Часть 7 (1/2)

Корделия откидывается назад. Ощущая мягкость подушек и темно фиолетовой, почти черной, обивки дивана. В руках очередной магический трактат, которых у неё теперь было завались и больше, под боком спит утомившийся Субару. Подозрительно тихий после болезни, не отходящий ни на шаг. Ластящийся к рукам, как маленький котенок, и все время молчащий.

За последние несколько месяцев, как дети оправились от болезни она не слышала от него ни слова. Не было ни истерик, ни вопросов, ни попыток начать искать Кристу — мать красноглазого чуда. Хоть какая-то реакция у маленького альбиноса была разве что только тогда, когда она надолго пропадала из его поля зрения. Но даже тогда ребенок ограничивался разве что беззвучными рыданиями.

Она пыталась показать самого младшего из детей врачу, но тот утверждал что все в порядке и тут совсем не о чем беспокоится. Она не была врачом, потому ей пока что приходилось верить на слова и штудировать книги по волшебной медицине, вспоминая всё что Корделия знала о лечебной магии.

Где и на ком она всё это будет проверять оставалось ещё тем вопросом. Не будет же она полноценно полагаться в этом деле на навыки собственной предшественницы. Тут нужна практика. Желательно на том кого не жалко, а себя с детьми было очень и очень жалко. Слуг кстати было тоже, поскольку к славе девушки лёгкого поведения пометка «чокнутая садистка» явно была лишней.

Поведение других детей было схоже с поведением Субару. Ни Шу, ни Рейджи, которых она нередко замечала за таким «почётным» поведением, как шпионаж не задавали глупых вопросов, которые обычно появляются у детей что уже достаточно продолжительный срок не виделись с матерью.

Вот и сейчас спрятанный от её глаз за одним из множества книжных стеллажей уместился второй сын ещё не носящего фамилию семейства Сакамаки. С книгой в руках, пледом на плечах и подушкой на которой восседала его пятая точка. Именно их она милостиво отлеветировала ребенку, чтобы тот снова не простыл, когда стало понятно что представать пред её светлые очи ребенок не собирается.

Если уж тот так стесняется показаться ей на глаза, то пусть хоть делает это так, чтобы она о нем больше необходимого не переживала.

Эгоистично?

Наверно, но свои нервные клетки, которые вроде как не восстанавливаются, черт знает как вообще эти дела обстоят у демонов.

Тройняшки тоже, как и маленький альбинос, проявляли не абы какой интерес к физическому контакту и при любой удобной возможности лезли с обнимашками. Наверняка всё никак не могли нарадоваться, когда поняли что маман не против их поползновений в сторону телесных контактов.

Она сама, как весьма тактильное ещё с прошлой жизни существо не отвергала, а даже способствовала этому. Стараясь наслаждаться теми самыми мгновениями, когда чужие прикосновения, которых было в избытке, в очередной раз доказывали о том что всё вокруг реальность. Потому что... Ну, не может быть иллюзия собственного разума настолько реальной.

Неугомонная детская натура этих троих ураганчиков, что понимали друг друга чуть ли не с полуслова и полувзгляда, брала свое. Они не были как Шу, Субару или Рейджи, которые могли подолгу оставаться на одном единственном месте. Именно поэтому детский смех разносился по всему поместью, что означало то, что Аято, Канато и Райто весело играли вместе.

Вопрос: «Как ладить с детьми?» Он по прежнему оставался все так же актуальным, как и в самом начале.

Ответ был до ужаса простым: начать интересоваться тем чем интересуются дети.

Сказать легче чем сделать. Среди детей охотнее всего на контакт шли разве что тройняшки. Субару был же её маленьким хвостиком. Он не говорил из-за чего понять что ему нравится, а что нет было весьма затруднительной задачей. Впрочем, он был мелким, а ещё миленьким, благодаря чему она была готова простить ему если не все то, многое.

Ладно. Она была готова простить этой шестерке мелких паршивцев достаточно большой список прегрешений.

Что не отменяло предательски-мстительных мыслей вроде нарядить детишек в женскую одежду. Помнится у японцев даже такая традиция была наряжать слабых мальчиков как девочек до определенного возраста.

Почему бы и нет?

Останавливало разве что понимание того очередной психологический сдвиг по фазе им тут был не нужен. Хотя, тьма знает, насколько велик был соблазн и чего ей только стоило не поддаться ему. Ну, и отсутствие женской одежды подходящего размера, как само собой разумеющееся.

