4. Непогода (2/2)
Дождь лил с вечера, а сейчас уже близилась полночь, но Люциус всё никак не мог уснуть, ворочаясь на узком диване. Малодушно винил в своей бессоннице громко стучащие капли, хотя прекрасно понимал, что дело не в этом. Спать ему мешал не шум, а назойливые мысли и переживания.
Прошло уже почти две недели с тех пор, как Люциус покинул Мунго, но определённости в его жизни не прибавилось. Он по-прежнему не выходил на улицу (хотя Гермионе говорил, что гуляет по городу едва ли не каждый день), всё так же не знал, чем будет заниматься, даже представления не имел (но при расспросах утверждал, что близок к тому, чтобы определиться). Но, по крайней мере, в квартире он освоился, и даже Косолапус, казалось, если и не принял Люциуса за полноправного жильца, то как минимум смирился с его присутствием.
И Гермиона по-прежнему относилась к нему с подозрительным (хватит уже во всём видеть подвох!) участием. Подозрительным — потому что Люциус не мог понять её мотивов, ведь она не извлекала из своей помощи никакой выгоды. «Но ведь не все такие корыстные, как ты, верно?»
Уже близился конец месяца, и Люциус морально готовился к переезду. Там, в новой квартире, ему никто не поможет, он будет один — как и в Азкабане. Но зато появится стимул для того, чтобы самому решать свои проблемы. К тому же, если вдруг что случится, всегда можно будет постучать (позвонить!) в соседнюю дверь.
Только Люциус вспомнил о Гермионе, как из спальни, где она должна была уже видеть третий сон, послышались голоса. Точнее, один голос — её.
«Помогите!», «Нет!», «Пожалуйста…» и что-то очень напоминающее приглушённые рыдания.
Он быстро вскочил с дивана и вбежал в её комнату. Гермиона спала. И, судя по всему, видела обыкновенный кошмар. Только сейчас Люциуса посетила мысль: окажись там грабители, без палочки он мало что смог бы им противопоставить. Разве что это были бы магглы, но они и не смогли бы бесшумно проникнуть в спальню.
А Гермиона всё извивалась на кровати. Руки сжаты в кулаки, глаза не просто закрыты — зажмурены. Определённо, сон был очень реалистичным. И отнюдь не приятным.
— Мисс Грейнджер, — негромко проговорил Люциус, подойдя к кровати.
Но она не услышала, и тогда он легонько потряс её за плечо. Гермиона вздрогнула, широко распахнула глаза и бросила на Люциуса непривычно испуганный взгляд.
— Stupefy! — выкрикнула она, наставив на него палочку.
Люциуса накрыла темнота — куда более густая, чем та, что окутывала комнату прежде. Он почувствовал удар. И тишина…
«Она меня оглушила!» — эта мысль пришла одновременно с резкой болью от падения.
«Конечно, Люциус, ты был прав: её совсем не волнует, что ты бывший Пожиратель Смерти. Ей всё равно. Никакой предвзятости».
Из темноты мало-помалу начал просматриваться потолок — в привычном для ночи тёмно-сером свете. Потом его перекрыло испуганно-взволнованное лицо Гермионы. Люциус его видел, отчётливо различал шевелящиеся губы, но ничего не слышал. И не мог даже шелохнуться. Его взгляд упирался в Гермиону, он впервые видел её настолько близко, чувствовал её запах, заметил, что кожа у неё слегка блестит от пота… Взгляд остановился на ключицах.
— Мистер Малфой… Мистер Малфой! Вы в порядке? — встревоженный голос прорвался сквозь завесу тишины.
— Вы что, спите с палочкой в руках?
— Нет… Она у меня под подушкой. Так как вы?
— Никогда не чувствовал себя лучше.
Гермиона выглядела такой расстроенной, словно он сказал: «Я умираю, и вы, мисс Грейнджер, тому виной». Люциус уже собирался встать, но она нагнулась над ним, её длинные волосы свесились ему на грудь. На нём были надеты лишь пижамные штаны, на ней — одна только сорочка. Люциус подумал было, что ситуация неоднозначная, но Гермионе, похоже, так не казалось. Она приложила ладонь к его лбу (зачем, он же ударился, разве мог от падения появиться жар?), потом взяла палочку и принялась шептать какие-то заклинания, после чего облегчённо вздохнула.
— Вроде ничего серьёзного, — сказала она. — Я не хотела, простите…
— Всё в порядке, — произнёс он, вновь глядя на её ключицы. Что поделать — они были прямо у него перед глазами.
Хотя «в порядке» было не всё. Люциус почувствовал возбуждение от её близости, и если бы в комнате было чуть светлее, Гермиона бы это уже заметила. Понимая, что его, возможно, скоро «уличат», он заранее готовил оправдательную речь.
«Вы очень привлекательны в этой сорочке». Дракл, да это не оправдание, а констатация факта!
«У меня не было близости с женщиной больше двух лет». Опять.
«А чего вы ждали, когда нависли надо мной почти без одежды в спальне посреди ночи?» Более-менее, но Гермиона вряд ли оценит.
— Что вы вообще забыли в моей спальне? — спросила она, вероятно, не собираясь подниматься с пола и отходить от него.
Люциус поддался порыву и, притянув Гермиону к себе, поцеловал её. Было слышно, как её палочка упала на пол. Он целовал её несколько долгих секунд, и она его не оттолкнула. Не отвечала, но и не выражала недовольства. Пока не выражала…
«Сейчас она тебя прогонит. Сколько там осталось до переезда, неделя? Так вот, неделю будешь бездомным», — говорил себе Люциус. Но ведь оно того стоило, верно?
