Воскресшая и отмщенная (2/2)

— Больше у нас никого не было, — мы остановились у ворот гаража. — В доме напротив жил алкоголик дядя Валера, — она обернулась на покосившийся домишку, который явно забросили. — Видимо, после его смерти в дом больше не возвращались. Я умерла в 1984 году, бабушка в 1996 и на этом наш род, видимо, оборвался. Если мать, конечно, еще детей не настрогала.

Немного собравшись, мы направились к дому под номером 11. Дина разглядывала новое строение, которое выросло взамен богатого по тем временам особнячка, где жил Владимир. До лихих 90-х тогда оставалось еще 6 лет, но это не мешало организованной преступности. И Владимир Тишков был частью какой-то банды, и все ему сходило с рук.

— Твое тело нашли в 2008 году, — сообщила я, — кремировали и похоронили рядом с бабушкой.

— А что произошло с бабушкой после смерти? — спросила Аянат, — она переродилась? Или тоже ждет 66 лет?

— Здесь ее определенно нет, — я почесала затылок, — значит, либо переродилась, либо исчезла. При жизни она часто сидела на крыльце и ждала тебя с работы.

В окне, прячась за занавеской, появился силуэт, смотрящий на нас в ответ. Мы двинулись дальше по улице. Дина еще несколько раз обернулась на дома, заменившие собой виды ее детства. Под ногами хрустели камни и мусор, накиданный поверх луж из грязи, которые появились на улице впервые за три жарких месяца.

— Асфальт тут так и не положили, — прервала молчание Дина, — только собирались.

Мы подошли к дороге, прерывавшей улицу Генерала Рязанова. Ровное асфальтовое покрытие появилось пару лет назад, взамен глубоких вмятин, из-за которых походка напоминала шаг хорошо выпившего человека. Благодаря этому дорогу долгие годы и даже сейчас называют «пьяной». Наш путь пролегал до центра поселка — автобусной станции. У больницы, которая до 1984 года была средней школой, где училась Дина, выросло одноэтажное здание, которое занимал супермаркет. Вдоль стены сидели в ряд местные алкоголики, на которых мы бы и внимания не обратили, если бы Дина резко не остановилась напротив них. Она застыла и смотрела в их красные лица и грязные одежды, и они тоже уставились на нее в ответ. Мужчина в серой шапке и потрепанном тулупе отреагировал первым, — когда спала пелена первичного шока и животного страха, который исходил из глубины его грешной души, он упал с корточек назад и прижался к белому кирпичу.

Мне следовало остановить ее, когда она решила подойти ближе, но я не стала этого делать. Главному виновнику мы отмстили еще 30 лет назад, а вот соучастников не навестили, и этот момент, наверное, стал единственной возможностью наказать их. Хотя, сама жизнь их тоже не пожалела.

— Давно не виделись, Максим, — негромко произнесла Дина.

Остальные мужчины и одна женщина тоже заметно занервничали.

— Ты, — выкашлял другой алкаш, что сидел левее Максима, — ты ж… ну это…

— Да, — она опустилась на корточки, — ты лично помогал закрывать бочку, в которой вы меня похоронили. Вову наказали еще тогда, — она наклонила голову набок, открывая синий еле заметный след на шее, — а ты, сука, легко отделался. И вы все тоже, — ряд полубомжей дернулся от нее, как от восставшего мертвеца, — я не удивлена, что вы совсем опустились.

— Ася, — пропитая тетка с красным лицом вскочила и ухватилась за локоть Дины, но получила от нее сильный толчок в бок, — ты совсем не изменилась…

— Конечно, — подключилась к разговору я, — осталась в том же возрасте, в котором вы ее убили. Эй, — я легко пнула Максима в коленку, — хочешь знать, как ты умрешь? Вы все умрете в страшных муках. И ты, Мариночка, — я подхватила ее под локоть, — они убьют тебя так же, как Асю. А после смерти это с каждым из вас будут делать сотни раз подряд. Владимира так наказали еще при жизни, а вас будут мучить вечность после смерти.

