Глава одинадцатая. Синай, юката и практически голый второстепенный персонаж (2/2)
Если было на Земле место, в котором его не любили больше, чем в клубе кендо, то это — баскетбольный клуб и бывший клуб тенниса. Несколько определенных человек определено не любили его сильнее, чем среднестатистический член клуба кендо. Одним из них был вице-президент клуба, которого его демарш с признанием Нацуки привел просто в ярость. В противоположность к нему президент клуба не питал к Юки таких глубоких чувств, однако… вице-президент высказывал свои чувства слишком громко и много, все время призывая «покарать зазнавшегося отаку, осквернившего своим присутствием Великую Волчицу Меча». И, увы, многие к нему прислушивались.
Положение Юки усугублялось еще и тем, что тренер Сагами-сенсей в тот день отсутствовал.
— Вака-сан, у меня поручение Оками-сан, — несмотря на весь негатив в свою сторону, Юки был сосредоточен на своей цели и даже пытался воззвать вице-президента к голосу разума.
— Ты даже имя ее не должен произносить!
— Вака-сан, у меня поручение Оками-сан! — как попугай, повторил Юки.
Кину Вака его не слушал.
— Тогда так… заключаем спор! У тебя есть пять минут, во время которых я должен коснуться тебя мечом. Касаюсь хоть раз… и все, победа моя! Если ты проиграешь — падаешь в дагецу и извиняешься за то, что смотрел на Оками-сама! И больше не ищешь встреч с Оками-сама. И ограничишься только своими обязанностями члена студсовета.
На самом деле эта ситуация для самого Юки была практически беспроигрышной. Вопреки всеобщему мнению, он не искал встреч с Нацуми Оками. Просто как-то так получалось. В последнее время они сталкивались в совершенно неожиданных местах. Настолько часто, что он даже пару раз начинал надеяться, что, быть может, это судьба… И тут же душил эту мысль… Такого просто не могло быть. Это не его судьба. Нацуки Оками — судьба для главного героя, не для него, второстепенного персонажа в этой новелле жизни… Поэтому, чем реже он будет встречаться с ней — тем лучше. Ну а если он выиграет… Ну, как минимум, пусть и методом комического героя, бегом, прыжками и подскоками он сможет выполнить просьбу Нацу… Просьбу Оками-сан.
Поэтому и его реакция была довольно спокойно. Юки просто ответил нервно смотрящему на него заместителю клуба:
— Не возражаю… Но если за пять минут ты не коснешься меня мечом — то извинишься за свое поведение. И поможешь мне с анкетами. Но я могу уклоняться на территории всего спортзала, а не только площадки для спарринга.
— Согласен.
Подготовка к их противостоянию внезапно замедлилась.
— Что тут происходит? — в клуб кендо наконец зашел его президент.
Кину вздрогнул. Он не был вполне уверен, что Ю Куросава, глава клуба, одобрит его действия, и уже приготовился все объяснять и оправдываться, но получил поддержку из неожиданного источника:
— Все в порядке, Куросава-кун, — проговорил Юки, — у нас с Вака-куном небольшая дискуссия о преимуществах высокой скорости передвижения и ее взаимодействия с клинковым оружием восточного типа. Которую мы и решаем с помощью практического эксперимента.
Совсем отмазаться от экипировки Юки не удалось, но удалось оставить только защиту корпуса и головы. Слава богу мечей, нашлась маска с прозрачным забралом, которую ему одолжил сам Куросава-кун. Цеплять на себя полную защиту было тупо и уничтожило бы все возможное преимущество в скорости. Брать синай он даже не подумал.
— Три, два, один, начали, — подал сигнал Куросава, и синай Ваки тут же устремился в место, где долю секунды назад была голова Юки в прозрачном шлеме.
Вот только головы его там уже не было. И вообще Юки рядом не было. Кину бросился за ним…
Проблема Кину была лишь в том, что человек с синаем в руках бегает медленнее человека, которого мало что сдерживает. Даже если бегаешь так, как удобно, — с клинком, повернутым назад, — засранец Юки все равно успевает отскочить. И даже когда начинаешь вроде загонять в угол, успевает убежать. Хитрая и быстрая сволочь. В общем, Вака его так и не смог коснуться. Хотя был один момент, когда — почти, почти… Но Юки успел отклониться назад и синай со все дури влепил по стене. Было это на половине пятой минуты.
***</p>
— В общем, мы немного соревновались, и я победил, — Юки, после изложения требований Вака, решил закруглить рассказ.
— Что?! — тон Нацуми был несколько выше необходимого. — Тебя опять побили?
