Глава 8. Силы на исходе (1/2)
Мэй спустилась вниз. На лице принцессы играла лёгкая улыбка: ей удалось вразумить сестру и юного принца, а значит, конфликт исчерпан. Хотя и конфликтом-то это назвать было сложно. Их неопытность в построении отношений сыграла с ними злую шутку. Честность и открытость — это залог крепкого союза сердец, но в сестре и Сине кипят страсти молодости, и от этого они загоняют сами себя в такие дебри.
Эти рассуждения напомнили ей о предстоящем разговоре с Кадзу. Улыбка сошла на нет. Мэй непременно будет честна с ним и расскажет всё как есть. Но примет ли он её после всей правды? Это отчасти тяготило её душу. Она никому не говорила, что на самом деле чувствует, такова была её природа: всё держать в себе. Но когда она всё вспомнила о Кадзу и их тёплых чувствах друг к другу, что только росли с годами, и это переплелось с действительностью, щемящая тоска поселилась в её сердце. Он стал ещё прекраснее с годами, только между ними теперь была огромная пропасть. Её очень волновало, сумеют ли они выстроить мост друг к другу после всего былого.
На пороге кухни Мэй тряхнула головой, загоняя свои переживания и мысли в дальний угол, и с прежней мягкой улыбкой на лице предстала перед сестрой.
— Он ждёт тебя и готов поговорить, Никки.
Глаза сестрёнки засияли надеждой. Она порывисто обняла Мэй, поблагодарив за вмешательство.
— Спасибо, Мэй, что бы я без тебя делала.
— Вероятно, ходила бы грустная, как и твой принц, — усмехнулась она, чмокнув её в рыжую макушку. — Иди уже, вижу же, что не терпится с ним поговорить.
Ника смущённо улыбнулась сестре и практически побежала наверх в комнату Сина. И лишь уже у самой двери остановилась, поправив одежду и волосы. Решительно постучав, она сразу вошла, не дожидаясь приглашения. Стоило Сину её увидеть, как он вскочил с кровати и встал по стойке смирно, неотрывно смотря на неё.
Принц заметил на её прекрасном лице следы от недавнего выхода эмоций, в котором был виноват он. Её аккуратный носик словно немного припух и покраснел, как и щёки, а глаза всё ещё блестели от пролитых слёз. Син поспешил извиниться, но в этот момент заговорила и Никкаль.
— Никки, я…
— Син, я…
Оба смутились и замолчали, опустив глаза в пол. Принц быстрее оправился от неловкого момента и с искреннем сожалением в голосе произнёс:
— Прости, что мои слова сделали тебе больно, — и сделал неуверенный шаг вперёд.
— Если бы ты сказал мне правду, всего этого можно было бы избежать, — надув губы, ответила Никкаль, но тоже шагнула к нему навстречу.
— Я поступил неразумно, Мэй мне это объяснила, но я слишком боялся сказать тебе правду о себе и думал, что это единственное верное решение, — виновато потупив взор, ответил Син, сделав ещё один маленький шаг к Никкаль.
— Мэй мне всё рассказала, и я не понимаю, что там такого страшного, что тебе пришло в голову скрыть это, — продолжая делать вид, что ещё сердится, сделала ответный шаг Никки.
Теперь между ними оставалось ровно два шага, и они замерли, посмотрев друг другу в глаза. Было видно, они тянутся друг к другу, словно два магнита, но каждый из них не решался первым преодолеть расстояние, что между ними осталось. Син уловил во взгляде Никкаль, что она на него больше не злится, так тепло на него ещё никто не смотрел, хоть она по-прежнему держала руки скрещенными на груди. А Ника заметила по выражению лица и взгляду Сина, что его до сих пор не отпускала тревога, и мягко попросила:
— Расскажи, что так тебя беспокоит?
Син тяжело вздохнул, собираясь с силами и подбирая слова, что так трудно было произнести ему вслух. Сказать это Мэй было куда проще, но он обещал, что будет честен и обязательно откроет все свои тайны перед Никкаль.
