Weird (1/2)

Чонсон останавливается между пятым и шестым, чтобы наигранно глубоко вздохнуть и упереться ладонями чуть выше коленей, согнувшись. Мало того, что добираться сюда по пробкам полчаса, ещё и приходится подниматься на седьмой этаж пешком, так как не работает лифт. Будь проклят тот день, когда Шим решил заделаться супер самостоятельным и купил наобум квартиру в этом районе.

Всё бы хорошо — есть рядом поликлиника, школа и детский сад (конечно, едва ли понадобится в обозримом будущем), небольшой парк в пяти минутах ходьбы. Но когда имеются проблемы с парковочными местами и чёртовыми лифтами в сравнительно новом доме, отнюдь не круто. Лучше бы поднакопил денег и купил что-нибудь другое хоть и в ипотеку — со своими доходами быстро выплатил бы.

— В следующий раз мы будем собираться у меня.

— Твоё нытьё наверняка на первом этаже слышно, — весело протягивает Сонхун и показывается в лестничном проёме. — Пошевеливай своей старой задницей.

Джей выгибает бровь и обещает себе не подвозить его даже до метро. Будет клёво, если к тому времени, как решат разойтись, автобусы давно перестанут ходить, а таксист «случайно» опоздает на часик, чтобы уж по всем законам подлости. Почему бы Паку не пройтись пешком около двадцати минут посреди ночи? Звучит невероятно привлекательно.

Всегда было невдомёк, как после выпуска близкие друзья умудрялись терять связь. Они, к примеру, находясь изначально в абсолютно разных компаниях, познакомившись в разное время, сумели объединиться во что-то общее и неплохо проводить вместе выходные. Нечасто, но вполне достаточно для того, чтобы никто ни на кого не обижался. Чтобы каждому было удобно, например, приехать после работы пятничным вечером или же заявиться на закате в субботу после иных развлечений, выполненных дел. Личную жизнь тоже никто не отменял, хотя Чонсон и не стремился изо всех сил найти пару.

Именно пару — половая принадлежность не имела значения, — которая стала бы поддержкой и опорой. На примете было несколько свободных девушек-коллег, но никаких чувств они не вызывали. Немного пофлиртовать на обеденном перерыве? — да, пожалуй. А служебные романы, как правило, заканчиваются плачевно.

Сонхун был одноклассником в старшей школе. С Хисыном и Джейком учились в одной группе в университете, поэтому по отношению к ним связь была крепче, чем к другим, что ли. Парня — с поначалу непривычным поведением и нутром сахарной булочки (боже, почему у Сонхуна не развился диабет от такого прозвища для Сону?) — привёл за собой Хисын. Бесконечная череда знакомых и знакомств через знакомых — обычное явление.

Наконец, добираются до нужного этажа. Звонок в бежевую железную дверь; у хозяина квартиры плохо со вкусом, потому что это не воплощение американской мечты — не двухэтажный домик с лужайкой и лабрадором. Радует, что открывают быстро, иначе Чонсон давно бы вскипел от тихих издевательских смешков Сонхуна по поводу недовольного выражения лица.

Видимо, кому-то не стоило употреблять пиво по дороге сюда. Трезвым он чаще молчит.

— Что-то вы долго, — с улыбкой произносит Джеюн и жестом приглашает поспешить. — Давайте, еду давно привезли.

— Нечего покупать недвижимость в хреновом месте, — ворчит вслед Джей и сразу осекается, почти прикусывая язык до крови.

Стоило сделать маленький шаг, как споткнулся обо что-то стоящее в углу. Поток матерных слов тонет в очередной порции сдавленного хохота от слишком радостного Хуна, а желание применить насилие — дать хороший подзатыльник — достигает немыслимых высот. Но Чонсон лишь бросает громкое и протяжное «йа!» и шутливо замахивается. Наконец, снимает белые кроссовки и аккуратно ставит их в угол, когда замечает причину своего несостоявшегося падения.

Грёбаная палка.

Чонсон не эксперт, но она чем-то напоминает лыжную. Поднимает её и ставит подальше, чтобы никого больше не постигла данная участь. Можно запросто упасть и удариться об угол от тумбочки, пробить висок, сломать себе что-нибудь. Фантомная боль после перелома шестилетней давности порой напоминала о себе, и меньше всего на свете хотелось бы повторения.

Не такого, как той злополучной ночью.

Чонсон невольно оглядывается в поисках «сюрпризов», когда Сонхун уходит к ребятам и замечает, что пар обуви больше ожидаемого. Разумеется, Джеюн сам не носил одну и ту же обувь, а из-за частой смены погоды не получалось убрать лишнюю пару в коробку и поставить в самый дальний угол шкафа. Но красные кеды, судя по размеру и стилю, не могли принадлежать кому-то из парней (вроде бы).

Так или иначе, Чонсон старается выбросить ненужное из головы и спешит в гостиную ко всем. Поправляет закатанные рукава рубашки, заправляет её края получше в джинсы и поднимает глаза на звонкие голоса. Большой угловой диван занят с правой стороны полностью и на кресле — между прочим, любимом чонсоновом месте — расположился Сонхун. Но то совершенно неважно: незнакомое лицо обескураживает, потому что никто не предупреждал о шестом участнике посиделки.

— Что за шум был в коридоре? — спрашивает непонятно откуда взявшийся Хисын, отвлекая от изучения притихшего парня, сидящего сбоку.

— Споткнулся о какую-то хрень.

