Глава 26. (колесо сансары) (2/2)

Открыв морозилку и достав оттуда лёд, женщина вложила его в полотенце и, завернув, дала Шуге. И только теперь осознала, что щеголяет по дому в полупрозрачном белье, чего прежде и представить себе не могла. Куда делось её смущение? Все эти нормы и приличия действуют до тех пор, пока работает рассудок. В экстремальных и сложных ситуациях человеку становится не до соблюдения условностей. А условности тем и определяются, что отсекаются при рефлекторном поведении.

- Хана, - позвал её Юнги. Она, поставив чайник, обернулась.

- Мм?

- Я должен был сначала тебе это сказать, а не ему. – Он поймал её взор. – Я люблю тебя. Честно.

Хана растерялась. Она не могла сейчас ответить тем же, и не знала, как отреагировать.

- Можешь ничего не говорить. Я не для этого. Просто, чтобы ты знала.

Осторожно кивнув, она благодарно улыбнулась.

- Что бы я без тебя делала, Юнги?

- Вручную молотила?

- Да ну тебя! – засмеялась она. Он тоже, но быстро успокоился из-за боли в ушибленном носу. За счастье иногда в прямом смысле приходится побороться.

Вечером, когда Шуга уже уехал, Хоуп привёз детей. Хана стыдливо встретила их, перебирая пальцами пальцы. Нана, как обычно, разглагольствовала обо всём подряд:

- Я уговорила дедулю отдать меня в артистки! Он говорит, что раз я хочу, то можно. Папа сказал, что поговорит с дядей Намджуном и тётей Чжихё насчёт агентства. У тёти Чжихё сестра – актриса, ты знала, мам?

- Конечно, милая, тётю Сынён знает вся Корея. Ты тоже наверняка её видела по телевизору.

- Не помню, - пожала девочка плечами, - я покажу этому Чоннэ! Говорит, что я не стану знаменитой.

- Чоннэ? Кто это, милая?

- Мой одноклассник. Сидит за соседней партой, вредный.

- А мне ты говорила, что он тебе нравится, - припомнил Хосок дочери.

- Когда не вредничает – да, но он часто вредничает.

- Это с которым Шинни чуть не подрался? – слышала что-то такое Хана.

- Да, мы же с Шинни сидим вместе. А Чоннэ говорил, что это он хочет со мной сидеть.

- Какой задира! Хосок, - неловко начала жена, стараясь не смотреть на ссадину на губе мужа, - может, попросить подальше отсадить этого мальчика?

- Кого? Чоннэ? Отпрыска семейки миллиардеров Ку? Скорее Нану в другой класс переведут.

- Но если он обижает её…

- Ты бы посмотрела, как она сама себя с ним ведёт. Да, вертихвостка? Кто мальчишек в классе дразнит? – улыбнулся дочери Хоуп. Та довольно задрала голову и пошагала к себе в комнату. Хана проводила её взглядом и вернулась к разговору:

- Вы действительно с отцом разрешите ей работать в агентстве, сниматься?

- А почему нет? Многие начинают сниматься детьми в рекламах и сериалах, если ей это нравится – пускай.

- А ты…

- Да? – уже взялся за ручку двери, чтобы уйти, Хоуп. Он и на два шага не углубился в квартиру.

- Ты сказал отцу… что… об этом…

- Нет, - поняв её, прервал Хосок, - я ничего не говорил родителям и не собираюсь.

- Хосок, я…

- До завтра! Заеду после работы поужинать с детьми.

- Хосок!

Он вышел, хлопнув негромко дверью.

***</p>

Ему удавалось не выходить из себя и не заговаривать о случившемся. Но не потому, что сил и терпения хватало с лихвой, а потому, что внутри ничего не осталось. Та задавленность собственной оплошностью, что медленно сползала с его плеч под влиянием вины перед Ханой, сменилась пустотой после взрыва. Представшая в то утро картина жены, спавшей в объятьях друга, ещё долго стояла перед глазами. И стоило начать про себя поносить их и склонять, как совесть напоминала – а не так ли чувствовала себя Хана, узнав, с кем ты спал? У неё наверняка тоже из головы не выходили воображаемые сцены соития, греховной связи. В душе разорвалось отчаяние, непоправимость. Его Хана… единственная невинная девушка в его жизни, у которой он был единственным, которую он так бережно лелеял и ласкал, замирая перед её неопытностью и скромностью. Куда она делась? Как он это допустил? Как мог позволить случиться этому? Он должен был быть рядом, он должен был, вопреки всему, оставаться с ней, продолжать беречь её. Но уже слишком поздно. Теперь точно ничего не возвратить.