— Я сын предателей, Никки. Я первый ребёнок во всех королевствах, которого крохой бросили родители за всё время существования Каэрии. — Син прервался, ища в себе силы продолжить говорить. Было видно, каждое из этих слов словно плетью проходится по его душе. — Король Циотуса не мог смириться с такой несправедливостью и взялся сам воспитывать беспризорника, дав ему то, чего его лишили, и я стал полноценной частью их семьи, хоть и не по крови. И я, зная всё это, считаю, что недостоин такой, как ты, — закончил принц, и на последнем предложении его голос дрогнул.
Сердце Никкаль заныло в груди от печали. Сину выпала такая нелёгкая судьба. Хоть она и сама провела детство в детдоме, потому что семья, в которую её определили, оказалась неблагополучной, но теперь она знала, что у неё есть настоящая семья, и она не была брошена ею, таковы были обстоятельства во благо всего народа Каэрии. А Сина же просто оставили, решили, что он обуза, и даже не удосужились найти ему новый дом.
— Сколько тебе было, когда они ушли? — с трудом выговорила Никки.
— Два года. Сначала я ничего не понял, а когда они не вернулись и на улице наступила ночь, я пошёл искать их и конечно же заблудился. Я ходил по улицам Циотуса босой и грязный и отчаянно звал маму и папу, но они не отзывались, — ответил Син, а глаза его заволокла поволока слёз.
Но он не позволил себе пролить хотя бы одну из них, сильно сжав кулаки до хруста в суставах. Как бы ему не было больно от этих воспоминаний, он принц и не имеет права показывать свою слабость перед благородной принцессой.
После его слов Никкаль не выдержала и бросилась ему в объятия. По щекам принцессы побежали слёзы. Слишком яркую картину нарисовало воображение: маленький мальчик идёт по пустой улице со слезами на глазах и умоляет маму забрать его домой, но никого нет рядом. Ему страшно и одиноко, и жизнь уже никогда не будет прежней. Она обнимала его так крепко, как могла, пытаясь показать своими объятьями, что он теперь не один, и забрать хотя бы частичку его боли. Син немного отстранился от Никки, в глазах читалось непонимание вперемешку с печалью.
— Почему ты сейчас плачешь?
— Потому что ты дурак! — шмыгнув носом, ответила Ника.
Медовые глаза Сина округлились от удивления. Такого ответа от принцессы он точно не ожидал.
— После всего, что я сейчас услышала, я считаю, что ты как никто другой достоин счастья. А на твою родословную мне плевать! — посмотрев ему прямо в глаза, ответила Никкаль.
Син мягко улыбнулся. Впервые он ощутил, что душу словно окутало теплом. Глаза Никкаль, в которые он смотрел, не могли врать, они словно отражали её чистую душу, разжигая согревающее пламя чувств в его груди. Он наклонился к ней и прежде, чем поцеловать, прошептал ей в губы:
— Спасибо, что принимаешь меня таким, как есть.
Никкаль прильнула к нему ближе, обвив руками шею. Он трепетно обнял её за талию. И они растворились в нежном и чувственном поцелуе, пытаясь показать друг другу искренность своих намерений.
К несчастью влюблённых, поцелуй пришлось прервать намного быстрее, чем бы им этого хотелось. На первом этаже послышался шум, а затем и обеспокоенный крик Кадзу:
— Син, быстрее сюда! Александру нужна помощь!
Син и Никкаль, отстранившись друг от друга, переглянулись. Оба поняли: случилось что-то плохое, и немедля побежали вниз, держась за руки. Картина, развернувшаяся на первом этаже, заставила оцепенеть от ужаса: Кадзу держал на руках мертвецки бледного Александра, всего в крови и с кинжалом в груди.
— Син, помоги мне, — скомандовал Кадзу.
Младший принц очнулся от шока и тут же ринулся к нему, помогая удержать Александра.
Мэй дёрнулась в их сторону, обеспокоенно посмотрев на Кадзу, который тоже был перепачкан кровью.
— Нужна помощь? — спросила она.
— Я в порядке, — сразу понял её беспокойство лишь по одному взгляду. — Помоги сестре, ей помощь нужнее, — качнув головой в сторону Агаты, на которой не было лица, ответил Кадзу.
И они с Сином унесли Александра в спальню на первом этаже. Мэй и Никкаль оказались около сестры. Никки, увидев следы крови на платье, руках и ногах, с тревогой в голосе спросила:
— Сестрёнка, ты ранена?
