Странное свидание (2/2)

— Мы же на охоту за золотой рыбкой собрались. Ты ничего для этого не взял, — она прятала взгляд, будто отвлекаясь на пальчик, разрезающий водную гладь. — Возвращаемся?

— Нет. Дулси в самом деле я хотел тебе всё объяснить.

— Какая честь, — пробурчала девушка, заметно напрягаясь. — У баронов так принято? А у нас в селе говорят просто и доступно: <<не мешай мне,>> — и дело с концом.

— Всё началось с порочной любви...

Витус заговорил и словно ушёл в себя. Он рассказал историю своего рождения, встречу с отцом и знакомство с наставником. Мужчина говорил без продыху, что лишь подтверждало его искренность. На небе появились первые звёзды, а рассказ всё не кончался. Подул прохладный ветерок, игриво прошёлся по деревьям на берегу, а те, взмахнув ветвями, пустили цветы по воздуху. Белые лепестки закружили вокруг героев и опустились на воду.

— И вот, я вынужден отказать Мордекайзеру, говорю ему прямо, мол, нет, не буду я вашим офицером первого, второго, да хоть третьего ранга! Дальше мы вернулись домой...

Чем больше Витус говорил, тем сильнее беспокоилась Дулси. Она ощущала напряжение, внутреннюю боль, с которой мужчина продолжает рассказ. Сама того не осознавая, девушка взяла визави за ладонь, как бы поддерживая. Слова героя были просты и искренни; он не оправдывал ни одно из своих действий, и в то же время не сгущал краски. Это была страшная, но чистейшая правда.

Витус замолчал через два часа, сокрушённо понурив голову. Он ощущал себя обвиняемым в зале суда и всячески старался сыскать снисхождения Дулси.

Девушка чувствовала себя опустошённой. Будучи эмпатом по натуре, она как бы пропустила эту боль через себя. Что ж, теперь Дулси понимала, каково пришлось Витусу.

— Теперь я поняла.

— Нет, — их пальцы переплелись. — Нет, Дулси, ты не можешь понять, потому что я сам не понимаю. Не знаю, что делать дальше и куда идти. Я словно заблудился в лесу, и, куда бы не пошёл, ничего не изменится.

— Значит, тебе нужен проводник, — девушка улыбнулась со всей свойственной ей нежностью. — Провожатый, который выведет тебя на дорогу.

— Я жалок. Ты жалеешь меня. Снова. Нет, Дулси, не нужно этого. Я обещал себе быть сильным.

Он запустил пальцы в локоны её волос, убирая застрявшие лепестки. В этот момент девушка (видимо расценив это, как знак сближения) подалась вперёд, надув губы уточкой. Он не хотел противиться её чарам, поддался искушению, и сегодняшние звёзды стали свидетелями робкого поцелуя.

— Тебе не обязательно быть одиноким, — их лбы соприкоснулись, дыхание слилось в унисон. — Не нужно быть сильным. Просто будь собой. Нет, молчи, Витус, теперь моя очередь говорить. Я хочу, чтобы ты остался со мной хотя бы ещё на некоторое время. Ты волен выбирать свою дорогу, но знай, что я буду счастлива, если наши тропинки сойдутся даже на несколько мгновений. Не смей ничего говорить, Витус, иначе я передумаю. А теперь иди сюда. Я хочу ещё один поцелуй...

Демон порока гулял неподалёку, увлекая в пучину беспамятства. Это больше походило на инстинкт, так называемую страсть, момент слияния двух сердец в обжигающем танце. Он увлёк её назад, укладывая на карму. И, неуклюже расположив ладонь на стене судна, не рассчитал силы, от чего лодка перевернулась, скидывая своих пассажиров.

Пламя страсти, было потушено.

***</p>

— Тифооон...

— Замолчи, Тумба, и без тебя тошно. Вино закончилось, улова нет, даже этих любовничков не видно. Эх, что за жизнь.

— Тифооон...

— Ну, чего тебе надо, Тумба? Лежишь? Ну и лежи. Вот, хлебни озёрной водицы.

— ...Духа воды вижу. Там, на глубине что-то движется. Тифон. Тифоооон, оно приближается!

Закадычные друзья вооружились палками, замерев от ужаса на месте.

***</p>

Это был удивительный страховидл с зелёной кожей и громадными ушами; в зубах он держал переливающуюся златом рыбку, кою запульнул в рыбаков. Те словили её и перепугано дали дёру, крича, призывая на помощь. Они побегут в деревню, станут рассказывать про духа озера и заверять всех, что видели самое настоящее чудо. В действительности же, друзья встретили Витуса облепленного тиной, вытаскивающего на берег Дулси.

— Ну, дурёха, зачем садится в лодку, если не умеешь плавать... Ч-чёрт, что же делать...

