Глава 2. (все семьи несчастны по-своему) (2/2)
- Чего это?
- Да и говорить стыдно.
- Да ладно тебе, чего меня-то стыдиться? Я про бздёжь за столом могу говорить. Или жопу в окно показать.
Хана невольно хихикнула:
- Можешь, мы высоко живём, никто не увидит.
- Ради такого дела спущусь на первый. Короче, рассказывай! Ты же знаешь, мы друг у друга вечные психологи.
- Да, помнишь, когда мы думали, что тебя не любит Джинни, а меня Хосок, то бодрили друг друга светлым будущим? Ты ещё сказал, что если даёшь неверные советы, то мы оба пойдём ко дну, потому что ты сам ими руководствуешься.
- Вот именно! Но пока мы оба наплаву – выкладывай!
Хана набрала воздух в лёгкие. Как это всё было выложить? Всё на уровне чувств, слова не передадут всего, да и мысли её так стремительно бегали, прячась от неуверенности, что поймать их и сформулировать – отдельная проблема. Но с Шугой всё-таки было куда проще и спокойнее, чем с родным мужем. Хосок до сих пор был для неё принцем на белом коне. Он-то про бздёжь за столом никогда не заговорит, и жопу никуда высовывать не будет. Он был «ля класс», и ему требовалось соответствовать. Нет, он этого не просил, но Хана сама тянулась прыгнуть выше головы, потому что воздвигла для супруга пьедестал, до которого не дотягивалась. Вместо того, чтобы снять его оттуда, она носилась в поиске подходящей стремянки, но нужной высоты не было, и под них подставлялись коробки, подпорки, строительные леса, а в целом конструкция образовывалась шаткая и угрожающая болезненным падением.
Ей вспомнилась прошлая осень, когда Хосок горевал по погибшим друзьям. Он не делился с ней горем, не выговаривался, это вообще было не в его характере – ныть и изливать душу. Он любил переварить и пережить всё самостоятельно. Ему легче было отвлекаться и развлекаться, но она не знала, как ему помочь в этом. Клоун и тамада из неё так себе, вернее – совсем никакой. Хосоку для настроения нужны были друзья, и она его отпускала на любые посиделки и поездки, чтобы он забылся, чтобы освежился. Только от неё он становился как будто бы всё дальше. Интимная жизнь куда-то пропала и, когда прошёл уже месяц, а муж так и не проявил к ней интереса, Хана всерьёз запереживала и занялась решением проблемы. Только опыта у неё в этом не было никакого. Хосок был её первым и единственным мужчиной, она знала только то, что он дал ей, чему научил. И то многому она сопротивлялась в силу природной скромности. Но как-то же внимание мужа нужно было вернуть! Каких только статей, журналов и сайтов она не перечитала! И про блюда, обладающие возбуждающим действием, и про запахи-афродизиаки, и про ролевые игры. Взять и обсудить это прямо приходило Хане в голову, но представлялось самым сложным. У неё вряд ли повернётся язык спросить: «Почему ты меня не хочешь?». «Пошло как будет!» - думала девушка, ломая голову.
Однажды она достала кружевное бельё, которое когда-то подарил муж. Она его так ни разу и не надевала – слишком развратным и прозрачным оно было. Но если он хотел её в нём видеть, наверное, это должно было сработать? Хана пошла в ванную, привела себя в порядок, обрядилась во всё заготовленное и, уставившись на себя в зеркало, впала в ступор. Освещение было ярким, но невыгодным, таким, какое бывает в примерочных плохих магазинов, под которым находишь у себя и седину, и морщины, и жир, и венозные сетки, даже если у тебя их нет и тебе только восемнадцать. Грудь у неё была не такая уж большая, чтобы соблазнительно торчать сквозь прозрачные узоры. Живот перестал быть плоским после родов, бёдра не отличались пышностью или соблазнительной округлостью. Хана увидела в зеркале бесформенную серую мышь и, едва не заплакав, сняла с себя всё это, облачилась в свою обычную пижаму и вернулась в постель. Но это, естественно, не привело к сексу, требовать который она стеснялась, просить боялась, намекать на который не умела.
