Affectionate heart (1/2)

Путь от кабинета до ближайшего ресторана быстрого питания прошёл в относительной тишине. Разговоры были буквально ни о чём, но Джей ощущал вопрос, повисший в воздухе. Чонвон далеко не дурак — способен складывать картинки верно и без помощи зрения. Он прекрасно осознавал уровень городской поликлиники (впрочем, и там были врачи от Бога) и специализированной клиники, где не просто так делают огромные деньги.

Чонвон немного расслаблен, но вовсе не означает, что внутри у него происходит то же самое. Он априори не может без всяких чувств ждать операцию. А по поводу того, что она будет, сомнений практически никаких.

— Что хочешь поесть?

Пожимает плечами, выходя из машины, и неловко поджимает губы. Джей спешит следом за ним, чтобы помочь добраться до здания без происшествий и ничего ненароком не задеть. Чонвон перестал использовать трость, когда находились вдвоём, и старший подозревал, что причина не столько в доверии, сколько в нежелании смущать.

Чонвон продолжал порой думать, что мог заставлять испытывать стыд своим обществом. И никакие аргументы не становились для него достаточными — улыбнётся, переведёт тему и сделает вид, словно ничего и не было. Потому так важно вернуть ему утраченное; горькая вина — штука второстепенная, на самом-то деле.

— Не знаю… Ничего, наверное, — хмурится и как-то странно косится, прижимаясь ближе.

Взять Чонвона под руку — правильное решение, и он не верит обиженному фырканью. Джей прекрасно понимал, что на обследование ушло чертовски много времени, а с самого утра во рту не было ни крошки. Необходимо перекусить хоть что-то, иначе настроение совсем испортится, да и неправильно заставлять бедный желудок страдать.

Забавно. Себе мог позволить нарушить режим питания или вовсе обойтись чашкой кофе, однако отношение к Чонвону изначально позиционировалось как иное — более внимательное, заботливое. Пак бы не назвал себя эгоистом, предпочитающим везде находить выгоду и не считаться с другими людьми, которые не являлись близкими, но в ситуации с младшим ставил на первое место его.

Может, напоминает немного помешательство и напрасное восхваление, казалось бы, обычного человека с далеко не обычным диагнозом в виде слепоты. Но суть в том, что однажды каждый встречает кого-то, кого без стеснения будет выделять среди других. Невзирая на будущие шутки друзей и (Хисын уже просит быть не слишком очевидным и как-нибудь сдерживать своё обожание, красной строкой высвечивающееся на лице при виде Яна), скорее всего, первоначальное непонимание от членов семьи, меняться не станет.

Как и что-то менять.

К счастью, чудом столик на двоих у окна оказывается свободным. Чонвон остаётся под предлогом «занять место», а Джей почему-то ощущает себя глупым школьником, у которого сейчас первое свидание. Ладони немного потеют, и важно сделать правильный выбор в плане еды, завести непринуждённый и также правильный разговор, дабы разрядить обстановку.

На выполнение заказа уходит минуты три, приблизительно столько же требуется Чонсону, чтобы набраться мужества. Поднос ставит напротив Чонвона и коротко рассказывает, что там лежит. Удивительно точно и без всяких колебаний Чонвон раскрывает упаковку от бургера, и это случается снова — ощущение, словно никакого недуга нет.

— Ты злишься?

— Не знаю, — честно отвечает и тянется к стаканчику с колой. — Сперва я злился, потому что ты не предупредил меня. И я прошу тебя больше так не делать, ладно? Потому что ты сам говорил нечто наподобие: «Если тебя что-то волнует, ты говоришь мне — мы обсуждаем это, прежде чем ты начинаешь загоняться и совершать неправильные поступки».

Что же, справедливо.

Страх получить решительный отказ и мгновенно вспыхнувшую ссору заглушил голос здравого смысла. В конце концов, оба были взрослыми — не подростками, неспособными слышать друг друга ввиду очевидных обстоятельств и особенностей при переходе из ребёнка в кого-то более зрелого, остановившись на полпути.

— Я тебя услышал, малыш. Мне жаль.

Неужели до сих пор обижается на самовольный поступок, пускай и утверждает, что зла не держит? Стоит обсудить это дома, верно?

