. Хана ошарашено смотрела на это, как на какой-то порнофильм, в котором не была участницей. Всё будто со стороны.

- Ыну… - повторила она тише.

- Ты пытаешься меня остановить? Поздно, пропуск на выход только через три оргазма. Если тебе захочется после них уходить, - шепнул он, и два его пальца задвигались где-то внутри неё, - перестань напрягаться, чего ты боишься? Презервативы у меня есть, всё будет в порядке.

- Я никогда… никогда такого не совершала.

- Теперь совершишь, - молнией ударила его ухмылка в неё, и внизу живота скрутило сильнее. – Ты же хочешь этого?

Его пальцы не останавливались.

- Скажи – хочешь?

- Хочу, - кивнула Хана. Он наградил её губы за признание долгим поцелуем. Оторвавшись, приподнялся и, цепко держа её взгляд своим, пылающим и повелительным, стал расстёгивать ремень. Пряжка с изображением золотой звезды бряцала, приближая опасность рвущейся наружу возбуждённой плоти. Когда он взялся за молнию ширинки, Хана чуть не закрыла глаза. Но что-то остановило её. Любопытство пересилило страх. Тугое от прилива крови мужское достоинство настораживало. Был в этом какой-то первобытный женский страх. Зачарованная, Хана смотрела, как Ыну натягивает презерватив.

- Извини, не могу больше ждать, - сорвав с неё трусики, стиснул он другой рукой её подбородок. Атаковал губы и рывком вошёл в Хану. Она задохнулась, вскрикнув. – Может орать, сколько хочешь, тут хорошая звукоизоляция.

- То есть, если я позову на помощь, то меня никто не услышит?

- Какая похотливая, тебе одного меня мало? Помощники нужны?

- Я не об этом…

- Да я понял, - улыбнулся Ыну, - постараюсь не замучить тебя.

Но в его глазах снова, как и при всех почти словах, заиграло лукавство.

Хана сидела на кухне, механически помешивая чай. Он уже остыл, но она забыла, когда налила его. Болело всё и везде, но больше всего – ноги. Они просто не сходились и было ощущение, что между ними вставили огромный невидимый мяч. Одеваясь, женщина обнаружила на себе раскраску леопарда: от сильных пальцев парня по всем бёдрам шли пятна синяков. Он извинился за них, виновато сказав «не рассчитал». Хорошо, что некому снять с неё штаны и узреть это безобразие! Такого безумия Хана никогда не вытворяла. Ыну уговорил её утром субботы не уезжать. Они позавтракали в номере, и он снова её отымел. Потом Хана пошла в душ, и он к ней присоединился. И снова был секс. На обед они спустились вниз, в ресторан. Ыну стал уговаривать её остаться до утра воскресения, потому что в понедельник уезжал на задание, недели на две минимум, и хотел «насытиться».

- Да и ты, чтоб не скучала две недели, удовлетворись по полной, - выдал аргумент молодой человек, и хотя у неё уже тогда ломило мышцы, Хана подумала, что да, на две недели вперёд надо «накушаться». Теперь она ругала себя за это решение, потому что приехала домой чуть живая. «Мне определённо уже не двадцать пять» - заметила она, и в то же время, как после профессионального массажа, сквозь ноющие и болевые ощущения, Хана испытывала наслаждение. Во вторую ночь они спали хорошо если часа три. Ыну остался отсыпаться, когда она уехала, но к ней дома сон не шёл. Как сомнамбула она пыталась что-то делать, но энергия закончилась.

Звонок в дверь оповестил о возвращении Хосока с детьми. Хана привычно сорвалась с места, но тотчас поморщилась, потому что в коленях, пояснице и между ног отзывалось каждое движение.

- Господи! - шаркая, как старушка, она более-менее выпрямилась в прихожей и открыла. – Привет!

- Привет, - поздоровался Хосок. Сын и дочь ворвались, разуваясь.

- Мам, мы дельфина видели!

- И акулу! Вот такущую! – размахнулся Ходжун.

- Больше! – сразу же поправила его Нана. – Огроменную!

- Дедушка возил их в океанариум, - объяснил Хоуп.