В итоге прошло где-то два месяца её мучительного ожидания. Она молилась, чтобы Хосок сам вернул прежнего себя, стал таким же, как раньше: напористым, озабоченным. Неужели они подошли к кризису трёх лет? Хоуп постепенно отошёл от тяжких потерь, расшевелился, улыбался и шутил, целовал её по утрам, был нежным и заботливым. Как-то они лежали перед сном в кровати, и он рассказывал ей о разном: о поездках, о делах, о друзьях и знакомых, а она, Хана, возьми да ляпни:
- Давай сына сделаем?
Тотчас залившись краской, она замерла. Для неё это значило «давай займёмся уже любовью!», но так она не могла сказать. То есть, теоретически могла, а на практике – нет! Если бы она попыталась – стала бы заикаться или потеряла бы сознание. Или почувствовала бы себя грязной проституткой и потом, по прошествию десяти лет, её мозг будил бы её в три часа ночи, напоминая: «А помнишь ты однажды сказала «давай займёмся любовью?» и полезла на мужа? Стыдуха!». Хоуп посмотрела на жену немного удивлённо.
- Ты хочешь?
- Да! – горячо заверила она. «Хочу, хочу, хочу!» - совсем о другом шептало сознание.
Потом было ещё какое-то краткое уточнение, не рано ли, справится ли она, а нужно ли спешить? Ухватившись за эту возможность, Хана отрицала все препятствия и подтверждала все доводы «за». Хосок поцеловал её и, обняв, был обнят ею так крепко, что уже не смог избежать любви в физическом её проявлении.
Секс вернулся в их жизнь. Он был почти ежедневным. Хосок умел совмещать приятное с полезным и, даже стремясь к определённой цели, не забывал о том, что процесс должен быть в первую очередь наполненный удовольствием. Через месяц Хана забеременела, ещё через месяц узнала об этом и… и с тех пор, как они с Хоупом увидели две красные полоски, секс вновь поредел. Теперь он случался разве что раз в неделю.
- В общем, - кое-как подобрала девушка слова для рассказа Шуге, подытоживая: - Он был подавлен, и я не хотела нарушать его грусть пошлыми фразами. Это казалось очень оскорбительным, кощунственным. И я предложила завести ребёнка. Чтобы заняться сексом. Но не сказать об этом напрямую.
- Пфф! – прыснул Юнги, едва не выплюнув чай мощной струёй. – Ты что, серьёзно?! Хана, да что может быть лучше для грустного мужика, как не предложение секса? И чем пошлее и грязнее – тем восхитительнее!
- Да ну, перестань! Это… неэтично! Ладно когда грустно из-за дождя на улице, но когда грустно из-за смерти чьей-то – это совсем другое!
- Да ничего не другое!
- Вот у тебя папа болеет, тебе до секса?
- Когда я им занимаюсь – это лучше всего отвлекает. Мне иногда вообще из кровати с Джинни вылезать не хочется. Вылезешь – и хуяк тебе проблемами жизненными по лбу! Да ну, лучше трахаться.
- Все люди разные…
- Все мужики одинаковые! – возразил Шуга. – Да блин, Хоуп и воздержание – это что, анекдот новый? – Он осёкся, едва не выболтав: «Да он же ебался как кролик всегда!». Зачем жене говорить про прошлое её мужа? Друзей подставлять нельзя. – Раз в неделю! Ладно у нас с Джинни так может быть – мы не живём вместе, и она часто готовилась к учёбе чуть ли не по ночам. А я вовсе в разъездах. Но когда у тебя в твоей постели под боком женщина…
- Всё, не продолжай! – подняла руки Хана. – Я уже поняла, что проблема во мне. Я не вызываю желания, да? Скажи прямо.
