Charming (1/2)

Чонсон невозмутимо перестраивается с крайней полосы на среднюю, чтобы на светофоре проехать прямо. Отчасти на душе становится спокойнее, потому что липкая вина постепенно отступает, и появляется шанс сделать что-нибудь хорошее для того, кто не имеет ни малейшего понятия об его высказываниях. Главное — угомонить совесть.

Исходящий вызов — просто чтобы убедиться, что это затея Хисына. Старший не успокаивался и дулся, хотя и не демонстративно, но напряжение чувствовалось. Наверное, он надоумил Сону придумать нечто похожее на достойную причину, дабы Чонсон исправился и убедился в том, насколько сам был слеп и зациклен на постороннем.

— Привет. Твоя работа? — сходу начинает Джей и всё-таки посматривает в зеркала, чтобы не попасть в аварию. Дальше движение около двух километров без светофоров, поэтому каждый пытается ехать максимально быстро.

— То есть?

— Друг Сону.

— Я не понимаю, — шуршат, кажется, какие-то документы. Хисын из-за высокой степени ответственности и усидчивости, к сожалению, зачастую оставался на работе допоздна вместе с начальством. Перерабатывал, зато был на хорошем счету и получал приличную премию в конце каждого квартала. — Слушай, у меня тут гора бумаг, которые нужно разобрать до семи часов. Говори прямо, что ты имеешь в виду. Я, например, не соображаю, о чём речь.

Что и требовалось доказать.

Периодические завалы бывают у всех. Но если Чонсон мог отстоять свою позицию (когда откровенно наглели, пытались сесть на шею), то Хисын был слишком вежливым. Порой создавалось впечатление, что как следует отрывался он именно на том, кто и сам перегибал палку — то есть на Джее. Не чрезмерно, чтобы до реальной ссоры.

— Позвонил Сону и попросил забрать Чонвона после какого-то тематического собрания, потому что у самого появились срочные дела. Скинул мне адрес. Сказал, что Чонвон заканчивает ровно в семь. Вы же специально сговорились, чтобы я искупил свои грехи, да? — на последнем предложении невольно брезгливо морщится.

Прозвучало жутко. В конце концов, он не ел на завтрак младенцев, не обижал сирот и сознательно не измывался над инвалидами. Ни над кем беспочвенно не издевался.

Пак не думал, что облажался на сто процентов, однако брать на себя всё отказывался по той причине, что не знал о слепоте. Да, напрасно причислил младшего к употребляющим наркотики, больным на голову (с настоящим диагнозом), но не был в курсе недуга.

Той ночью уснуть сразу не получилось. Чонсон пялился в тёмный потолок, слышал, как пару раз включалась сирена на чьей-то машине, и долго думал. Напрасно пытался представить, каково человеку жить в вечной темноте и взаправду не видеть ничего. В сон провалился незаметно, а, проснувшись около полудня, попытался с закрытыми глазами пройтись по всей квартире.

После столкновения мизинца на левой ноге и тумбочки желание иссякло. Такими темпами легко сломать себе что-нибудь и просидеть на больничном, при худшем исходе не имея возможности даже водить машину и тратить своеобразный внеплановый отпуск на нечто стоящее.

— Сону попросил забрать Чонвона? — с диким сомнением спрашивает Хисын. — Ты ничего не перепутал? Что такое произошло, что он оставил своего друга на тебя?

Вопрос хороший и прямо в точку, пусть и кольнувший. Джей вовсе не бесчувственная скотина, зацикленная исключительно на «я» и богатстве. Если не раскрываешь всем свою мягкую, спрятанную за твёрдой скорлупой сторону, то вовсе не показатель. Чрезмерно добрыми пользуются, к таким липнут разномастные ублюдки, а если вдобавок у тебя толстый кошелёк — риски выше.

Джея с детства учили быть избирательным с теми, коих подпускаешь близко. Суть не в материальном положении, а в верности и способности подставить в трудную минуту дружеское плечо, кто не предаст и за взятку (всякое же бывает). Полезный жизненный урок, доставляющий сложности вкупе со строгим выражением лица — люди полагают, что ты высокомерный.

— Будь повежливее. Сразу бы сказал, что ты ни при делах.

— Ладно, прости, — голос повеселее, что не может не радовать. — Надеюсь, ты изменишь своё мнение и довезёшь его без лишних высказываний, окей? Чонвон мне показался необидчивым и умеющим за себя постоять, но не забывай: Сону обижается сильно.

«Не велика потеря», — хочется мгновенно съязвить, но хватает ума промолчать.

Ранимость Кима точно так же, как и в данном случае, задевала нужные струны души профессионально. Сону не старался притворяться ранимым — являлся таковым — и потому обвинить в разыгрывании драмы стало бы непозволительно. По большей части, если выражаться откровенно, его и не задевал никто всерьёз; никогда вообще.

— Хорошо.

— И не вздумай шутить. Мы плохо его знаем, чтобы… Ну, ты понял. Что для нас будет нормально, его может ранить.

— Понял, мамочка. Отключаюсь.

Думать о том, что создателями будущей встречи один на один выступали друзья, было легче. По крайней мере, неведомая, незримая поддержка ощущалась весьма неплохо, а теперь Чонсон словно готовился сдавать экзамен. Причём тот, к которому не готовился.