Субару действительно был похож на куколку. Красивую, хрупкую, достойную быть звездой коллекции какого-нибудь знаменитого мастера, но почему-то живую. Не ту куклу из японских страшилок, а теплую, дышащую, умеющую говорить и имеющую собственную волю.

Спрашивается и как из этой прелести в каноне умудрился вырасти неуравновешенный чурбан с проблемами контроля собственного гнева? Будто взрывоопасная смесь далекого облака и взрывного урагана.

Двое других, самых старших, детей её избегали. Возможно приглядывались, взвешивали на невидимых весах все ”за” и ”против”, рассматривая возможность ей доверится как вынужденную необходимость или нечто жизненно необходимое. Словно от этого выбора зависит вся их дальнейшая судьба.

Иногда ей казалось, что эти двое почему-то её недолюбливают, а потом она вспоминала о том, что в этом нет ничего странного. Беатрис могла рассказать своим детям о ней много неприглядных фактов. Могла настроить их против неё и других маленьких жителей этого дома.

Борьба за наследство.

Сражение за благосклонность.

Ну разве не шутка? Какой в этом смысл, если в конечном итоге ты станешь рабом собственного положения? Она не желала подобной судьбы своим гипотетическим детям ещё в прошлой жизни.

Её мнение не изменилось. Ведь этим детям она тоже не желала подобной участи или той, что была в каноне. Разобщенные, готовые в случае чего перегрызть друг другу глотки. Недолюбленные, неуравновешенные и готовые полюбить того кого не вышло оттолкнуть или от кого не вышло избавится уже привычными методами, того кто первым протянул свою руку.

Печально.

Усталый, и уже какой-то привычный, вздох срывается с губ сам собой. Дочитанный фолиант плавно планирует на полку к другим точно таким же. От букв ещё сравнительно недавно незнакомой письменности уже черти пляшут перед глазами.

Отдых... Ей срочно нужен был отдых или какая-нибудь смена деятельности. Да та же вышивка крестиком, которой она не занималась по сугубо личным ощущениям уже лет сто.

Вряд ли она прожила и полвека прежде чем откинула копыта, но это всего лишь обычное высказывание. Учитывая то, сколько на самом деле этой тушке данное высказывание становилось самой что ни на есть правдой. Корделия не умела вышивать. Лучше всего у неё получалось разбираться в магии и соблазнять мужчин чем что-либо ещё.

Как и ожидалось магия оказалась сложной, но не менее увлекательной наукой. Даже после нескольких месяцев изучения её энтузиазм ни капли не угас. Ведь возможность творить чудо собственными руками позволяло идти вперёд несмотря на то, сколько раз хотелось послать все к чертям собачьим, из-за того самого чувства дежавю.

Из открытого окна то и дело доносились радостные возгласы играющих детей, что было усладой для ушей. Потому что это означало что всё хорошо и беды её пока не достали.

Мечты о крепкой, а самое главное дружной, семье пока что оставались всего лишь мечтами. В первую очередь как раз из-за её нежелания наводить мосты с мужем. О разводе с которым ей только и приходилось разве что мечтать.

Она прекрасно осознавала, что не может заменить детям сразу двух родителей, даже если попытается. В любой момент желание любви матери может перерасти в странное по своей сути желание кому-то что-то доказать. Как бороться с возможной будущей проблемой, которой только предстояло появиться она не знала.

Образования психолога ей как-то никто не подкинул, поэтому приходилось задумываться о возможных проблемах, которых явно в будущем будет больше чем она могла себе это представить. О том насколько плохой пример подает её муж их собственным детям, не участвуя в их жизни и воспитании уже даже заикаться не хотелось. Эта тема была болезненной в первую очередь для неё самой.

Она чувствовала себя матерью одиночкой с шестью детьми. Этакой вдовой при живом муже или настоятельницей детского приюта. Вот только, дети были её. Уже точно её, если исходить из образовавшейся между ними связи, которая невольно сравнивалась с метафорической удавкой. Постоянно зудела на краю сознания и заставляла дергается каждый раз в беспокойстве, когда собственное предательское сознание рисовало то, как натягиваются метафорически ниточки связи, предвещая опасность. Как лопается связь, принося с собой фантомную боль от её разрыва.