Глава 4. Жестокий Мастер (1/2)

Когда Эмбер увела отряд, и они наконец ушли, Кэйя повернулся в сторону гор, с которых только что спустился. Где-то там блуждает любовь всей его жизни, мечтая прикончить его Волчьей Погибелью.

Кэйя покосился на Стража Руин вверху, думая о том, что лучше уж он сам себя угробит в битве с куском железа, чем встретится сейчас с Дилюком.

Однако сам Дилюк вместе с Лизой в это время расправлялся с набегом на мосту, у самых ворот Мондштадта. Не знающий об этом капитан двинулся в горы, забрался к культиватору, взмахнул клинком, отталкивая его, громадного, назад и выдохнул облаком тёплого пара в ледяное пространство. По его вине, механическая рука насквозь застыла в глыбе, Кэйя применил следующий выпад, лишая Стража Руин конечности. Разрезая воздух искрящимися ракетами, машина злостно атаковала, бесновалась, разбивала землю, чуть не зацепив мишень.

— Очаровательная попытка.

Ловкий и быстрый Альберих только улыбался, отскакивая на носках, легко уворачиваясь от очередного снаряда противника.

Схватив рукоять оружия покрепче, он молниеносно отразил ракету клинком так, что теперь она летела обратно в приблизившегося Стража Руин, взрывая вредоносный механизм прямо над капитаном.

Кэйя собирался скользить влево, таким образом избегая падения на него культиватора, но ноги вдруг застыли на месте от обвившей икры ядовитой лозы. Синий глаз опасно просверлил хиличурлов, среди которых виднелся злосчастный дендро-шаман.

— Дьявол.

Железная груда вот-вот свалится на кавалериста. Тот рывком хотел выскочить, но растение потянуло обратно и Кэйя упал в сугроб. Оно не хотело отпускать ноги, а тень от механизма всё скорее приближалась под собственной тяжестью. Воткнув клинок в землю, рядом с собой он создал столб между нависшим Стражем Руин и своим телом. По лбу прокатились капельки пота, когда у самого лица оказалось погасшее ядро механизма хаоса. Когда Кэйя выскользнул из сапог, а следом из-под машины, лоза нещадно сдавила обувь, оставляя капитана стоять босиком на ногах, покрытых красноватыми отметинами — следами от гибких стеблей.

Альберих отозвал оружие: оно искрами исчезло под побеждённым культиватором, с нескладным кряхтением тут же рухнувшим наземь.

Кэйя жалеет свои прекрасные сапоги под Стражем Руин, и смотрит на хиличурлов так, что те останавливаются на пол пути.

А он… расправившись с обречёнными тварями, сердито срывает с себя жилетку, окровавленной её тканью обматывая ступни ног.

— Откуда ты тут взялся?

Он презрительно выдыхает на полуживого дендро-шамана, а затем сильно топает, проверяя завязь на прочность, холодный ветер пробирается под рубашку, мурашки покрывают спину, но Кэйя, наконец, продолжает путь.

Хребетская метель начинает своё унылое завывание: приевшееся, нервирующее, напряжённое, и капитану кажется… капитану кажется, что с каждым достигнутым пиком очередного холма, он всё дальше и дальше от дома. И хотя он знал, что на планере можно было слететь вполне до Укрытой снегом тропы, а там минут сорок вместе с остановками на фатуйцев — и видно зелень. Но отчего-то показалось, что Мондштадт находится не в полуторах часах, а в тысячах и тысячах километрах.

И думается капитану, что так кажется любому искателю приключений, забредшему в снежную обитель в поисках своего сокровища.

— Моё сокровище сейчас, верно, рвёт и мечет.

Он щурит глаз, пытаясь разглядеть вверху опознательные вспышки пламени, но видит только ледяную пустоту, сковывающую самое пространство, заполняющую его от далёкой высоты до плясок щиплющего холода на красных щеках. Ему нужен костёр. Но не отрываясь от рассматривания, он вонзает клинок в сферу рядом возникшего мага Бездны, переводит на него уставший взгляд и испускает морозный воздух через лезвие внутрь шара, оставляя врага в неумолимом снежном капкане.

— Боже, ну и развелось вас.

Но грешник не подчиняется: его сфера стынет сильнее, крепостью окружая танцующее тельце.

Крио-маг.

