IX. (1/2)

Аня, после посиделок с подружками, бесшумно пробралась в номер. Уже на пороге её встретил свежий и даже прохладный воздух, который мигом запустил по разгорячённому телу озноб. Чуть поведя плечами, девушка поглядела на постель — Трусова мирно сопела, закутавшись в одеяло. Анечка, убавив мощность кондиционера, тихонько залезла на кровать и прилегла возле пассии. Свернулась в комочек позади Сашки и прижалась поближе для того, чтобы стало теплее и уютнее.

— Спишь? — шепнула Щербакова, уткнувшись носиком в ворох мягкой ткани.

— Не совсем… — Саша сразу же повернулась и, приподняв одеяло, накинула его на Аню. — В каком-то забытье. Вроде и сонливость, но уснуть никак не получается…

— Наверное, я слишком долго у девочек просидела, извини… — Анечка аккуратно потрогала голову спутницы. — Ты как? Получше себя чувствуешь? Тут достаточно зябко было, когда я пришла.

— Всё хорошо, не переживай… — Сашка мило улыбнулась и забрала смуглые пальчики Щербаковой в свою ладонь. — Как провели время? Что интересного произошло?

— Да замечательно. Поболтали, перекусили, фильм посмотрели. Камила почему-то выбрала «Великий Гэтсби»… — рассказала брюнетка, заворожённо посматривая на блестящие в полумраке изумруды.

— Здорово. Мне в этом кино песня одна нравится. Young and Beautiful вроде бы название… — вполголоса ответила Саша и нежно прижала руку Ани к собственным губам.

— Да, есть там такая… Будешь ли ты любить меня, когда я перестану быть юной и прекрасной? Будешь ли любить меня, когда у меня ничего не останется, кроме истерзанной души? — Анечка с особым придыханием процитировала строчки из припева, ибо разволновалась.

И не зря. «Ракета» начинала целовать не только чуть подрагивающие пальцы, но и саму кисть, лаская изящное запястье. Затем и вовсе подалась навстречу, намереваясь коснуться трогательных и распахнувшихся губок. Вот только внезапно натолкнулась на острые коленки Щербаковой.

— Саша… — промямлила Аня, прелестное личико которой порозовело от какого-то предвкушения.

— М? — Трусова по-прежнему упиралась твёрдым прессом на ножки кареглазой. — Что с тобой такое?

— Да ничего.

— Неужели?

— Ну да.

— Честно?

— Ага.

«Феечка» почувствовала, что невольно слабеет от столь приятного напора спутницы. Однако сразу поддаваться отказалась и решила наоборот, как следует подразнить Сашку. Для этого опустила одно колено и легонько провела им по животу пассии и потом значительно ниже, немного надавливая бедром и улыбнулась при данном действии самым невинным образом. Саша побледнела. Так глубоко и шумно выдохнула, отчего сама Анечка, кажется, стала заводиться больше Трусовой. Довольная ухмылочка Щербакова как-то быстро улетучилась. Просто пропала, открывая путь растерянному и одновременно горящему выражению мимики. Сердце девушки приторно сжалось, а дыхание буквально оборвалось. Сашка превозмогая аналогичный трепет, разливавшийся по телу, всё же пододвинулась к возлюбленной, увлекая в долгожданный поцелуй. Аня чувствовала, как рука Саши проникла под её футболку, гладя обнажённую спину, живот и… о, боже, даже грудь. Кареглазая попыталась спрятать прорывающийся стон прямо в губах Трусовой. Таких горячих и манящих… Сквозь тонкую ткань бюстгальтера, пальцы «ракеты» медленно ласкали плотные вершинки и нежно надавливали в самых чувствительных местах. Анечка совсем затрепетала, когда Трусова, чуть приподнявшись и нависнув сверху, коснулась поцелуями её длинной шеи. Сашка, дыша всё более часто и нервно, машинально соскользнула ладонью с гладкого животика на шортики брюнетки… Щербакова стиснула плечи Саши и вновь очаровательно хныкнула от наслаждения. Настолько очаровательно и беспомощно, что Трусова, приоткрыв изумрудные очи, с упоением поглядела на возлюбленную.

