Часть 13 (1/2)

Скорость поедания рамена у Сёко поразительна. Как и круги под глазами; она их точно не подкрашивает для дополнительного устрашения окружающих?

— Хорош пялиться, давай ешь, размокнет, — неразборчиво советует с набитым ртом, Сатору интуитивно понимает совет. Исходя из ситуации, своего пристального взгляда и тона подруги. — Или отдай мне порцию, а сам можешь начать ныть.

— Это не нытье. Ты лопнешь.

— Не самый плохой способ попасть в больницу — обожраться, — улыбается и поднимает брови, подгоняя, — учти, обеденный перерыв рано или поздно закончится, я тебе вмажу, если попробуешь задержать.

— Ситуация становится всё страннее.

— Это понятно, по каким параметрам?

— Я, — Сатору начинает жевать лапшу, концентрируясь, — опять трахнулся с его отцом?

— Ты самый нелепый человек на этой планете, как меня угораздило с тобой подружиться?

— Спросила моя бывшая одноклассница. У тебя не было шанса устоять перед моим очарованием.

— Сатору, — Сёко вздыхает, делая короткий перерыв в уничтожении своей порции, — я не поняла, с каких пор у тебя начал работать моральный компас? Тебя уже поедают черви сомнения касательно того, насколько хреново поступаешь?

— Типа того.

— При этом ты всё ещё не в состоянии описать ваши отношения.

— Мы, — и что он должен сказать? Они не трахались уже долго. Не виделись тоже долго, Сатору на днях успешно подрочил на несколько смазанных фото — Мегуми успешно избегал любой попытки нормально его запечатлеть.

— Вы, — Сёко громко всасывает лапшу. — Раз это «мы» не имеет окончания, то ты можешь спать с кем захочешь, когда захочешь и... как? Нет, не как захочешь, пожалуйста, пользуйся резинками.

— Да пользуюсь, не переживай, — почти пользуется. С Тоджи как-то не до того было.

— Давай дальше, — она вытаскивает кусок моркови и тщательно его разглядывает перед тем, как прожевать, — с его отцом что, лучше?

— Вы с Юки одинаковые.

— Она лишь навела тебя на очевидную мысль, поздравляю, кстати, с тем, насколько успешно ты игнорируешь подобные моменты.

— Эй.

— Не услышишь от меня ничего нового. Хочешь разобраться в этом странном хитросплетении семьи Фушигуро и их на тебя влиянии, поговори с ними. С каждым по отдельности или с двумя сразу.

— Типа, это ещё недостаточно неловко?

— По шкале твоего поведения это официально максимальный уровень неловкости, за столько лет я впервые подобное слышу и, — у Сёко хорошенькая улыбка. Она вся такая: хорошенькая. Сатору иногда борется с кошмарным желанием сжать её до хруста, писка и просьб пощадить. — Получаю некоторое подобие наслаждения от возможности лицезреть это.

— Ты ничего не видела.

— У тебя синяк на шее, придурок.

Спасибо Тоджи. Сатору упустил момент и вынужден теперь разгуливать с «украшением».

— И тебе не слиться от этого.

— Почему же?

— «Мегуми то», «Мегуми сё», «я скучаю без Гуми», если ты думаешь, что я скулёж слышу только в последнее время, то есть новость: ты с самой первой встречи врубил эту пластинку. Она у тебя не выключается, так только, в фоновый режим уходит и всё.

— Не каждый день встретишь такого человека.

Сёко хватается за ложку, Сатору смотрит на свой уже не съедобный рамен и отодвигает миску на середину стола, предпочитая открыть безалкогольное пиво.

— У тебя проблемы с распознанием чужих эмоций. Сейчас Фушигуро-кун явно не в настроении с тобой общаться, у него воссоединение с отцом, как мне, только мне, понятно, оно не обоюдное, ты ничего не поделаешь. Будешь доставать — продолжится игнор. Уйдёшь в тень, может, дождёшься, пока Фугишуро тебя позовёт — какой-то из них, тут предсказаниями заниматься не буду. Всё это было уже. Сугуру вёл себя так, как сейчас ведёшь себя ты. Он навязывался, доставал, мешался порой, и, блин, всё это внимание направлял даже не в мой адрес.

Доставал и мешался? Сатору хмурится, образ Сугуру сразу же встаёт перед глазами: вечно молодой, со смешинкой во взгляде, всегда идеальная причёска, за мочки ушей из-за массивных серёжек так и хотелось потянуть. Они были лучшими друзьями, пока...

— Зря я это, — недовольно говорит Сёко. С раменом она успешно справилась, пьёт пиво, тоже словно на скорость. — Но если реально сравнивать его тогда и тебя сейчас, то, увы, это сравнение не в твою пользу.

— Отца-то он моего не трахал.

— Да ещё бы, зачем ему занудный старик, когда перед глазами вечно молодой попрыгунчик, слепой до чужих чувств? — Сёко поглаживает банку, конденсат очерчивает круг на столе. — Прости, я сегодня не выспалась.

— Ты говоришь не более обидные, чем обычно, вещи, не за что извиняться.

— Тогда ладно, не хочу ощущать чувство вины за вероятность случайно пнуть тебя в подобном состоянии.

— Я в порядке.

— Ты так далеко от порядка, что даже не стреляешь сегодня глазками, Сатору. Убеждай себя сколько влезет, я на это дерьмо не поведусь.

— В кино у главных героев есть друзья вроде тебя.

— Нет, они там наматывают сопли на кулак или идут бухать, — Сёко прикусывает нижнюю губу, — или дают дельный совет. Я ни на что из этого уже не способна, у меня в жизни количество драмы снижено до минимума. Никто и ничто не помешают спокойствию в этой гавани.

— Кроме Утахиме, полагаю?

— Мы с ней поговорили ещё раз, не нужно делать такое довольное лицо, можно и парочки зубов лишиться.

— Грубиянка.

— Грубиянка с обычной жизнью, в которой нет страданий из-за отношений... — она вздыхает забавно, вроде с облегчением. — Мне тебя жаль, самую капельку.

— Опять отправишь меня на все четыре стороны?

— Боюсь представить, чем это обернётся с учётом обновлённой истории событий.

— Одна половина Токио успешно перетрахана, можно переходить на вторую.

— Заткнись, а-а, заткнись, — начинает смеяться и попутно пытается допить пиво. — Тебе нужно что-то с собой сделать: подумать о прошлом и посмотреть на то, каким ты стал в настоящем. У тебя вообще есть прогресс?

— Ага, — Сатору поправляет очки, — я стал хуже видеть.

— Не из-за стресса ли, а?

— Какой стресс, — начинает и тут же заканчивает. — Это было в прогнозе, с последней операции уже шесть лет прошло.

— И что? Будешь ждать момента, пока не окажешься совсем слепым котёнком?

— Ты всегда сможешь взять меня за руку и отвести к врачу.

— Конечно, — моментально соглашается Сёко, — только, какой ценой?

— Станешь любить меня больше.

— Я тебя уже не люблю, а терплю.