Глава 18. (нужное мнение) (1/2)
Хана открыла дверь и впустила Юнги, отступив назад.
- Привет! – улыбнулась она давнему другу.
- Привет, - разуваясь, он потянул носом, - ага! Обед? Я вовремя!
- Знаю-знаю, уже даже не спрашиваю – сейчас всем накормлю, мы с детьми только поели, но ещё ничего не остыло.
- Где эта банда?! – крикнул он на всю квартиру и, спустя пару мгновений, из комнат высыпались Нана с Ходжуном, кинувшись ему на шею:
- Дядя Юнги!
Он поочередно обнял девочку и мальчика и обменялся с ними парой фраз и шуток.
- Как нога? – спросила Хана.
- Да ничего, пойдёт!
- Вы болели, дядя Юнги? – поинтересовалась Нана.
- Немного ломался, но меня починили, так что всё хорошо.
- А ломаться больно? – встрял Ходжун.
- Терпимо! Мы ж мужчины, нам всё ни по чём, да?
Мальчик кивнул, улыбнувшись.
- Ну, бегите, поиграйте, мы с дядей Юнги поболтаем пока, - отправила их мать.
Шуга вошёл на кухню, вымыл руки и сел за стол. Огляделся механически. Подождал, скажет ли что Хана? Но, погрузившись в неловкую паузу, она расставляла перед ним полные тарелки еды. Наконец, он не выдержал:
- Ну что, старушка, рассказывай, как дожила до такого?
Хана вздохнула и, уже собираясь начать, почувствовала, как накатывают слёзы. Рухнула на табурет и взмахнула руками, начиная всхлипывать:
- Я не знаю!
- Э-э! Ну-ка, хватит! – Юнги негодующе на неё уставился: - Нашла из-за чего и кого плакать! Это он пусть по тебе рыдает, пошли его на хрен и дело с концом.
- Ты не понимаешь! – она помотала головой, вытерла глаза кончиком кухонного полотенца, висевшего на плече. – Не могу я его послать…
- Из-за детей?
- И это тоже, но… но… я же…
- До сих пор его любишь?
Хана кивнула и пошла к раковине сморкаться. Шуга осуждающе покачал головой:
- Жаль, что у людей чувства не отключаются в критических ситуациях! Как было бы здорово жить, если бы при плохих поступках нам разонравливался кто бы то ни было, а любовь бы рождалась только от хорошего.
- Хосок не стал плохим, - вернулась она, - он просто ошибся и… и… Или он ошибся, что женился на мне! – проскулила тихо она затрясшимися губами.
- Да ёлки-палки! – возмутился Юнги. – Ошибся! Ни фига себе ошибся! Всем бы так!
- Он вряд ли так думает. Я скучная, и не такая умная, как он, и не такая красивая, как ему бы хотелось…
- Хана, ты ебанько? – остановил её Шуга. Она осеклась, подняв на него даже не оскорблённый, а ошеломлённый взгляд.
- Почему?
- Ты что, не видишь, что в этом мире любят подлых, жирных, добрых, тощих, кривых, ровных, скупых, щедрых, чёрных, белых, красных – любых! Любовь вообще не зависит от внешности и личных качеств, мы же только что об этом сказали.
- А от чего тогда она зависит?
- Да кто б его знал! Думается мне, что любовь часто путают с безудержной страстью, а её вечной не бывает. И многим кажется, что если кончаются космические потрахушки, то кончается и любовь. Но это же не одно и то же. Любовь бывает и без секса вовсе. Может, у вас просто кризис долгого совместного существования? У вас глаз друг другом замылился, надо отдохнуть друг от друга и всё наладится.
- Я… - «Не знаю, смогу ли простить ему Джинни» - подумала Хана, но не стала этого говорить. Она не скажет Юнги, кто стала виновницей их драмы. Но для себя она вряд ли забудет об этом когда-либо, всегда будет себя сравнивать с ней. – А если мы изначально не подходили с Хосоком? Если без меня он был бы счастливее…
- А он разве не был счастлив все эти годы?
- Ох, я уже не знаю! Поначалу казалось, что был…
- А я тебе скажу – не казалось! Хоуп таращился от счастья. Что бы он делал, если бы не женился на тебе? Бегал бы по бабам, прожигал жизнь, а сейчас бы одумался и осознал, что одинок и никого у него нет. А так и жена, и дети, полноценная семья и родной угол, в который всегда с радостью возвращаешься. Он тебя очень ценит, и уважает, и дорожит тобой – в этом я не сомневаюсь, но вот то, что его налево понесло, это, конечно, мне не понять. Может быть потому, что я на столько лет никогда не ограничивал себя одним партнёром. Я не оправдываю! Ни в коем случае. Просто говорю, что, возможно, это какой-то природный закон, что спустя годы вместе начинает глаз косить на сторону.
- У меня не косит, - заметила Хана.