Настолько затуманено и вместе с тем глубоко, отчего Аня свела ножки, плотно зажимая кисть Сашки внутри.

— Я… Я просто теряюсь, когда нахожусь с тобой. Всё переворачивается. Всё рушится. Всё пропадает. И, главное, я сама… — пролепетала Анечка, утопая в прекрасном взор спутницы.

«Ракета» почти невесомо приникла с поцелуем куда-то в ключицу Щербаковой. Но Анечка сильнее сжала бёдра, словно немного опасаясь чего-то больше. Пусть начало и стало неимоверно приятным.

— Прости, пожалуйста… — вполголоса промямлила зеленоглазая и послушно прилегла возле.

— Нет… Что ты! Всё настолько чудесно и невероятно, что!.. Мне просто страшно, Саша… — искренне призналась Аня с нотой смятения в голосе.

— Я всё понимаю, всё. Не расстраивайся из-за этого, прошу тебя. Мне и самой тяжело от того, насколько я… Ну, от того, насколько я… Насколько хочу тебя… — еле-еле проговорила Сашка и заботливо пригладила каштановые локоны, которые разметались по подушке.

Щербакова затаила дыхание от столь откровенных и желанных слов возлюбленной. Эти фразы сводили с ума и будоражили не меньше самих действий «ракеты».

— Поверь, я испытываю похожие чувства. Если не более сильные и острые… — Анечка глухо кашлянула, ибо её горло пересохло от ранее беспорядочного дыхания.

— Тише. Всё ещё впереди. Я просто очень скучала… — Саша бережно придвинула спутницу к себе.

— Я чувствую себя какой-то бесстыжей мартовской кошечкой! — Аня со смущением уткнулась в шею Трусовой и забавно рассмеялась.

Сашка улыбнулась и крепче обняла возлюбленную. А через несколько мгновений или, может быть, дольше, в незаметно подкравшейся безмолвной и тёмной ночи, шепнула: «Сладких снов, котёнок…».

***</p>

Жизнь, как известно, мастер преподносить неожиданные повороты. Конечно, особо чутким и внимательным людям, иногда удаётся предвидеть возможные варианты развития событий или замечать неуловимые знаки судьбы. Но зачастую, уже после дела, многие разочарованно усмехаются или винят себя, осознавая, что к возникшей ситуации привело вполне закономерное стечение обстоятельств.

Алёна в одиночестве занималась в хореографическом зале после насыщенного и продуктивного дня. Движения возле балетного станка выходили утончёнными, женственными и пластичными. Глядя на собственное отражение, Косторная оставалась довольна физической формой. И лишь печальный, полузакрытый взгляд выдавал истинное внутреннее состояние. Но вдруг в серо-зеленых очах мелькнул почти угасающий огонёк. Потому что в просторном помещении появилась Сашка. Выглядела она удручённой и даже озлобленной. Бросив на пол гимнастический коврик, она легла на спину и принялась как-то дёргано и нелепо разминаться. Пользу от такого занятия вряд ли реально было получить. Взмахи и растяжки делались наотмашь, словно для галочки или для того, чтобы выплеснуть тягостные эмоции. Это явление не прошло мимо Алёнки.

— Чем это ты занимаешься? — спокойно начала Косторная.

Подойдя к Саше, она встала в изголовье и с добродушной улыбкой посмотрела сверху.

— Этери Георгиевна сказала поработать над корпусом и ногами, — буркнула Трусова, не поднимая взгляд.

— И ты веришь, что от подобных брыканий будет прок? — с иронией продолжила Алёна.

— Без разницы, честно говоря… — грубовато сказала Сашка, но остановила бестолковые движения и раскинула руки в стороны.

— Что с тобой случилось? Поделись… — Косторная действовала неторопливо, но уверенно.