В возмущении она вскочила с постели, напрочь забыв, что больна. И решила осмотреть Юки на предмет новых травм, рассматривая лицо и пытаясь заглянуть под юкату. И забыла еще одну маленькую деталь. Под юкатой у Юки ничего не было.
Юки попытался удержать ее руки и предотвратить столь смущающее срывание одежды. По закону подлости, именно в этот момент в квартиру ворвалась младшая сестра Нацуми и тут же полетела в единственную комнату:
— Сестренка, я слышала, ты больна… — увидев полуголого Юки, который отчаянно пытался защитить свое тело от обнажения, Цурина Оками даже и не сомневалась в своих действиях. За полсекунды она сделала то, что Вака Кину не смог сделать за пять минут — отоварила Юки тем, что было у нее в руках. А точнее, длинным и довольно тяжелым зонтиком.
У Юки от удара закружилась голова, и Нацуми наконец-то удалось практически сорвать с него юкату. В ярости Цурина двинула его зонтом по затылку. Юки покачнулся и упал вперед. На Нацуми. Практически голым. Еще один удар Цурины окончательно выбил из него сознание.
Очнулся он на кровати. В закрытой юкате и под одеялом.
— Ну как? Как? Как? Как? Ка-а-ак моя сестра может быть такой идиоткой?
— Но ты же. Но он же тебя хватал. И лежал на тебе голым!
— А вот об этом — ни слова. Отрежу язык, сестренка! Я не шучу! Прибить бы тебя! На кой ты вообще приперлась? — в речи обычно спокойной Оками Юки сейчас слышал море эмоций. Сожаление, злость, смущение. Даже страх.
— Зато ты разглядела его полностью. Ведь разглядела же?
— ЦУ-РИ-НА!
— И вполне себе неплохо выглядит. Да и размер… М-м-фх! ФФХ!
— Заткни-и-и-ись! А если Юки сейчас придет в себя?!
— Юки? Ну надо же? А ты его по имени зовешь? Ладно-ладно. Все. Поняла. Молчу об этом. Так ты заболела, сестричка?
— Так получилось. Неудачный прогноз погоды. А Усада-сан был без зонта. А я его задержала. Мне было близко, а ему далеко… Но не повезло…
— Так ты знаешь, где он живет… Ой, молчу!
— И молчи, мелочь. Ками-сама, стыдно-то как!
— Ага. То-то ты сидишь все это время красная, как… даже не знаю, что! А как он вообще у тебя оказался в одной юкате? Судя по твоему стеснению, далеко вы не зашли…
— Ох, хватит дразнить меня, сестренка. Он сегодня заметил, что я заболела, практически на себе поволок домой, а я в бреду попросила его сделать за меня кое-что в школе. Он смог, но ему досталось. Я настояла, чтобы он постирал и высушил одежду, дабы самому не простыть. Я боялась, что его избили в клубе, и… И ты приперлась, — вздохнула Нацуми.
— А мне еще надо ему из сушилки одежду достать.
— Ну и? — не поняла сестра.
— Всю одежду. И форму, и… — голос Нацуми стал еле слышным. — Н-нижнее белье. Ладно, пойду п-проверю. А ты… проверь Юки, и если он пришел в себя — извинись.
Обе сестренки зашуршали одеждой, послышался звук открываемой сушилки. В комнату к Юки, лежавшему на кровати Нацуми, впорхнула Цурина Оками.
— Не спишь ведь? Я так и думала. Во-первых, извини. Я поняла, что ты не нагло напавший на мою сестру извращенец… скорее, это у нее случилось помутнение. А во-вторых… обидишь мою сестренку, и я…
— Я ни за что не обидел бы ее. Я только хочу, чтобы она была счастлива.
— У, как все запущено, — рассмеялась вредная среднеклашка. — А Нацуми знает?
Юки чуть не застонал и закрыл глаза:
— Я когда-то говорил… Практически у всей школы на виду. Не знаю. Может, забыла уже.
Жаль, Юки не видел, как глаза Цурины заблестели восторгом.
— Стоп-стоп, значит ты и есть тот эпично отвергнутый отаку-задрот с цветочками? Ну, тот, кого сестренка отклонила без всякой жалости на большой утренней перемене при громадной толпе народа? Отаку, попытавшийся стать мачо? Я лицо не узнала.
Губы Юки, который так и не открыл глаза, скривились в ухмылке:
— Ага…
Реакция Цурины Оками застала его врасплох.
— Вау… Надо же. Ты красавчик! Просто на видео лицо не очень видно.
Юки открыл глаза и вскочил на кровати:
— Каком видео?
