Часть 6 (1/2)

Два часа ночи. Стоны Дазая. Чуя вздохнул, стискивая зубы и крепко сжимая в пальцах пульт от телевизора.

Осаму выл в подушку, тихо поскуливал, часто вздыхая, но даже через закрытую дверь комнаты его было прекрасно слышно в гостиной. Накахара откинул голову на спинку дивана, пытаясь игнорировать иррациональную агрессию, вскипевшую в глубине грудной клетки, но при всем желании — не получалось. Мысленное «хорошо тебе там без меня, да?» Чуя давил в зачатке, не смея пронести эти слова через свою голову, а лицо уже обожгло багрянцем, то ли от смущения, то ли от злости.

Конечно Дазай дрочил, это было очевидно. Они оба это делали, оба этого не смущались, но Накахара весь струной натягивался, стоило только услышать звуки чужого самоудовлетворения. «Я могу трахнуть тебя лучше, приятнее, тебе что, меня мало?» — и это он тоже давил в своем напряженном сознании, прекрасно понимая, что нет ничего плохого в мастурбации, что она нужна им обоим, что только друг другом особо не насытишься.

Когда стоны стихли, Чуя захотел что-нибудь разбить.

Он ревновал к дрочке. Господи.

Это было еще хуже, чем просто ревновать к друзьям.

Прошло десять бесполезных бессознательных минут. Накахара глубоко вздохнул, выключил телевизор и поднялся, в темноте на ощупь направляясь в чужую комнату. Он открыл дверь; пространство освещал лишь свет телефона сидящего на постели Осаму. Гнев все кипел в груди, никак не утихал, и варианта было два: бить или бежать. Бежать надо было раньше, лишь бы не слышать фанфар собственного уязвленного чувства достоинства, поэтому... Дазай перевел взгляд с экрана телефона на него — и Чуя стянул с себя толстовку, оставаясь в одной футболке, бросил ненужную вещь на пол, направляясь к чужой кровати.

— Чуя? — спросил Осаму растеряно и вскрикнул, пытаясь удержать одеяло, которое Накахара в итоге стянул, усаживаясь на край кровати.

— Потише дрочи, — сказал он злее, чем планировал, но раздражение ему всегда было тяжело сдерживать. — Или вообще этого при мне не делай. Ноги раздвинь.

Дазай резко выдохнул, хлопнув телефоном по подушке. Ноги разводить не пришлось — Чуя сделал это сам, укладываясь между его колен и притираясь щекой о внутреннюю сторону влажного от остывшего пота бедра. Член Осаму уже успел опасть, и одним удовольствием было вновь поднимать его языком.

— Чуя... — Дазай по привычке погладил возлюбленного по голове, зарываясь пальцами в рыжие локоны, — прости. Я тебе помешал.

— Я был не занят, — фыркнул Накахара, обхватывая губами чувствительную после не такого уж и давнего оргазма головку, и пальцы Осаму сжались в его волосах сильнее.

Пахло смазкой, спермой и гелем для душа. Аромат не лучший, но человеческое тело само по себе не было способно на более утонченные оттенки запахов. Чуя не был привередлив. Чуя был голоден по телу, которое принадлежало ему и только ему.

Взять член глубже в горло, примять ствол языком, вцепиться рукой в напряженное бедро — Дазай любил боль.

А Чуя любил сбрасывать напряжение, причиняя боль.