Юнги уговаривал Хану, что к этому всё и шло, что та хотела мести и получила её. Разве нет? Тем более, раз присутствовала обратная ситуация с Джинни. Круг замкнулся, каждый получил своё. Хана постепенно поддавалась на уговоры и, если первые две-три недели после разоблачения панически старалась задержать Хосока, вывести его на разговор, объясниться, то постепенно, сталкиваясь только с молчанием и разворачивающейся спиной, опустила руки. Нет, Юнги прав, не ей бегать за ним и извиняться, не она поломала то, что строилось годами. Жаль лишь, что пострадала дружба, но Шуга и в этом плане не терял оптимизма, уверяя, что всё постепенно наладится. Однако в семейной квартире они больше на ночь не оставались, предпочитая снимать номер в отеле, если уж планировалось не спать до утра, предаваясь страсти. «Если надежды больше нет, - думала Хана, - то только другая любовь поможет избавиться от прежней».

Перемены в Хоупе были заметны для Нури. Когда он навещал их с сыном, она видела, что что-то случилось и осторожно вытянула из него признание. Он рассказал, что, похоже, потерял жену окончательно, поскольку та нашла другого и тешилась в его объятиях. Нури посочувствовала. Успокаивая Хосока, она напоминала ему, что с самого начала этот брак был нужен больше его отцу, чем ему самому. Да, он ответственный и благородный мужчина, поэтому любил супругу как мог, и делал её счастливой. Разве нет? Если что-то не складывается – это не обязательно трагедия, это всего лишь возможность построить что-то новое. Почему нет?

И так Нури проявляла участие в судьбе Хосока, а Шуга – в судьбе Ханы. Они поддерживали, согревали своей дружбой и вниманием, и их ободряющие монологи всё дальше разводили мужа и жену друг от друга, к осени переставших и думать о примирении и воссоединении. Правда, о разводе они тоже не думали, по умолчанию решив, что лучше не трогать какие-то документы и официальные статусы, раз от них ничего не зависит. Хосок-младший пошёл во втором полугодии в сеульскую школу.

- Я оформил его под ненастоящим именем, - сказал Хоуп Нури, сидя после первого сентября у них в квартире, пока мальчик принимал душ, - чтобы твой муж не смог вас найти. Но все учителя предупреждены, как его нужно звать.

- Спасибо, - губы напротив окрасились изумительной улыбкой.

- Он не объявлялся?

- Нет, к счастью. Я же нигде не свечусь с карточкой или удостоверением личности. Если он и разыскивает нас, то быстро это сделать не сможет.

- Мне бы хотелось, чтобы он этого вообще не смог сделать.

- Мне тоже.

Мальчик вышел из ванной и, тормоша мокрые волосы, подошёл к Нури.

- Я спать, мам.

- Спокойной ночи, родной, - погладила она его по плечу и поцеловала в щёку.

- Доброй ночи, господин Чон! – бросил Хосок Хосоку и ушёл.

- Доброй ночи… - вслед произнёс мужчина. Глубоко вздохнул, вновь и вновь слыша это обращение.

- Ты устал?

- Не физически, - покачал головой Хоуп. – Просто… весь этот год, с самого начала – сплошная чёрная полоса! И я никак не вижу просвета.

- У меня было такое же состояние, когда я жила на Чеджу, - Нури улыбнулась ещё сиятельнее и шире, - но всё изменилось. Всё плохое всегда заканчивается, Хоуп.

- Знать бы когда!

- Мы с тобой те люди, которые не созданы для брака, - мелодично посмеялась она, - он довёл нас до смертной тоски.

- В твоём случае это была прямая опасность, - Хосок посмотрел на складки шёлкового платья, льющегося до пола. Сегодня было алое, яркое, подходящее к рубиновым серьгам. – Прости за вопрос, но… долго ты жила в таком ужасе?

- Ужас – громко сказано. Как я и говорила, он выходил из себя, только если употреблял кокаин. Раньше он делал это куда реже. Но потом чаще, и чаще…

- У него были какие-то проблемы в делах? Или зажрался и испортился на ровном месте?