- Ты вообще более усидчивая и стабильная, чем он – это нормально! Наш Хосок – говна кусок – всегда был двуликий тип. Заметь, не двуличный, а двуликий. Ему как будто бы мало было одной жизни, хотелось сразу нескольких, чтобы прожить одновременно хулиганом, богатеньким мажором, монахом и чёрт знает кем ещё. Нет, у него нет раздвоения личности, я именно про его прорву интересов и внутреннюю воронку, которая втягивала в себя всё, он хотел всё успеть, попробовать как можно больше. Я не знаю, как угодить и удовлетворить такого человека, если ему даже образ жизни какой-то определённый, самостоятельно выбранный, наскучивает и приедается. Разве что забить на него и думать о себе? Вот не вышла бы ты за него, и что бы делала?
- Не знаю, - растерянно пожала плечами Хана. Она уже очень давно не представляла себя без мужа, а отмотать до момента, когда у неё ещё не было детей – невозможно, они же часть её, нераздельная, неразрывная.
- Какие-то же планы у тебя до него были?
- Да, я хотела быть ветеринаром… Думала доучиться, выйти замуж и устроиться на ферму, неподалёку от родительского дома.
- Не в Сеуле?
- Нет, там – у себя. Сеул меня пугал немного, я не представляла, как тут можно жить всю жизнь. Хотя от мамы очень хотелось съехать. В общем, до Хосока у меня хватало сложностей, а он… он всё решил, - с благодарностью в голосе сказала Хана, чуть не уйдя в себя, чтобы предаться сладким воспоминаниям о том, как она переехала к нему, о свадьбе. О том, как въехали в новую квартиру после рождения Ходжуна, устраивались, обустраивали свой уют.
- Вот! Видишь, ничего неправильного в вашем браке не было. Не вышла бы ты за него, уехала бы в свой заштатный городишко, встретила бы какого-нибудь Кима, Ли, Пака<span class="footnote" id="fn_30489887_0"></span>, жила бы по соседству с мамой, от которой хотела свалить. Что, купалась бы в счастье?
Хана молча пожала плечами.
- И не факт, что и другой бы не изменил рано или поздно, - продолжил Шуга, - так уж наш свет создан, что чаще изменяют, чем хранят верность.
- А ты?
- Что – я? Я никогда не любил Хвасу и ничего не обещал ей. Она хотела ребёнка и свой дом, чтобы уйти от прежнего образа жизни, я ей это дал. О большем мы не договаривались, да она и не просила, понимала, что бесполезно, она не глупая, всё-таки. – Помолчав, он заговорил о той, которая заставляла Хану внутренне вздрагивать и сжиматься. – Изменил бы я Джинни, если бы мы не расстались и встречались до сих пор? Мне кажется, что нет, но я не могу знать точно, ведь не прошёл весь этот путь. Мы часто ругались последние месяцы наших отношений, но мне никогда не приходило в голову со злости пойти и переспать с другой, напротив, ещё больше распаляло страсть к Джинни. Я вообще не помню, чтобы с интересом за те годы посмотрел на кого-то, кроме неё. Впрочем, я до сих пор больше ни на кого не смотрел с тем же вожделением и обожанием, что были тогда.
Если бы он только знал, как неприятно это слушать его собеседнице, как восстаёт всё в ней против каждого доброго слова о его бывшей! «Да что в ней такого?! Что в этой Джинни?!» - захотелось крикнуть Хане, но она только едко, с плохо скрытой ненавистью заметила:
- Она бы тебе рано или поздно изменила, не сомневаюсь.
- Этого мы точно знать не можем.
- Ты до сих пор любишь её?
- Нет, я перегорел в этом плане. Я так радовался тогда, что папа выздоровел, что Джесоль родился, что понял значимость совсем других чувств, цену других событий. Да, любовь к женщине – это замечательно, но свет клином на ней не сошёлся. Я люблю родителей, люблю сына, люблю друзей – за всех них жизнь готов отдать! Да и за Хвасу отдам, если честно, потому что она замечательная, на самом деле, и заслуживает куда большего, чем могу ей дать я. Она мне даёт несравнимо больше. Но я не хочу жить на вулкане, тревожиться о постоянстве и нервничать. Мне хорошо сейчас, спокойно. Я не научился любить так, чтобы оставаться в любви эгоистом, когда говорят «любите меня такого, какой я есть», мне всегда хотелось ради Джинни что-то собой представлять, стать лучше, прыгнуть выше головы, доказать ей что-то, я копался в себе в поисках, чем могу ей не угодить и что нужно вовремя предотвратить, чтобы не разочаровать её? В результате сам себя выжал. И я знаю, что я такой – с кучей комплексов – и Джинни мне сама об этом говорила, поэтому в какие бы отношения не ввязался по любви, наверняка начнётся то же самое. Не хочу проверять. Хвасу мне не тянет оставить при себе и удержать любыми способами, я не трясусь над своим поведением и достатком. Я могу быть самим собой – это важно, иначе начинается разлад и кризис.