Цурина широко улыбнулась:
— Так ты не в курсе? Твое эпичное признание засняли. Правда, не полностью, твоего лица там не видно, но выглядит впечатляюще. Расходилось оно с надписью вроде «Даже задрот может скопировать мачо, но ему это все равно не поможет». Но если это ты — выглядел ты эпично, пусть парни и стебались. Ты был хорош. Мы с девочками за тебя болели.
Цурина понизила тон и наклонилась к залезшему после последней фразы под одеяло по самые брови Юки:
— А то, что ты сейчас валяешься на кровати моей сестрички почти голый, говорит только о том…
— Цурина! — тихий голос Нацуми, которая увидела сестру, почти улегшуюся с Юки на ее кровать, был подобен рыку дикого зверя. — Оставь Юки в покое.
— Извини, сестренка. Ничего такого. Мы просто разговаривали! — поднялась с кровати Цурина с невинным видом среднеклассницы и подразнила, пустила последнюю отравленную стрелу. — Мы разговаривали о любви.
Нацуми покраснела так, что увидевший это Юки решил, что у аниме, показывающих идущую из носа кровь, на самом деле есть для этого предпосылки.
— Вот твоя одежда, одевайся, — сухо бросила Юки Нацуми. — Я закрою дверь. Пойдем, сестренка.
— Ай-ай-ай, отпусти ухо…
Дверь закрылась.
Удостоверившись, что рядом никого нет, и на всякий случай повернувшись спиной к двери, Юки начал одеваться.
Надо ли говорить, что разнервничавшаяся Нацуми опять забыла проверить его плечо?
***</p>
А вот о чем Юки не сообщил, немного скомкав рассказ, так это о последней фразе, брошенной ему Ваку, после того как они закончили и даже обработали результаты опроса. Юки оглянулся, проверяя, ничего ли он не забыл, а Ваку посмотрел прямо на него:
— Не думай, что ты что-то значишь! Пусть ты и смог ей пафосно признаться, не удивительно, что тебя отвергли… Но даже если тебе повезло приблизиться к ней, ты все равно ничего не сможешь сделать… Ты в сравнении с Оками-сама — ничто, мусор, пыль. Пусть тебе повезло сегодня — это ничего не значит. Ты все равно слабак, недостойный даже нюхать пыль с ее туфель. Да это же просто смешно!
Юки было что ответить по этому поводу, что он и сделал с уверенностью, которой в глубине души не чувствовал:
— Пусть так. Пусть слабак, которому повезло. Вот только очень многие — слабаки, которым даже не повезло, и они ничего и не смогли с этим сделать.
«А я что-то да смог!» — повисло невысказанное в воздухе…
Вот только парфянская стрела Ваку все же достигла своей цели — последняя фраза ранила сердце Юки.
Презрительно произнесенное им «да это же смешно» отрезвило Усаду и напомнило ему — он комический второстепенный персонаж, вовсе и не главный. А значит, не надо придавать излишнего внимания такой волнующей прогулке под одним зонтиком — это просто случайность. Ничего не значащая случайность. Ведь он мог бы выйти и раньше, просто случайно, случайно задержался из-за Нацуми.
Вот то, что именно он заметил болезнь Нацуми, к случайности не отнесешь — просто Юки много за ней наблюдал. Но это можно квалифицировать только как сталкерство — еще один признак второстепенного персонажа, причем скорее отрицательного. И лишь тот факт, что Юки донес Нацуми сначала до медпункта, а позже — до дома, доказывает, что персонаж он все-таки положительный.
Случай в клубе и вовсе идеально подошёл ему как второстепенному комическому персонажу. Будь тут главный персонаж какой-нибудь седзе-манги или новеллы, он бы Ваку этот меч засунул бы… Хотя это скорее яой. Тогда… будь Юки главным персонажем, он бы отобрал у Ваку меч и пафосно ему навалял, вот так.
Но это всё… просто смешно.
Поэтому Юки пропустил мимо ушей почти все сказанное младшей сестренкой Нацуми.
Это же просто смешно. Это всё просто смешно.
Ситуация дома у Нацуми тоже получилась комическая. Только его исключительной отстраненностью от мира, большей, чем обычно, и можно объяснить тот факт, что он согласился кинуть свою одежду в стирку и сушку!
— Но если это все «просто смешно», то почему мне так грустно? — пробормотал про себя Юки Усада, выходя на улицу. Его обычный оптимизм куда-то запропастился; сейчас Юки было грустно и плохо. Куда хуже, чем после того, как его отвергла Нацуми…
Почти, почти как «тогда», два или даже три года назад.
Юки уныло брел вперёд, не подозревая о том, что один человек следит за ним, прикрываясь занавеской, и корит себя за то, что…
«… не смогла оглядеть плечо и не спросила его прямо в лоб!»