- О-о, вон оно что! Мы были там с вами, когда вы были поменьше, не помните уже, наверное? – улыбнулась Хана. Нане тогда было годика четыре, Ходжуну – три. Эмоции и восторг по большей части были у неё, и муж смеялся, что пришёл с тремя детьми.

- Я помню, - то ли соврала, чтобы выглядеть умней, то ли действительно помнила что-то дочка.

- И я! – подхватил мальчик. – Хочу дома аквариум! Как у дедушки, большой-большой!

- А ты его сам чистить будешь? Ухаживать за рыбками? – поинтересовалась мать. – Дедушка не сам им занимается, это делают горничные.

- Тогда заведём горничную! – решил Ходжун.

- Ещё чего! – спустил его с небес на землю Хосок. – Дедушка старенький, а ты нет, так что привыкай сам всё делать.

- Папа прав, - кивнула Хана. У того глаза на лоб полезли от удивления, но он ничего не сказал. Он ещё и прав сегодня? Бросив взгляд на жену, он стал догадываться о причинах её доброго расположения.

Дети убежали в ванную мыть руки с улицы, пихаясь в дверях и споря, кто первый. Хоуп невежливо прихватил Хану за плечо и развернул к зеркалу.

- Вы с Юнги совсем что ли озверели?

Женщина сначала растерялась и не поняла. Но потом увидела на своей шее засосы, один другого ярче и, охнув, закрыла их ладонями. Лицо сделалось пунцовым.

- Господи…

- Взрослые люди, вроде, - скептично хмыкнул Хосок, отпустив Хану. Она чуть не выпалила «Юнги тут ни при чём», но вовремя удержалась. Тогда придётся объяснять, кто наследил. Или не придётся, но муж всё равно решит, что она провалилась в аморальную бездну.

- Я замажу…

- Хоть бы детей постыдились!

- Кто бы говорил! – огрызнулась она. Хоуп встал в позу несправедливо обиженного:

- Я при них ничего себе не позволяю.

- Я тоже!

- Мама! Дай новое полотенце, Ходжун моё на пол уронил! – заорала из ванной Нана.

- Сейчас! Подожди, милая, вытрись пока моим!

- Ещё раз такое увижу!.. – поднял указательный палец Хосок и растерялся, что сказать?

- Ну-ка, ну-ка, и что ты сделаешь? – не спасовала Хана, уперев руки в бока. Хотя скорее поза была вынужденная, чтобы поддержать ноющую спину.

- Жопу тебе надеру! – прошипел муж.

- Нури своей дери!

- Спасибо за разрешение!

- Обращайся!

- А я вам на такое, - потыкал он на её шею, - разрешения не давал!

- А мне его от тебя не надо! Я свободная женщина! Муж от меня ушёл, что хочу, то и делаю!

- Я от тебя не уходил, ты сама меня выжила отсюда!

- Я тебя не выживала, не надо на мою совесть свои решения перекладывать!

- Мама-а! Нана дерётся! – выбежал Ходжун и, подбежав к матери, обнял её за талию. Родители натянули на лица улыбки, досрочно завершив ругань. Мальчик уткнулся в живот Ханы в поисках защиты и сочувствия. Хосок ткнул себе в грудь, потом указал на жену, на её шею, и большим пальцем изобразил перерезаемое горло. Хана, точно так же, одними жестами, ткнула на себя, потом на Хосока, затем изобразила детородный орган и вертящееся вокруг него мнение мужа. Тот выпучил глаза:

- Ах ты!..

- Пап, а ты видел платье, в котором я буду выступать? – подбежала к нему Нана.

- Нет, звёздочка моя, не видел.

«Звёздочка» - стрельнуло в Хане и перед глазами снова расстёгивалась пряжка ремня Ыну. Тот случай, когда и хочется, и колется. Когда он вернётся, она ведь снова к нему поедет, но как бы его уговорить умерить пыл и не лютовать так со старой больной женщиной?

- Хочешь, покажу?

- Давай завтра? Мне нужно ехать. Завтра примеришь для меня, договорились?

- Ла-адно, - расстроенно протянула дочь.

- До завтра! – бросил Хосок жене, поцеловал в щёку сына и вышел.