Подобные вспышки «ракеты» были Алёнке не понаслышке знакомы. Однако блондинка хорошо знала о том, что чаще всего Саша срывалась не столько от злости, сколько от беспомощности, а то и вовсе из-за чувства вины.

— С Аней поссорилась. Она словно с цепи сорвалась. Не понимаю, как с ней разговаривать… — пробубнила Трусова и закрыла предплечьем глаза.

В памяти Косторной пронеслись неприятные воспоминания о недавней травме Щербаковой. Брюнетка мгновенно и драматично вылетела из тренировочного процесса. И теперь обязана была терпеть назойливые процедуры и постоянные визиты к врачам. Отсутствие занятий на льду выводили Аню из себя. Это бросалось в глаза. Как главному претенденту на олимпиаду и первому номеру сборной пережить подобное? Спортивная форма утрачивается с каждым днём, а успехи конкуренток испытывают нервы. Алёнка осознавала остроту ситуации и знала, что кареглазой сейчас очень непросто. Неужели до Трусовой это не доходит?

— Пойми ты, как ей тяжело… Представь себя на месте Ани! Уверена, что она и сама страдает от всего этого! — отчеканила Алёна и присела на пол рядом с Сашкой.

— Я могла это предотвратить, но не досмотрела, не уберегла… А теперь, когда я занимаюсь на катке, она вынуждена сидеть и мучиться от ожидания и боли… — с сожалением проговорила зеленоглазая.

Косторная поразмыслила, припоминая регулярное и опрометчивое веселье с девочками, бестолковые съемки танцев, пробежки с художественными гимнастками, неправильную обувь Щербаковой, над которой все смеялись. Да что там, чистую случайность, в конце концов!

— Не вини себя! Это могло случиться с кем угодно! Никто не застрахован! Аня и не такое преодолевала! Скоро она поправится! — эмоционально высказалась Алёна, а заодно и дёрнула собеседницу за руку.

Саша покорно присела и вроде бы собиралась встать. Вот только в изумрудах застыли какие-то отчаяние и горечь. Алёна этот взор выносить не умела. Он безжалостно вонзался кинжалом в самое сердце. Может быть, даже чего-то ждущее. Косторная, не отдавая себе отчёта, просто прислонилась к Сашке.

— Постой, не уходи. Давай посидим вместе. Вот так. Лишь несколько секунд… — прошептала Алёнка и приобняла Трусову.

И «ракета» не отодвинулась. Без особого умысла притихла, впитывая уже позабытое, но приятное тепло. Оно неспешно разливалось по организму, согревая снаружи и обволакивая изнутри. Это была банальная и такая необходимая потребность в сопереживании и поддержке. Ведь… близких подруг у Саши не было. Не с кем было разделить тоску и отчаяние. Но пускаться в откровения перед бывшей девушкой оказалось крайне плохой идеей.

Для Косторной обещанная пара секунд обернулась минутой, затем второй и вскоре третьей. И лишь случайное движение «ракеты» вернуло блондинку в более разумное состояние.

— Как ты? — уточнила Алёна, приподняв голову и сдавив затвердевшие мышцы на плечах спутницы.

— Остановись. Не надо… — Трусова отстранила чужие кисти и поспешила отвернуться.

— Тогда зачем ты сидишь здесь со мной? Пришла поплакаться? — Алёнка, будем говорить, ощутила некий удар по самолюбию.

— Сама спросила о том, что случилось. Я не лезла к тебе! — Трусова огрызнулась, но только оттого, что сама позволила странную и, по правде сказать, неуместную слабость.

— Ты видела, что тут только я, но специально осталась! Кто мешал уйти, если не хотела со мной общаться? — с претензией вымолвила Косторная, сверля Сашу колким взглядом. — Как и на тренировке днём! Для чего ты настолько вызывающе разъезжала возле меня, а?

Обладательницу огненных локонов бросило в жар от столько правдивой и отчего-то ранящей речи. Девушка приставила одну ногу к себе, согнув в колене, а ладонью оперлась о пол и подалась немного вперёд. Посмотрела на Алёнку как-то неоднозначно. Пронзительно.