Капитан цокает и отпрыгивает назад, прежде чем его успевают задеть. Его, морозными змеями и разящими иглами атакует чудовище, смеясь и коверкая слова, уже давно незнакомые Кэйе, а в таком состоянии тем более. Трещины ползут по ледяной глади шара от ударов Прототипа злобы. Он готов испустить вальсирующие глыбы, но против этого беса они бесполезны. Пытаться одолеть Крио-мага при помощи Крио Глаза Бога — только выдохнуться зазря.

Убежать тоже нельзя. Вниз, по склону, не хочется, не зря же он собирался искать Дилюка. Наверх — не успеет. Разве даст эта чувырла спокойно подняться?

Безрезультатно бить мечом по сфере ему не нравится, так что Кэйя всё таки лезет в гору, и, прежде чем маг успевает взмахнуть своим посохом, взлетает над ним и с воздуха вонзает оружие прямиком в испуганного врага. Шар треснул, точно хрусталь, выпуская монстра наружу, где сердитый капитан схватился за его шкуру, впечатывая башкой в каменную гладь тянущихся к пику гор. И ещё раз, и ещё. На нём оказывается чужая кровь, Альберих хочет добить его, но в мгновение холод пронзает всё тело, словно сотрясая окружающий мир перед глазами. Секунды он медлит и этого хватает, чтобы получить урон ещё и от атаки оппонента.

Кэйю всего отбрасывает в воздухе, весь мир кружится перед ним, отлетевшим, и сливается в единый снежный ком. Падение, удар, пробивающий всё тело со спины, целая голова, но от боли, парализовавшей задетые конечности начинается сильная мигрень. Грудь вздымается тяжело, как если бы на неё опустили целый валун, когда раненный капитан пытается вздохнуть. Просто вздохнуть. Маг Бездны безбожно и сердито двоится в глазу в искрящейся снежинке от его телепортации, бросая глыбу прямиком в кряхтящего Альбериха. Тот резко двигается в бок, спасая самого себя от разделывания ледяным острием… напополам. Его округленный глаз напуганным зверем глядит на застрявшую глыбу вблизи своего лица. Над ним слышен ехидный смех врага, обрастающего по новой защитным шаром.

В отражении льдины, чуть не расколовшей его надвое, Кэйя видит блеск костра, сверкающего на палочном сооружении у самого обрыва с приличной высоты, практически достигающей Пещеры звёздного сияния. Позволив магу Бездны себя ударить так, чтобы тело соскользнуло ближе к источнику тепла, капитан добирается к самому обрыву, к огню и, поднявшись на побитых землёй ногах, оставляет в ярком пламени свой меч, только рукоять зарывая в снегу. Отпрыгивает в другую сторону, уворачиваясь от очередной атаки противника.

Минут десять Кэйя со стоном и болью вёл игру в догонялки с несносным чудовищем, двигаясь так, чтобы его лёд не задел и без того израненное тело. Не всегда получалось: на его животе, рассечённом сбоку неглубоко, уже собиралась алая кровь. Он думает, идиот, что в холодном освещении мёртвого снега, измазанный кровью, выглядит превосходяще, достойно, с некоторой эстетикой. Наверное, пытается себя утешить, и даже ехидно смеётся, чувствуя учащенное биение сердца.

Он бросает взгляд на оружие, оставленное в костре, он скользит к его рукояти, намеренно зарытой снаружи в снегу, он хватается за неё и расколёным концом лезвия дробит на несчастные осколки шар мага Бездны. И сжимает его за ногу, швыряя что есть мочи в обрыв, прямиком в лапы разъярённого лавачурла инеевого покрова.

Убийственная зверюга.

Всеядная.

Кэйя уставшим, затуманенным взглядом, на дрожащих невыносимо ногах, не отрывает глаза от огромной безмозглой падали, разрывающей плоть мага Бездны в сжимающихся зубьях собственной челюсти. Он поворачивается обратно к костру и с ужасом замечает, что тот потух от свалившегося на него с дерева снега.

Лавачурл, доедающий туловище чувырлы, вдруг отбрасывает его и агрессивно орёт, когда слышит сверху громкое капитанское: «Твою мать!».

Тело стынет невыносимо. Он пытается вспомнить местность — здесь он патрулировал не раз, — чтобы найти расположение колон стеклянной синевы, источающих такое нужное сейчас тепло, но кричащий ветер, бросающий Драконий Хребет из крайности в крайность, когда целая область шумит и рыдает, сбивает его с толку, не давая разобраться в пространстве.

А потом он бродит целые часы и целые сутки. Теряя в каком-то бою повязку для правого глаза, стирая ткань, которой он обвил ноги, сбивая сами ноги в кровь, в мясо ступни. И ходит, ищет, смотрит.