- Ну… - глаза Нури шмыгнули в угол. – В какой-то мере я сама его спровоцировала.

- Ты?! – удивился Хосок. Неужели все женщины склонны брать вину на себя там, где этого делать совсем не нужно?

- Да, я. Видишь ли… У него есть двое детей от первого брака. Сын и дочь. Ему не нужен наследник – он у него есть. Я так считала и считаю, поэтому ничего не отняла у него тем, что родила Хосока не от него. А он… когда узнал, что это не его ребёнок, захотел своего. – Нури была морально вынослива и выдержана, поэтому, даже говоря о неприятном, скверном, о том, о чём не хотела бы говорить, она не морщилась и не гримасничала. Её голос звучал ровно: - Он… отобрал у меня таблетки. И держал меня в постели, пока я не забеременела. Многие богатые мужчины почему-то просто в восторге от делания детей. Не от процесса секса – нет! Я не об этом. А от самого вот этого размножения, наблюдения, как множится твоё потомство. Какая-то нездоровая страсть заполнить собой и себе подобными всё пространство. Как будто это производство игрушек, развлечений, как будто это превозносит их как-то, прибавляет достижений. Он грезил очередным ребёнком, считая к тому же, что это как-то укрепит наши отношения. Но я… мне удалось добраться до клиники. И я сделала аборт, - Нури посмотрела на Хосока, - я не хотела ребёнка от наркомана. Да и вообще ни от кого больше… В тот раз, поймав меня и узнав, что я сделала, он впервые меня очень сильно избил. А когда позже выяснилось, что детей у меня больше не будет… Это стало его постоянно злить.

Внутренние переживания всё-таки не позволили спокойно высидеть и, поднявшись, Нури плеснула себе в бокал виски.

- Будешь? – предложила она Хоупу за компанию.

- Спасибо, я же больше не пью.

- Ах, ну да, прости.

- Ты давно должна была уйти от этого скота.

- Тебе ли не знать, что даже тягостный брак трудно покинуть в одну секунду!

- Я не считал свой брак тягостным… Ну, по большей части.

- Вот видишь! И я тоже. Да, раз в три-четыре месяца меня могли ударить. Но всё остальное время компенсировало эти вспышки, эту боль, это унижение. Для меня важнее всего был и остаётся сын. Ради него я стерпела бы и большее.

- Да, дети – это святое, но стоит ли приносить себя в жертву…

- А ты сам? – отпив, Нури поставила стакан и, зайдя за спинку кресла, в котором сидел Хосок, наклонилась, положив ладони мужчине на плечи. – Ты столько недель уже твердишь о том, что не в состоянии окончательно порвать из-за них!

- У нас совсем другая ситуация…

- У всех разные ситуации, Хоуп. Но мы так любим давать друг другу советы! – Она слегка помассировала его плечи пальцами, сказав над самым его ухом: - Ты напряжён.

- Как и весь этот год, - признал он.

- Если ты перестал пить, то надо же как-то ещё снимать стресс.

- Я хожу в спортзал. Сауну. И на массаж, кстати, тоже.

- Я его неплохо делаю, хочешь?

Хосок зачем-то посмотрел на часы на запястье.

- Мне скоро уже ехать надо…

- Домой к родителям?

- Ну да…

- Не скажи, что они до сих пор не разрешают тебе гулять позже десяти, - усмехнулась она без презрения, а тепло, иронично, по-дружески.

- Да нет, просто не хочется лишний раз объяснять, где задержался…

- Так не задерживайся, - её пальцы, поглаживавшие его плечи сквозь рубашку, замерли, а губы оказались возле уха, так что каждый слог овевал дыхание: - Можешь остаться на ночь.

- Нури! – попытался возмутиться Хосок, но, прежде чем поднялся из кресла, она обошла его, встав спереди, перегородила путь.

- Что?

- Я… не стоит этого начинать, наверное? – И тем не менее, у него девять месяцев не было секса, и он ощущал, как её горячее дыхание, пощекотавшее ухо, пробудило эрекцию. У него аж в ноги прострелило, потому, наверное, они сразу и не смогли его поднять и понести к выходу.

- Почему?

- Не знаю. Я не знаю, готов ли я ещё что-либо начинать!