— Это не моя кровь, — отрешённо пробормотала Агата.
Сёстры взяли её под руки и повели наверх, чтобы привести в порядок. Сопротивляться она не стала. Агата приняла душ и переоделась, словно пребывая в подобии транса. Она не говорила и была бледна, как только что выпавший снег. Мэй и Никкаль ждали, когда она немного придёт в себя, просто находясь рядом, давая ей понять, что она не одна и теперь в безопасности.
Спустя минут тридцать с первого этажа послышался истошный крик. Принцессы вздрогнули и переглянулись, без разговоров было понятно — возглас принадлежит Александру. И тут Агату прорвало. Её затрясло, и она с истерическими нотками в голосе затараторила:
— Это я виновата. Во всём. Я всех подвела. Из-за меня ранили Александра, и он может умереть. А на его месте должна была быть я.
Агата обхватила себя руками и начала качаться взад-вперёд, уставившись в одну точку, продолжая повторять эти слова. Мэй сразу поняла: у неё шоковое состояние и истерика. Она повернулась к напуганной Никкаль и попросила:
— Принеси воды.
Младшая сестра кивнула и пулей вылетела из комнаты. Мэй села напротив Агаты и остановила её раскачивания, взяв за плечи и призывая посмотреть на неё.
— Агата, дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Не сразу, но уже через пару минут приступ начал отпускать, и Агата уже осознанным взглядом посмотрела на Мэй. К этому моменту вернулась Никкаль и протянула ей стакан воды. Дрожащей рукой Агата приняла его и сделала несколько жадных глотков.
— Я так виновата, девочки, — сказала она, поджав губы.
— Расскажи нам, что случилось? — ласково попросила Мэй.
Агата сделала ещё пару глотков и поведала сёстрам всё, что приключилось с ней и Александром с момента, как они попали обратно в Лондон. Когда она замолчала, Мэй сказала:
— Ты ни в чём не виновата. Так неблагоприятно сложились обстоятельства.
— Как ты можешь так говорить, Мэй? Если бы я сконцентрировалась, ничего этого бы не произошло! А сейчас Александр может умереть из-за моей оплошности.
— Не справиться с эмоциями могла любая из нас. Мы не роботы, — ответила старшая сестра.
— Я согласна с Мэй, — поддержала сестру Никки и, опустив глаза в пол, тихо добавила: — Я сегодня на эмоциях чуть не покалечила Сина.
Реплика Никкаль вызвала удивление на лице Агаты, и та не удержалась от вопроса, отвлекаясь от своего состояния:
— Как это, чуть не покалечила?
Никки стыдливо отвела взгляд, начав кусать губы. Ей было очень неловко говорить об этом, но на помощь пришла Мэй.
— У них возникло недопонимание, но уже всё в порядке. Поэтому прекращай себя винить во всех бедах.
Стоило Мэй закончить говорить, как с первого этажа донеслись шаги. Сёстры встрепенулись и поспешно вышли из комнаты. Наверх по лестнице, хватаясь за перила и немного пошатываясь, поднимались Кадзу и Син. Вид у принцев был болезненный: тёмные круги под глазами, бледная кожа и затуманенный взгляд, как бывает при высокой температуре. Никкаль и Мэй поторопились к ним на помощь. Кадзу и Син приняли её, вымученно улыбнувшись принцессам.
— Как там Александр? — спросила Агата, когда они поднялись.
— Ранение тяжёлое. Но мы с Сином отдали ему почти всю свою силу. Ночь будет решающей, — ответил ей Кадзу.
Агата поджала губы. Принцы сделали всё, что могли, но даже это не даёт стопроцентной гарантии, что Александр выживет. Никкаль и Мэй довели Кадзу и Сина до спален и скрылись с ними за дверьми, оставив Агату одну. Она вернулась к себе в комнату, легла на кровать и свернулась калачиком, обхватив колени руками. Душа ныла от тревоги и безысходности. Она ничего не могла сделать, и нужно было только ждать.
Мэй и Никкаль встретились в коридоре второго этажа сразу после того, как уложили принцев по постелям.
— Ещё не так поздно. Может, приготовить для них поесть? Это должно помочь восстановить силы, — предложила Никкаль.