— Джей-хён?

— М?

— А у тебя что за напиток?

— Холодный кофе. Будешь?

Молча протягивает руку. Если у кого-то оставались сомнения касательно того, что Чонвон был похож на довольного и знающего себе цену кота, теперь они были развеяны. Бессовестно обхватывает губами трубочку и пододвигает свой стакан, мол, можешь забрать себе.

Типичные кошачьи повадки с очаровательно улыбающимися пустыми глазами и ямочками на щеках. Нет никого в мире, кто мог бы вызывать такие яркие эмоции в душе, граничащие с восторгом и неверием, что сидящий напротив — твой парень.

— Я не люблю колу, — наконец, поясняет он. — Чересчур много сахара, после неё снова пить хочется.

***</p>

Ещё никогда воскресенье не казалось столь коротким днём и одновременно невероятно долгим. Джей предвкушает разлуку как минимум до вторника, когда не выпадает смена младшего, но старается не унывать. Необходимо подготовиться к поездке — сначала Америка, потом что-то более тёплое и приятное для отдыха.

День рождения Джейка в среду — ни туда, ни сюда. Чонсон планировал обойтись каким-нибудь издевательским набором полотенец или постельного белья в отместку за презент от Шима. Почему-то он на полном серьёзе (или всё-таки с удивительно ровным лицом лгал) считал подобное нормальным и как раз по возрасту. Нет никаких претензий, ведь любой подарок нужно принимать с признательностью и улыбкой. Однако не в том случае, когда на нём вышито приветственное «Добро пожаловать в старость».

Правда, Чонсону же не исполнилось и тридцати даже. А не прекращающий смеяться Сонхун, возле которого сидел красный от тщетных попыток успокоиться Сону, оказался красноречивее любых комментариев и словесной оценки. Самого старшего в компании — Хисына — почему-то никогда так не задирали, и в целом старались трогать.

Досадное упущение.

— Хочешь чего-нибудь?

— В душ, — коротко отвечает Чонвон и снимает пальто. Чтобы правильно открыть шкаф и сразу найти пустую вешалку, ему приходится сделать очень много касаний.

Джей надеется, что это ненадолго. Но проблема заключается в том, что уговаривая младшего посетить специалиста и дать согласие, сразу начал копать глубокую яму. Шансы, что после неудачной операции Ян не захочет расстаться, равны приблизительно двадцати пяти процентам (если вспомнить про безумные мысли в стиле «нужно быть с ним честным», и вовсе колеблется между нулём и единицей).

Перед тем как зайти в ванную, он замирает. Неловко кусает губы и просит принести ему спортивные штаны или шорты. Про нижнее бельё — ни слова.

Чонсон раздевается практически полностью и усаживается на постели, упираясь локтями в бёдра. Глиняное недоразумение, как успел прозвать свой «шедевр», напоминало неправильной формы камень, в котором словно сделали углубление. Безупречно прорисованная на нём золотая рыбка с длинным хвостом выглядела потрясающее — мерцающая краска тоже сделала своё дело.

Выйти из оцепенения помогает тёплая ладонь на плече, что следом ложится на щёку. Джей блаженно зажмуривается и думает, что неспроста Чонвон в таком виде. Обычно он не желает ходить по дому полуголым.

— Я не верю, что можно что-то исправить, — признаётся он и после берёт за обе руки, чтобы поднять. — И отчасти не хочу даже пытаться, хён.

— Потому что боишься, что операция окажется бесполезной?

Кивает.

— И это тоже. Сколько тебе придётся заплатить?

Понимает, что спорить в плане финансов нельзя. Как бы прискорбно и в некотором роде унизительно то ни прозвучало, но от реальности невозможно было скрыться: лишних денег у него не имелось. Чонвон получал небольшую пенсию и зарплату за работу массажистом пару раз в неделю — мало.

Достаточно того, что принимает помощь. Джею действительно греет душу сам факт: я могу заботиться о тебе, обеспечивать тебя. Это не самолюбование, мол, мне по плечу всё — нет, не по плечу, — а естественное желание доказать, что умеешь брать ответственность. Струсил почти семь лет назад, зато теперь отчаянно пытался исправить ошибку.

— Не имеет значения.

— Очень много?