— Что вы… что вы делаете?.. — Гермиона всё же отстранилась.
— А вы сами-то как думаете? — Люциус сел на полу, теперь их лица были на одном уровне.
Он приблизился к ней вплотную и провёл рукой по её щеке. Люциус даже не знал, что его больше удивляет: то, что он хочет эту девчонку, или же то, что она до сих пор не обвинила его в… в неприемлемом поведении. А если она не сделала этого до сих пор, то уже и не сделает, так ведь?
Люциус придвинулся к ней ещё ближе, вновь поцеловал, и на этот раз Гермиона ответила ему.
«А это точно не сон?»
Тогда он уложил её на пол и, нависнув сверху, стянул с неё ночную рубашку. Гермиона была прекрасна.
«Наверное, всё-таки сон».
Хотелось исследовать её тело, каждый дюйм, дотронуться везде, где только можно — руками, губами, языком… Но Люциус не мог ждать, он хотел её. И знал, что она тоже хочет его.
«Если я сплю, то, пожалуйста, не будите меня».
Он готов был кончить в тот же миг, как вошёл в неё. Но усилием воли продержался достаточно долго, чтобы и Гермиона получила удовольствие. В какой-то момент она буквально завибрировала под ним, протяжно застонав, и Люциус последовал за ней.
«Нет, не может быть во сне такого оргазма».
Он перевалился на спину и лёг на пол рядом с Гермионой. Оба молчали. Потом она медленно встала и ушла в ванную, по-прежнему ничего не говоря. Было слышно, как зажурчала вода — шум душа теперь сливался со звуками дождя за окном.
Люциус поднялся с пола и сел на кровать, ждал. Ведь если он уйдёт, это можно будет воспринять как побег. Кроме того, его мучило любопытство: как она к этому относится? Люциус лёг на кровать и задумался. Потом Гермиона вышла из ванной, молча забралась под одеяло прямо рядом с ним и посмотрела на него взглядом, в котором читался вопрос: «Вы что-то хотите сказать?»
— В следующий раз надо будет сделать это на кровати, — проговорил он, тоже укрываясь одеялом и устраивая голову на мягкой подушке. Что и говорить, тут было куда удобнее, чем на диване в гостиной. — Тогда вы, возможно, не побежите сразу отмываться. Или мне принимать это на свой счёт?
— С чего вы взяли, что будет следующий раз?
— Ну, вы впустили меня в свой дом, потом в свою спальню, в свою кровать и даже в свою...
— Я поняла, — Гермиона резко перебила его. — И что с того?
— Вы впустили меня в свою жизнь, мисс Грейнджер, и за всё это время не попытались выгнать. Выходит, вас всё устраивает.
— У меня складывается впечатление, что вы хотите, чтобы я от вас избавилась.
— Вовсе нет. А вы этого хотите?
Она помотала головой.
— В таком случае — сладких снов, мисс Грейнджер.
— И вам того же, мистер Малфой.
* * *
Проснувшись утром, Люциус не сразу понял, где находится. Большая кровать, женщина рядом — это было похоже на его пробуждения в мэноре на протяжении долгих лет. Только вот под боком в этот раз лежала вовсе не Нарцисса.
Он присмотрелся к спящей Гермионе. Сейчас, когда её не мучил кошмар, она выглядела очень умиротворённо, и во сне её юность стала ещё заметней — лицо казалось едва ли не детским.
«А ведь она и есть ровесница твоего сына».
Люциус пропустил мимо ушей назойливый внутренний голос и вновь обратил свой взгляд к Гермионе. Что было примечательно — по утрам она выглядела ровно так же, как и когда возвращалась со смены, и так же, как перед сном. Раньше Люциус считал, что женщинам это не дано, что им необходимо провести перед зеркалом минимум двадцать минут, прежде чем выйти из спальни. Но Гермиона Грейнджер рушила эту теорию.
Она открыла глаза и слегка испуганно посмотрела на него. Где-то он это уже видел…
— Пожалуйста, давайте обойдёмся без боевых заклинаний, мисс Грейнджер. Вы ведь не станете нападать на безоружного? Снова?
— Это была случайность, и я перед вами уже извинилась.
— А я вас простил.
— Очень благородно с вашей стороны. Но вы так и не ответили вчера, зачем вам понадобилось проникать в мою спальню посреди ночи.
— Потому что вы позвали.
— Что? Как я могла…
— А что вам снилось, мисс Грейнджер? — Люциус не дал ей договорить.
— Какая разница?
— Вы кричали во сне. «Помогите». Вот я и решил вам помочь.
— Это правда? — в её взгляде читалось сомнение. Не недоверие, нет, она просто обдумывала его слова. Возможно, пыталась вспомнить свой сон.
— Можете напоить меня Веритасерумом, если вам так будет спокойнее. Но неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы нападать на вас, да ещё и без оружия?
— Я вовсе не считаю вас глупым. Просто это было странно, вот и всё.
Что именно «странно»? Что он зашёл к ней? Что поцеловал? Или странным был секс? Или странно спать в одной кровати и, проснувшись, беседовать как ни в чём не бывало?
Люциус приподнялся на кровати, прижал Гермиону к себе и поцеловал её. В утреннем свете это ощущалось немного иначе, казалось более реальным. Мало ли что творится в темноте — никто же не видит… Но вот после рассвета уже ничего не случается просто так.
— Это тоже было странно? — спросил он.
Гермиона ничего не ответила. Только отстранилась, натянув на себя львиную долю одеяла. Она задумчиво смотрела на Люциуса какое-то время, а потом вдруг придвинулась совсем близко к нему и спросила:
— Откуда у вас это?..