Предстоит разговор на любую тему — и что говорить?

Удивительно, но кое-что совершенно не изменилось с того дня. Чонсон, невзирая на свою осведомлённость, продолжал считать Чонвона красивым и сексуальным. Не на постоянной основе, но ближе к вечеру, занимаясь ничегонеделанием и отгоняя на задворки сознания непрошенные мысли о сказанном. Хреново в двадцать восемь не уметь фильтровать речь и сдерживаться.

На кой чёрт высказался настолько резко при Ли? Кто потянул на язык?

Если по факту и без оговорок: Чонвон соответствует всем внешним параметрам, чтобы быть привлекательным для него. Избирательность Джея не подразумевает высокие стандарты, а классические предпочтения. Пак был согласен с выражением, что куда важнее внутренняя составляющая и, конечно, характер, убеждения человека. Но отнекиваться от идеального типа — чистое лицемерие и попытка для остальных чуть ли не встать на одну ступень со святыми.

Красивый.

Чонсон не нанимался в личные водители, зато отказываться не стал. Хочется верить, что данный поступок хоть чуть-чуть покажет окружающим (то есть Хисыну, чьё мнение ценится), что он не гнилой. Даст понять несправедливо слепому парню: «К тебе плохо не относятся, раз ты не можешь сыграть с нами в карты или посмотреть футбол».

Набрать номер Сону — как уцепиться за хвост надежды на то, что это не судьба вынуждает, а люди. Джей никогда не обращал внимания на мелочи, что некоторые интерпретировали бы как знак свыше, и нельзя исключать, что подсознание выдаёт желаемое за действительное. А уточнить кое-что не помешает во имя личного успокоения.

— Ты до него дозвонился?

— Я не предупреждал, — честно признаётся Сону. — Ты просто не знаешь, насколько Чонвон ненавидит навязываться. Он наверняка решит самостоятельно поехать домой, но без сопровождающего — это как попытка самоубийства или прохождение над пропастью без страховки. Я не шучу, хён, его упёртости можно позавидовать.

— Нагнетаешь?

Выдыхает до противного шипения. Радует, что телефон на громкой связи.

— Мне самому приехать за Чонвоном? Правда, я собирался забрать его, но мой начальник — подонок. Как всегда у нас последний день тот, когда объявили, что необходимо было сделать месяц назад. Идиоты…

И в работе на удалёнке есть те же подводные камни. Сону не сидел в офисе (и получал зарплату меньше, что вполне ожидаемо), зато успевал заниматься другими полезными делами. Нынешняя ситуация непредвиденная, и даже так он готов сорваться с места и потратить драгоценный час-полтора.

— Если говорю, что довезу его домой, — довезу. Мне надо знать, где конкретно его перехватить, если в одно и то же время возле парковки будет проходить много людей. Боюсь, что пропущу.

— Заходишь на территорию и идёшь по полосе движения для слепых. Встань сбоку от раздвижных дверей — ровно в пять минут восьмого Чонвон выходит. Он одет в фиолетовое худи, на плече коричневая кожаная сумка, — судя по звуку, на пол падает кружка. Сону проклинает горячий чай, пролившийся ему на колени, и спешно добавляет. — Ты не упустишь его, но осторожнее.

— Что?

— Без резких движений, договорились?

— Почему?

— Он раньше занимался боевыми искусствами, поэтому… Ну, мало ли?

***</p>

Джей никогда бы не подумал, что в реальности их так много.

Без всяких сомнений, слепые люди были, есть и будут, но впервые жизни видит их в большом количестве и в одном месте. Не понял, что именно за собрание проводилось, но это абсолютно не важно, когда поток на первый взгляд абсолютно обычных — здоровых — мужчин и женщин льётся из здания. Кто-то с социальными работниками и волонтёрами (легко узнать по форме), а некоторые, может, с родственниками или друзьями под руку. Разумеется, есть и одиночки, но Чонсон не обращает на них внимания.

Цель: парень в фиолетовой толстовке. Безумно интересно (?) посмотреть на него в «естественной» среде обитания. Но куда сильнее до сих пор поражало, что Чонвон не являлся слепым с рождения. И оттого становилось горько и странно; чертовски странно для чувств постороннего для Яна человека.

Если подумать, нет ничего хуже, чем понимать, чего ты лишён. Незрячим с самого начала, как кажется, проще свыкнуться с данной мыслью и жить по той причине, что сравнивать не с чем. Они понятия не имеют, какими бывают цвета, как выглядит трава, закат и многое другое.

Джей находится не в своей тарелке, когда продолжает курить и высматривать Чонвона. Вполне вероятно, со стороны его местонахождение тут нелепо — в дорогом костюме, с нормальным зрением и без родственника или парня с проблемами зрения.

От крайней мысли не про себе. Не то чтобы за жалкие пять минут на карауле возле выхода что-то изменилось и младший перестал быть привлекательным, но подобное нельзя было игнорировать. Чонсон, в принципе, готов попытаться наладить с ним общение. Слова Хисына и Сону возымели должный эффект — Чонвон в меру самостоятельный и не закрывается в четырёх стенах.

Раздвижные двери в очередной раз открываются. Девятнадцать ноль пять ровно — вышел как по часам.