Часть 6 (2/2)
Осаму судорожно вздохнул, откидывая голову и толкаясь глубже в чужой рот. Накахара заглотил до упора, опасно проскользил зубами по всей длине, едва касаясь чувствительной плоти, и напоследок провел языком по уздечке, отстраняясь. Дазай не успел отойти от того спектра чувств, который пережил, как Чуя приподнялся и накрыл его своим телом, чуть ли не вгрызаясь в его губы, целуя глубоко, прерывисто, непредсказуемо, влажно сталкиваясь своим языком с чужим. Осаму протяжно простонал, расслабляясь, обхватывая шею Накахары руками, но тот стянул их со своих плеч, стиснул в пальцах запястья и больно вжал их в спинку кровати.
Захотелось сказать что-нибудь горячее. Пафосное. Броское.
Слов не нашлось.
Поэтому Чуя, держа запястья Дазая, поцеловал его снова, случайно сталкиваясь зубами, но не останавливаясь ни на секунду. Вторая рука провела по животу, задела член и поджатые яички, скользя дальше, вниз, к влажному податливому анусу, в который так легко можно было вставить сразу два пальца.
— Боже, — выдохнул Осаму меж непрекращающимися поцелуями и в голос застонал, когда зубы Накахары ощутимо сжались на его шее.
Дазай закатил глаза, тая от толкающихся внутрь пальцев, от щекотных жестких меток, рассыпающихся по тонкой коже алыми узорами. Запястья заныли от слишком крепкой хватки, и уже хотелось об этом сказать, но Чуя отпустил их, впиваясь пальцами в вены и артерии на горле, теперь губами и зубами уделяя внимание выпирающим ключицам.
— Ах... Ха-а! — стоны Осаму буквально были музыкой для его ушей. «Да! Я лучше твоих пальцев! Лучше всех твоих дилдо! Давай, стонай громче!»
Пальцы выскользнули с тихим хлюпаньем, Накахара нетерпеливо приспустил домашние спортивные штаны вместе с бельем, наскоро смазывая влажной рукой свой член, направляя его в разгоряченное нутро и в удовольствии выдыхая от долгожданной, обхватывающей со всех сторон тесноты.
Чуя любил частый темп, и хорошо, что Дазай сам себя растянул до этого. Потому что Накахара не хотел сдерживаться.
Осаму задыхался буквально и фигурально — от сжимающихся на шее пальцев, от вдалбливающегося внутрь члена, входящего под идеальным углом, чтобы просто сойти с ума. Ладонь Чуи ослабла, но удушение продолжилось глубоким поцелуем, из-за которого буквально было нечем дышать. Дазай не мог сдержать стонов, пусть даже сдавленных, утробных, отчаянных. Он чуть повел бедрами, подвинулся, чтобы стало нескончаемо хорошо — и завыл, крепко обхватывая ногами Накахару. Осаму кончил, часто сжимаясь, обхватывая всем собой Чую, но тот не останавливался, будто пытался вытрахать из него душу.
Чуть ли не теряя сознание, Дазай на периферии сознания ощутил последний глубокий толчок, горячая сперма брызнула внутрь, опаляя и без того разгоряченное нутро. Чуя медленно вышел из тесной, до сих пор сжимающейся глубины и отпустил его шею, переваливаясь рядом на спину.
— Ха... Ха-а-а... — Осаму никак не мог отдышаться, пяля в потолок в абсолютной опустошенности.
— Сюда иди, — буркнул Накахара устало, заваливаясь набок и прижимая к себе возлюбленного.
Плевать, что мокро, грязно и полуодето. Чуя потянул одеяло, укрывая их обоих, и ткнулся Дазаю носом меж ключиц, все еще часто и жарко дыша.