- У нас с Хосоком, похоже, всё очень наоборот, - пока Юнги принялся есть, Хана поставила чайник и достала две чашки, - я почему-то была уверена, что раз уж он женился на мне, то полюбит меня такой, какая я есть. Разве это не правильно? Зачем что-то из себя выделывать? Чтобы человек рядом полюбил не тебя, а образ? Да, были какие-то вещи, которые мне самой в себе хотелось поменять, но я не смогла. Теперь уже не знаю, потому ли, что не хватило духу или потому, что я была уверена – любовь уже есть, до гроба, и любая перемена всё испортит. А ещё мы никогда не ругались. Я не вспомню ни одной ссоры за предшествующие лет пять… И это тоже казалось мне замечательным, показателем того, что всё лучше некуда. А теперь выясняется столько недоговорённостей!
- Как видишь, мы попробовали два совершенно разных варианта отношений, но оба они обосрались, - хохотнул Шуга, - так что какая разница, как себя вести, что делать, как выглядеть? Кому-то везёт, и он встречает любовь раз и навсегда. А кому-то не везёт, но это не значит, что мы плохие или неправильные, хуже тех, кому повезло. Просто у нас свой путь.
- Не потому ли, что мы изначально ввязались в безответные отношения? Мы надеялись на недостижимое.
- Допустим. Но я из своих отношений вышел на шесть лет раньше. И что? Нашёл другие? Заменил их чем-то? Да глупости это всё, Хана, не надо ни о чём жалеть, корить себя. Я, бывает, начинаю думать, а что, если бы погнался за Джинни, полетел бы в Америку, до сих пор с ней был? И понимаю, что у меня сына бы не было, родители постаревшие в одиночестве сидели в деревне, без помощников и компании. Знаешь, как обидно за одиноких стариков? Достаточно себя на их месте представить, если человечность и сострадание не работают, и понять, как несправедливо и жестоко поступают с ними дети и внуки. Но этого многие не понимают со своим вечным желанием жить, как хочется, жить никому ничем не обязанным, жить свободным. Если ты никому ничего не должен, то и тебе никто ничего не должен, и на этом обрывается мало-мальская уверенность в дружбе, любви, любых связях. Нельзя так.
- Нет, конечно, со своей стороны мне жалеть не о чем. Я была счастлива, и сейчас понимаю, что не осознавала на сколько! А насчёт Хосока сомневаюсь…
- А ты не сомневайся! Кроме того, может, всё действительно наладится? Если ты этого хочешь.
- Я бы хотела. Но при условии, что он бы сейчас доказывал, что ему это надо, что он любит меня по-прежнему. А он говорит «ради детей», и внутри всё обрывается…
- Набить ему морду? – наполовину в шутку, наполовину серьёзно опять предложил Шуга.
- Да перестань! Что это даст?
- Воспитательный процесс. Вдруг он думает, что может поступать как хочет, потому что за тебя некому заступиться? Я видал таких мужиков на свете, которые тише воды ниже травы, если у жены отец, братья. А как нет никого – сразу распоясываются и ходят гоголем<span class="footnote" id="fn_30489887_1"></span>!
- Нет, это не про Хосока. У него есть внутренняя самодисциплина и внешние факторы ему ни к чему…
- Ага-ага, то-то я и вижу!
- Ох уж эта измена! – Хана взмахнула руками, приучая себя говорить об этом спокойно, хоть и плохо всё ещё получалось. – Её я объяснить никак не могу, потому что знаю, что мой муж – не подлый и ответственный человек. Это мимолётная слабость… разве не всякий может хоть раз в жизни оступиться?
- Да многие каждый божий день оступаются, о чём ты! – засмеялся Юнги. – Но в этом деле… я тоже не бодхисаттва, чтобы судить, у меня из парамит<span class="footnote" id="fn_30489887_2"></span> только усердие присутствует, и то энергия через раз уходит не в самое мирное русло. Оправдать всё можно, вопрос – нужно ли?
- Я должна, мне кажется, иначе не смогу успокоиться. Если не прощу – это будет глодать меня, а для прощения нужны какие-то аргументы. И я ищу их во всём.
- А не лучше отпустить пока ситуацию? Отвлекись, положи хрен на это всё. Говорю ж, давай набухаемся?
- Что это за мать такая, которая набухивается? Нет, Юнги…
- Детей – к деду! Вы ж и так их к нему отправляете часто! Послушай бывалого человека, выпить иногда очень помогает. Я ж не прошу тебя уходить в запой! Расслабиться разочек, в бар или клуб сходить!
- Да не с кем мне ходить! Что я, одна что ли пойду в бар? Как это будет выглядеть?
- Она ещё думает, как это выглядеть будет! Для кого стараешься и о чьём мнении переживаешь? О муже, который рога наставил? Да и я с тобой пойду, сам давненько не растрясался. Пойдём!
- Даже не знаю… нет, это всё так глупо! У меня двое детей, муж, а я буду пить и танцевать в клубе? Как это называется?