Часть 1 (2/2)

— Я ухожу. И нет, не поссать, не пожрать, не в свою комнату, чтобы продолжать избегать тебя. Я ухожу совсем. Вещи уже собрал, как только дочитал твой высер, — Чуя упорно не хотел называть написанное Дазаем «книгой» или хотя бы «рукописью».

— Хочешь, чтобы я записался к психотерапевту? Я запишусь, — уверил Осаму вроде бы твердо, но в нотках его голоса слышалось — жалостливо. Накахара выдернул руку из чужой, напряженно заглядывая партнеру в глаза. — Но он выпишет таблетки, а ты знаешь, у меня из-за них не стоит.

— Думаешь, мне только секс от тебя нужен?!

И Чуя вспомнил себя пару лет назад. Себя, читающего грустно-эстетичные сборники рассказов и дрянных стихов, которые черт знает как разрешили опубликовать. Себя, сочувствующего лирическим героям и самому автору. Чувства усилились, когда он с головой окунулся в чужую жизнь, выставленную напоказ, вроде бы в красочных подробностях, а вроде — ни с чем и ни о чем. Меняющиеся каждый месяц пассии, фотографии с которыми Дазай постил, остервенело написывая, что вот она, любовь его жизни, огонь его сердца, вот она, с которой он решительно настроен провести остаток жизни до их совместного двойного самоубийства. Накахара тогда думал: «Я прочитал каждую строчку и увидел все между, я знаю тебя, загадочный Дазай Осаму». Осаму тогда даже не вызывал отвращения — лишь жалость, в некотором смысле даже сочувствие. Сошлись они спонтанно, и почему-то именно Дазай написал ему после очередного своего расставания.

Чуе хватило месяца, чтобы понять, что жалости Осаму не заслуживал. Еще полгода ушло на то, чтобы осознать — ни черта он Дазая не знал и вряд ли узнает вообще. Почему они до сих пор вместе, оставалось загадкой — спустя год Накахара хотел бежать сверкая пятками, потому что Осаму сам невольно толкал его к этому. Осталось одно до отвращения альтруистическое...

— Не из-за моей же писанины, как ты ее называешь? — выпалил Дазай пренебрежительно. — Что тебя, блядь, держит? Вернее, держало, раз уж ты собираешься уходить, мразь.

Реверсивная психология. «Пожалуйста, останься, я сделаю все что угодно» в противовес «ну и катись ко всем чертям, ебаная тварь». Они не раз через это проходили. Чуя уже давно не покупался на это.

Осталось одно-единственное...

— Помочь я тебе хочу, ублюдок! — и его ладони сами собой сжались в кулаки. — Если не сам, то руками врачей, которым я так упорно пытаюсь тебя сбагрить!

— Ах ну да, конечно! — и Осаму сам начал скалиться, вжимаясь пальцами в мягкую обивку дивана. — Изменить меня пытаешься, в лучшую сторону! Мало я врачей насмотрелся, мало в диспансере пролежал! Ты не думал, что это не болезнь, решающаяся таблеточками и терапией? Не думал, что это просто я такой?!

— Думал! — выкрикнул Накахара и все-таки схватил чертову вазу. Пустую, кстати. Обычно она была полна цветов, которые Дазай дарил в извиняющемся жесте, и поначалу это даже трогало. А пуста она была теперь, потому что последний врученный ему букет отправился в мусорку, и извиняющимся жестом с тех пор стало красное полусладкое вино, которое жалко было выбрасывать.

У Чуи была секунда на раздумия, и полетела ваза не в Осаму, а в стену, сжигая очередную гнилую доску проложенного между ними веревочного моста. Метафорического, конечно. Обрубить бы веревки и дело с концом — но Накахара все ждал, когда Дазай примет данный ему шанс и использует его по назначению, а не просрет как всегда. Проложит новые доски навстречу.

Звон разбитого стекла перестал гудеть в ушах, и Чуя продолжил без крика:

— Конечно думал. Поэтому ухожу. Я дольше всех держался, больше всех сделал, и я устал, что все мои усилия ты сливаешь в унитаз.

— Чуя...

Дазай не потянулся к нему, не взял за руку. Его тихий голос подразумевал желание это сделать, но он же был выше этого.

— Пошел ты, — и Накахара направился к выходу из гостиной... Чтобы остановиться в дверном проеме. И бросить вполоборота: — Перекепятись, идиот. Подумай над своим поведением, над своей жизнью в принципе, прими уже какое-нибудь взрослое взвешенное решение.

— Чуя-

— Перестать вредить всем вокруг и себе в том числе, — все продолжал он. — Трубку я не возьму, на сообщения не отвечу, голосовую почту слушать не буду. Вернусь, когда увижу твои поползновения в сторону решения проблем, которые ты сам себе создаешь. Жду в твоем бложике фотки порезов и слезы-сопли на тему того, как я тебя бросил и оставил бедненького одного.

И Накахара ушел в свою комнату, чтобы после пройти в коридоре мимо, гремя чемоданом на колесиках. И хлопнуть дверью.

Реверсивная психология. «Давай, вскройся», чтобы породить действия прямо противоположные. С Осаму иногда тоже работало.