- А разве я прошу тебя начинать что-то? Я прошу тебя расслабиться. – Теперь она наклонилась к его лицу. Вырез платья продемонстрировал глубокую складку между грудями. – Твоя жена встречается с другим. Ты давно ушёл от неё. Я тоже ушла от мужа. Что нас должно сдерживать, Хоуп?

Он с трудом перевёл глаза от груди к её красным губам. Интересно, у них всё тот же вкус вишни с ромом? Нури любила выпить перед сном бокал вина, поэтому её поцелуи всегда были хмельными. Хосок не удержался и подался вперёд, желая узнать, так ли всё, как прежде. Чтобы было удобнее целовать, он потянул её на себя, заставил сесть сверху, оседлав. Жадные, неудовлетворённые месяцами мужские руки сразу же забегали по стройному телу, пока язык завладевал ртом и слизывал запретный вкус виски.

- Я не могу, Нури, останови меня, - шептал он, с трудом отрываясь от губ, но тотчас впиваясь в её шею или щёку, - я не должен, мне лучше уехать…

- Нет, ты должен остаться, - шептала она, подтягивая подол своего платья всё выше, разгоревшаяся желанием. Она-то никогда толком не переставала любить его и, хотя пристойно не вмешивалась в разыгравшуюся драму чужой семьи, теперь, видя, что там остались одни руины, не видела причин упускать шанса. Этот мужчина всегда был тем, с кем она хотела быть! – Останься до утра, Хоуп, я обещаю тебе сказочную ночь…

- Я знаю, знаю, что ты способна её подарить, - увиливая от поцелуев и сразу же, противореча себе, ища их, упущенные, бормотал Хосок, - отпусти меня Нури, я, правда, безумно устал от всего в душе и сейчас брошусь в омут просто потому, что хочу этой разрядки и хочу секса…

- Я тоже хочу секса, всё сходится, - хищно улыбнулась она прямо перед его губами.

- Я не готовился к такому, Нури, у меня даже презервативов нет, - голова уже кружилась, и он сминал её бёдра, забравшись под юбку.

- Я же тебе сказала – я не забеременею.

- Где-то я это уже слышал. Лет девять назад, - ухмыльнулся он недоверчиво. Нури тихонько рассмеялась.

- И больше ты мне не поверишь?

- Сомнений много.

- Даже если я скажу тебе… - она лизнула его ухо и, жарким шепотом с придыханием шепнула в него: - Я хочу, чтобы ты кончал в меня сколько угодно, Джей-Хоуп, ты можешь сделать это… я хочу этого!

Прорычав, он подхватив её и, вместе с ней, поднялся, направившись в её спальню. Комната сына, к счастью, была в другую сторону, и до неё звуки должны были доноситься едва-едва.

- Ты совсем не изменилась, - сказал Хосок, бросив её на постель и, сорвав с себя рубашку, повалился сверху, задирая подол платья до самой талии, открывая белоснежные бёдра. – Я хочу тебя, ты не представляешь, как я сильно сейчас хочу трахнуть тебя, Нури!

- Так возьми меня! Возьми и не думай ни о чём! – закрыла ему рот поцелуем женщина и, раздвигая призывно ноги, ощутила, как он вошёл в неё. Резко, глубоко, властно. Мир ограничился этой точкой их соприкосновения. Она выгнула спину от наслаждения и, скрестив икры на его пояснице, вдавила Хоупа в себя до предела. Эта ночь обещала стать лучшей за эти самые девять лет.

Утром Хосок лежал и слушал, как Нури собирает сына в школу. Они там вдвоём, за стеной, завтракали, а он ждал, чтобы не показаться мальчику на вид. Каково тому будет, если узнает, что господин Чон – друг матери – был с нею? Дети бывают очень ревнивы. Выжатый, но чувствовавший себя так хорошо, как давно уже не чувствовал, Хосок думал, как бы не увязнуть в очередных отношениях до того, как в них что-то прояснится, как они разберутся в своих чувствах. Что он испытывает к Нури? Когда-то он обожал её, боготворил, справедливо считая самой невероятной любовницей на своём веку, и эта ночь напомнила почему. Так удовлетворять умел мало кто, так заводить, так доставать из закромов души все желания. Но обожание и страсть – ещё не любовь. Впрочем, когда-то они и друзьями были. И давняя дружба отражалась на их нынешнем общении. Он вновь, всё-таки, доверился ей, а теперь, трезвой головой, к которой прилила обратно кровь, гадал, не провела ли Нури дважды? Но если и будет ещё один ребёнок, то больше она не ускользнёт!