Не то чтобы возникают препятствия в знакомстве, однако Чонсон действительно удивлён такому положению вещей. В том самом смысле, что на «личные» вечеринки посторонних не приглашали, а среди знакомых нельзя припомнить никого, кто мог бы быть отдалённо похожим на этого человека. Широкоплечий, с высокими скулами и стройными ногами, которые совершенно бессовестно облепляют чёрные скинни.

Определённо, парень вписывался в его предпочтения по всем пунктам — рост, черты лица и мужественность. Чонсон напоминает себе, что как минимум невежливо столь откровенно рассматривать незнакомца, но снова и снова возвращается к тонким щиколоткам, скользя выше — к губам.

Если бы прямо сейчас находились в баре/клубе/на деловой встрече, где нет приятелей и атмосфера позволяет, непременно бы познакомился с перспективой на ни капли не дружескую. Чонсон понимает, что можно попросить номер телефона и перейти на более интимное общение, но сперва надо произвести достойное впечатление. Он не имеет привычки знакомиться со всеми понравившимися ему людьми, но, опять-таки, нравятся в этом плане буквально единицы.

Стоит ли оправдываться тем, что давно ни с кем не встречался?

Пак также поправляет наручные часы и после приподнимает ладонь в знак приветствия, растягивая губы в наилучшую из своих фирменных улыбок. Уверен, что выглядит отлично, потому готовится незамысловато флиртовать с парнем остаток дня, прощупывая почву, но в ответ не получает никакой реакции. Вообще.

Абсолютно пустой взгляд, словно проходящий насквозь, ровное выражение лица с отсутствием каких-либо эмоций. Джей с показательным равнодушием хмыкает, но делает для себя пометку (не исключено, что основанную на автоматической обиде): «Сомневаюсь, что что-нибудь выйдет». Незнакомец мог бы кивнуть или приподнять уголки губ на крайний случай, но не делать вид, что не заметил.

Впрочем, плевать. Уязвлённое на пару секунд самолюбие не развалится на части из-за какого-то парня, будь он тысячу раз красив. По крайней мере, Чонсон не станет зацикливаться на несущественном и вести себя как подросток. Необязательно нравиться всем без исключения, да?

— Мы собирались есть без вас! — где-то с кухни доносится голос Сону.

Один. Два. Три.

И начинается: Сонхун не может сдерживаться — сродни проклятью или неконтролируемому действию, потому что стоит им оказаться в одном помещении, как начинается нечто безумное. До сих пор остаётся загадкой, как они подружились пусть всё больше напоминало бесконечные беззлобные перепалки. В «классическом» состоянии Пак тихий и предпочитает держаться на расстоянии, а вот младший совсем не такой — его много.

И чем закончится? Джей ставит на то, что драма — максимально правдоподобная основа.

— Я и без тебя знаю, что цель всей твоей жизни — вкусно поесть. Набивай щёчки, Сону-я!

Ворчание Сону и периодические вскрики, призывающие старшего помолчать, тонут в голосах остальных. Чонсон бессовестно спихивает Сонхуна с излюбленного кресла и садится напротив новичка. Украдкой смотрит на него, но снова ноль внимания — будто бы напрочь не видит того, кто, между прочим, не является невоспитанным богатеньким мудаком, вопреки непрекращающимся шуткам.

С кем он пришёл? Почему не участвует в обсуждении последней серии популярного сериала, который, кажется, смотрели чуть ли не все? Если и не смотрел, следовало бы показать больше заинтересованности.

— Чонвон, поможешь мне? — кричит Ким после долгих препираний. — Шесть шагов до коридора, три до стола.

Что ещё за счёт?

«Значит, Чонвон», — произносит шёпотом и невольно облизывает нижнюю губу. Ладно, несмотря на далеко не вежливое поведение младшего (а он на сто процентов младше на год или два), к фигуре претензий никаких — идеальная, как и имя.

Чонвон поднимается — старший специально отсчитывает — и делает ровно десять шагов, прежде чем повернуться влево и врезаться плечом в дверной проём. Больно до сдавленного шипения и прижимающихся к месту удара тонких пальцев. Глядя на это, Чонсон придумывает оправдание для себя: может, крупно повезло оказаться незамеченным странным парнем. Иначе как можно врезаться, когда ясно сразу, что широкие (охуенные) плечи не позволят сделать это?

Опьянение? Плохое самочувствие? Нечаянно занесло?

Но если его впрямь привёл за собой Сону, ничего удивительного нет. Никто не озвучивал, но нельзя было не замечать, что поначалу сам Ким воспринимался всеми как сгусток чего-то фальшивого, ирреального. Потребовалось некоторое время, чтобы понять: сам по себе таковой, а наигранности в нём минус тысяча процентов. Но факт оставался фактом: люди с особенностями липли к нему как пчелы на мёд.

Парни не замечают происходящего — разговор за пиццей и острыми закусками куда интереснее подготовки еды, — зато Чонсон не может машинально не уставиться на виновника своего беспокойства на сегодняшний день. И апогей безумия или, вернее будет сказать, внутреннего возмущения подбирается незаметно. Как внезапный взрыв средь бела дня или лопнувший шарик — почти что безосновательно зарождается где-то в глубине самой души.

Чонвон переговаривается об обыденных вещах с Хисыном или Сону в меру тихо, грудно хохочет над над какими-то шутками. И Джей не понимает причину, согласно которой именно он оказывается вне поля зрения. Правда, совсем не понимает. Почему так, когда могли бы нормально пообщаться?