— Вот снова этот твой взгляд… — Алёна явно потеряла всякий мирный настрой и безрассудно пошла на таран. — Что, Щербаковой недостаточно? Наверное, она слишком сдержанная, правильная и зажатая. У тебя с ней что-нибудь было кроме поцелуев?

Тут эмоции захлестнули и Сашку, которая и так была взводе. Она схватила за предплечья блондинку и едва не повалила.

— Я не прикоснусь к Ане, пока она сама не захочет этого. Понятно? — сквозь зубы прорычала Трусова.

— А пока она тебе отказывает, будешь меня трогать? Отпусти! Немедленно! — Косторная буквально отмахнулась от «ракеты», и подхватив вещи, без промедления покинула зал.

Да, Алёнка знатно съязвила. Сделала больно не только Саше, но и себе. И даже заведомо Щербаковой. Так случилось, наверное, потому, что Алёна до сих пор не могла спокойной и внятно поговорить с Трусовой. Разъясниться и поставить давно назревшую точку в былых отношениях. От них, увы, всё ещё веяло неясностью, тяжестью и взаимной обидой. Саша вновь рухнула на пол. Произошедшее ощутилось для неё чем-то мерзким и подлым.

За укромным поворотом промелькнула Акатьева. Она и половины не увидела, однако сразу сделала поспешный и недостоверный вывод. «Ане бы не понравилось то, как Трусова проводит без неё вечера…», — озадаченно подумала Соня, выдвигаясь в сторону стадиона.

Заплаканная Щербакова сидела на постели в номере. Ссора с Сашкой оказалась настолько невыносимой, что Аня едва находила силы для того, чтобы справиться с переживаниям. Под кроватью виднелись сброшенные со стола упаковки с таблетками. Из прихожей торчала ручка костыля, валявшегося на полу. Угнетающую тишину нарушило шебуршание у входной двери.

— Аня, это я, Даша… — послышался мягкий голос Усачёвой. — Я решила, что лучше поговорить лично, чем переписываться.

Брюнетка впопыхах провела ладонями по щекам, стараясь убрать слёзы и попыталась встать.

— Что ты! Не вздумай! Сиди! — заметив неловкие движения подруги, Даша почти вскрикнула.

Она учтиво поднесла костыль к постели и села рядом с Щербаковой. Умная, достаточно чувствительная, а временами и скрытная Аня давно выбрала Дашку, как наиболее подходящего для дружбы человека. Чемпионка мира всегда могла обсудить с отзывчивой и понимающей Дарьей, что и когда угодно. Тревога перерастала в покой, а грусть превращалась в радость. В этот злосчастный вечер именно Даша без лишних напоминаний и неудобных намёков самостоятельно пришла на помощь.

— Мы впервые поссорились. И сразу настолько сильно. Я ни разу в жизни не кричала и не злилась ни на кого, как на Сашу сегодня… — голос брюнетки отдавал всхлипами.

Слёзы отступили, но спазмы в горле и шмыги носом преследовали речь. Дашка не сразу и с осторожностью поглядела вначале на хрупкие и приподнятые плечики, затем погрузилась и в расстроенные глаза Анечки. Ей неимоверно захотелось хоть как-то утешить подругу. Например, приобнять, погладить по голове или подержать в ладони её руку… Но Усачёва не могла себя заставить совершить подобные действия.

«Нет, лучше скрыть чувства и не переступать черту. Она любит Сашу. И всё, что я могу сделать для Ани — дать возможность выговориться и помочь помириться с Сашкой. Это будет самое разумное решение…», — тягостно подумала Дарья и отвела взгляд.

— Из-за чего вы поругались? Что тебя… вывело из себя? — размеренно продолжила Даша, пряча руки под бёдра для надёжности.

Щербакова поджала губы, вспоминая, как запустила костыль в дверь, стоило Трусовой покинуть номер.