Женщина закрылась за сыном и вернулась в спальню. Длинный халат с журавлями развевался, как плащ, накинутый на кружевную короткую жемчужно-серебристую сорочку. Нури легла обратно в постель, обняв Хосока и поцеловав в плечо.

- Теперь мы можем пойти и позавтракать.

- Я в последнее время привык завтракать где-нибудь в кафе или на работе.

- Ты хочешь уйти? – приподнялись коварно её брови. Он хохотнул:

- Боюсь, сил во мне всё равно пока что ни на что не осталось.

- Я не об этом.

- А о чём? – Хосок рассуждал, что если останется, задержится, то всё начнёт превращаться в тот самый обустраиваемый быт, в котором винила его Хана, будто у него жизнь на два дома, две семьи. Ему не хотелось бы подтвердить её подозрений, ведь никогда, вплоть до прошедшего вечера, он не собирался жить с Нури, заводить с ней роман.

- Я хотела тебе предложить… - взор с поволокой из-под густых чёрных ресниц заставлял Хоупа напрягаться ниже пояса. Как он столько времени сдерживался возле неё? – Дождаться возвращения Хосока из школы.

- И?..

- И рассказать ему всё.

- Всё? – повторил Хоуп и сразу же понял: - Что я… его отец?

- Да, - кивнула Нури.

Это не было шантажом. Даже ультиматумом. Но Хоуп знал хитрость своей давней любовницы. Да, она умела взять мужчину за яйца. Ну, если он не был таким ублюдком, как её муженёк, которому чужды человеческие договоренности и совестливость. Хоупу они чужды не были, и перед ним замаячило два пути: уехать, продолжая быть господином Чоном и навещая время от времени своего сына, как чужого мальчика, или остаться, и сделаться отцом ребёнку, которого успел полюбить, который был его ребёнком и нуждался в отце. Без содействия Нури перехода к сыновье-отеческим отношениям не получится. А с ней… с ней это будут уже не сыновье-отеческие отношения, а настоящий треугольник сын-отец-мать.

- Ты… наконец, согласна на это?

- Да, я считаю, что он достаточно привык к тебе.

- Именно потому, что мы переспали? – подколол Хосок. – По-моему, его это не должно было коснуться.

- Но я же тоже должна была к тебе привыкнуть, - не растерялась Нури, - моё родное дитя будет родным тому, кто не чужой и мне. Что в этом неправильного?

- Ничего. Ты права, - не стал спорить мужчина.

- Если ты не хочешь – я не настаиваю, - отстранилась она, поправляя плотную чёрную копну распущенных волос, достигавших лопаток. Они были подкручены на концах. – Я никогда тебе указывать не стану, как делать, но и себе указывать не позволю. Ты хотел рассказать ему, у меня были причины откладывать это. Теперь у меня таких причин нет. Дальше решение за тобой.

Хосок смотрел на её гордый профиль. Её красота всегда завораживала. Её ум очаровывал. Когда-то, даже женившись на Хане, он вспоминал их ночи и изредка жалел о потерянной страсти. Эта ночь возродила её. То ли он в целом подзабыл, какие ощущения бывают от секса, то ли удовольствие с Нури было по-настоящему выше, чем с другими. Когда-то он задумался о свадьбе под напором отца, и даже шутил с любовницей о том, что женился бы на ней, но она возвращала его на землю, напоминая, что господин Чон-старший никогда не допустит свадьбы сына с проституткой. Теперь он ничего не должен был отцу, он подарил ему внуков и внучку. Он хотел освободиться и жить так, как ему хочется. Чего ещё ждать? Глубокой старости? Тут до сорока-то осталось всего-ничего. Если не рисковать и не пробовать сейчас, то когда? Нужно быть честным перед собой и окружающими – он хочет эту женщину, хочет быть отцом их сына. А с Ханой… с Ханой всё кончено. Он знал, что та всё ещё встречается с Юнги, с которым они пока что так и не виделись и не мирились.

- Я останусь, Нури, - сказал Хоуп. Она повернулась к нему.

- Ради сына?

- Ради него. Ради тебя. – Подумав, Хосок взвешенно заключил: - И ради себя тоже.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ</p>