Витус разорвал сарафан, порвал рубаху девушки и, приложив ладони к сердцу, стал надавливать. Если верить множественным лекарским трактатам, таким способом возможно заставить сердце работать. Одна мысль о смерти Дулси пугала героя до дрожи в пятках. <<Она не должна умереть! Только не она, только не так глупо!>>

В отчаянном порыве Витус пожелал использовать свою кровь, но рассудил, что это будет слишком радикальным решением. Оставался ещё один способ: искусственное дыхание. Если и это не поможет...

— Так... Как там было в учебниках...

Стоило губам сойтись, руки Дулси обхватили шею героя и притянули к себе. Теперь они оба оказались на земле: глаза в глаза. Он целовал её до боли в лёгких, прижимал, словно пытаясь скрыть от всего мира. Как же Витус рад! Ох, как счастлив этому чудесному спасению. Но через несколько секунд, судя по заливному смеху девицы, его успехи были существенно занижены.

— Ах-ха-ха, Витус, ты и правда решил, что я не умею плавать? — она всё так же прижимала его голову, позволяя кротко целовать свою шею. — Ты такой решительный, такой... Балбес. Зачем рвать одежду-то? Или ты хотел... Ой, Витус, ты точно балбес!

Смех, слёзы, счастье...

***</p>

Они сидели на причале под разогревающиеся лучи пробуждающегося солнца; глядели на перевёрнутую лодку, застывшую на середине озера. Ну и злой же будет староста, ибо это судно одно на село. Но об этом чета влюблённых не думала. Оба витали в облаках, утопая в тех молодых грёзах, которые словно язву вырезает возраст.

— Надо же, мы проговорили всю ночь, — Витус бережно прижал сонную девушку; та промурлыкала, утопая в клочьях шерсти.

— А днём за травами идти. Эх...

— Зато эта ночь навсегда останется в нашей памяти.

— В сердцах. Любить нужно сердцем.

— Любить... Возможно ли полюбить отцеубийцу, предателя бросившего брата на тридцать семь лет, воина, не сумевшего защитить наставника и, что самое главное, вечного охотника, проклятого на тысячи лет жизни? Знаешь, иногда мне кажется, что между мамой и Олусом всё могло быть по другому. Мы все вместе жили бы в одном доме, ходили на охоту, посещали ярмарки и светские вечера. Она стала бы носить платья цвета морской волны, готовить ужин и больше никогда не притрагиваться к своему луку. Дядюшка Волк остался бы с нами, квартируя в подвале. У нас очень большой подвал, намного больше, чем ваша лачуга. Наверное, тогда не стало бы Гэвиуса, но... Дулси? Уснула. Пора возвращаться, ни то твой отец оторвёт мне голову.

***</p>

Они вернулись в лачугу в середине шестого утра. ”Господин разбойник” спал, а вот старик всю ночь провёл в беспокойстве. Он понимал, что Витус отнюдь не дурной малый и более того заслуживает доверия, но отцовское сердце волновалось за дочь. Желая не быть обузой для Дулси, но в то же время не становится тираном, пожилой лекарь проводил ночь перед камином.

Когда скрипнула дверь, послышались шаги, старик тут же побежал ко входу. Застав Витуса с Дулси на руках, он сдержал гневный порыв и приложив палец к губам, указал на комнату девушки. Герой хотел как-то оправдаться, объяснить, что ничего непозволительного не было, но, осознавая, в каком положении находится, лишь кивнул.

Витус прошёл в комнату хозяев, мягко опустил тело Дулси на кровать. Он застыл, смотря на её растрепанные волосы, на безмятежно спящее лицо. Хотелось снова и снова целовать эти щёчки, покрасневший носик, и не менее желал герой прикоснутся к подушечкам губ. Пересилив себя, он укрыл девушку одеялом и уже хотел уходить, но внезапно её рука дёрнулась, и пальцы поймали запястье.

— Возможно, — с уверенной улыбкой сказала она. — Это возможно. На причале ты спросил... Я даю ответ: возможно.

После сказанных слов Дулси перевернулась на бок, как бы имея в виду ”я устала”. Герой тотчас покинул комнату хозяев. До подъёма оставалось ещё три часа, но сердце рвалось от переизбытка эмоций; он не мог сидеть на месте и пустился на прогулку.

Подчас хороший променад не только разыгрывает аппетит, но и помогает всё обдумать. Витус точно решил, что воспользуется этим мимолётным мгновение счастья и останется до тех пор, пока Дулси пожелает его видеть. Овид недовольно рычал, нарекая эту идею (как и большинство затей брата) пустой тратой времени. Но решение было принято: он остаётся. Остаётся, чтобы жить, а не проживать отмеренный ему срок. К чёрту все эти ответы, поиски и игры в героя. Отныне перед Гальего открывается новая дорога...