- С чего это не вызываешь? Нет, ну, во мне не вызываешь, конечно, но в Хоупе несомненно вызываешь. Ни хрена себе, второго ребёнка ждут – не вызывает она! Если ты не вызываешь, я – вообще убивающий либидо уродец.
- Не успокаивай меня, - покачала она головой.
- Как же не успокаивать? А для чего друзья тогда нужны?
- Так, значит, ты всё-таки врёшь, что вызываю?
- Да ну нет! Ты милая, очень милая.
- Но не сексуальная?
- Для Хоупа поди сексуальная, чего ж нет? Запал же он на тебя.
Хана потускнела, побледнела и, отложив печенье, которое хотела откусить, всхлипнула:
- Помнишь, ты когда-то спросил, как у нас с ним завязалось, а я не ответила? И он тоже тебе не рассказывал.
- Ну?
- Это… это потому что… Боже, в моей жизни один сплошной стыд!
- Да это ты так всё воспринимаешь, Хана! Нет, я сейчас правда пойду на улицу жопу покажу. И мне не будет стыдно!
- Хотелось бы мне смотреть на мир, как ты на него смотришь. Ты такой уверенный…
- Да хер там плавал, я очень закомплексованный тип. Так что давай, не тяни. Что такого стыдного?
- Он был пьяный, когда мы первый раз переспали, - опустила глаза Хана.
- Отлично! Набухай его ещё раз.
- Так он не пьёт больше. О! – округлились от ужаса её очи. – Может, потому и бросил, что не хочет больше случайно оказаться… оказаться…
- С тобой в одной постели? – засмеялся Юнги. – Не пори ахинею, для этого ему проще было бы воспользоваться разводом. Пить он бросил, потому что он сраный веган и зожник, дери его за ногу.
- Ты думаешь?
- Я знаю. Я Хоупа знаю, как облупленного. Он любит тебя, и если у него какие-то трудности, то… может у него с эрекцией проблемы? Мясо-то не жрать! Ещё бы, я бы целиком отсох, а у него пока только хвостик.
- Да нет, ну что ты такое говоришь, с ним всё в порядке…
- С ним – да, а с тобой – нет? – Шуга осуждающе покачал головой. – Запомни, дорогая моя, никогда не обвиняй себя в проблемах, связанных с твоим мужчиной. Даже если ты виновата – это он должен её решить. Ладно там чужой какой, но это – твой муж. Он за тебя отвечает, он за себя отвечает, он за детей отвечает. Если тебя что-то не устраивает, говоришь ему в лоб, так и так, и ультиматум – решай, милок. Вон, к Джинни на втором курсе один упырь подкатывал, я, допустим, считаю, что она бы себя если скромнее вела, глазки не строила направо и налево, ничего бы ненужного не вышло, но я молчу, ей в укор не ставлю. Я ему сам рожу набил. Её я люблю, какая есть, воспитывать не собираюсь. Парень и муж чтобы помогать, а не мозги делать.
Хана кивнула, размышляя над его словами. Она не стала продолжать рассказ тем, что когда Хосок был пьян, он её ещё и именем какой-то другой называл. С тех пор она от него чужих имён не слышала, но осадок иногда вспоминался.
Юнги допил большим глотком чай и поставил чашку:
- Ну, ладно, буди Нану, повожусь с ней и поеду к Джинни, не буду дожидаться этого Хоуплесса сексуального поприща.
- Ты ему только не говори, что я сказала!
- Да ты что? Ошалелый я что ли? Всё между нами.
- Спасибо. Заезжай почаще, Юнги, - поднялась она следом за ним и тронула его плечо, - с тобой так душевно можно поболтать!
- Я такой! Очень душевный. Ещё красивый, умный и скромный.
- Джинни повезло с таким понимающим парнем, ты как будто без слов даже понимаешь. С Хосоком сложнее, он более закрытый.
- Вот и поговори с ним, вытащи из него всё сама. Не надо ждать подходящего случая. Подходящий случай надо делать своими руками! – посоветовал Юнги, и они пошли в детскую.