Мы еще постояли, зловеще разглядывая опустившихся на самое дно убийц Дины, а затем, не сговариваясь, развернулись и ушли к ожидавшим нас девочкам. Мы ушли, оставив преступников наедине с ужасом ожидания возмездия. Они долгие годы жили с воспоминаниями о том, как лишили жизни невинного человека. Как рвали ее на куски, выжигали рисунки сигаретами и железными прутами, как ломали кости, выкалывали глаза…

— Может, поведаете нам всю историю? — вырвала меня из этих мыслей Ариетта. Она шла слева от меня, а остальные подошли поближе, чтобы услышать наш рассказ.

Дело произошло в далеком 1984 году, который ранее упоминался уже несколько раз. Я находилась последние дни в Нижнем Новгороде перед отъездом в другой город. Хотя в газетах об этом не писали, но я стала свидетельницей того, как на рынке шептались две торговки.

— У Иванны-то внучка пропала, — говорила женщина в пуховом платке. — Вот как в феврале ушла на работу, да так и не вернулась.

— Да поди загуляла девка, — отмахнулась дама, которая находилась в процессе превращения в старушку. Казалось, что я могу наблюдать за метаморфозами, происходившими с ней последние несколько лет: у основания шеи рос вдовий горб, лицо будто стекало вниз, плавясь под солнцем, на нем возникали россыпи пигментных пятен.

На дворе стоял конец апреля, снег уже вовсю сходил, повсюду были глубокие грязные лужи, а на проталинах холодными ночами грелись собаки. Женщина в платке определенно желала обсудить таинственное исчезновение девушки, поэтому я оказала ей эту услугу. От нее мне стало известно о том, что проживала пропавшая в небольшом рабочем поселении близ поселка Дубравный. Девушка, которой недавно исполнилось 19 лет, ушла на работу, а, отработав смену на бумажном комбинате, домой уже не вернулась. На следующий же день я отправилась по указанному адресу, а когда приехала, то увидела сначала женщину за калиткой девятого дома, и истерзанную душу у одиннадцатого.

Дину при жизни звали Асей, что показалось мне забавным, ведь значение этого имени — воскресшая. И я предложила ей пойти со мной, а она стала меня умолять отомстить ее убийце, отказываясь куда-либо уходить, пока тот жив. Обычно я так не поступаю, но и столь страшные смерти не часто встретишь.

— Восьмого февраля, когда я возвращалась со смены по пьяной дороге около 11 часов вечера, — начала свою часть истории Дина, — ко мне подъехал сосед наш, Владимир, на черной волге и предложил подвезти до дома. Я знала, что он состоит в какой-то банде, но с нами, соседями, он всегда был вежлив. В тот год зима была очень снежная, и идти, особенно по выбоинам, которые отчасти заледенели, было достаточно трудно. И я согласилась. Когда мы доехали до его дома, там уже встречали его друзья, они сидели у открытых ворот в гараж, где тускло светила одна лампочка. Владимир сразу стал заезжать внутрь, мне сказал, что сейчас поставит автомобиль, и я смогу выйти.

Гараж Дина, вернее, ее тело покинуло спустя 24 года. Друзья Владимира быстро подхватили инициативу своего лидера. Сначала ее изнасиловали, после чего она еще надеялась, что ее отпустят. Но вседозволенность портит людей куда быстрее, чем можно себе представить. Владимир первым стал тушить о молодую кожу сигареты, а подельники с удовольствием подхватили. Пытки их становились все сложнее и изощреннее с каждым разом. Есть что-то в людях стайное, в какой-то момент срывает тормоза и становится безразлично человек перед ними или кукла. Дину заперли в погребе, где холодные ночи казались ей спасением, когда ее оставляли в покое. Всего извергов было пять — Владимир, трое его друзей и девушка Марина, возлюбленная того самого Максима. Над Диной измывались 40 дней, в последние два из которых она молила о смерти. На ее теле не осталось живого места, на спине ей вырезали имена мучителей, на бедрах играли в крестики-нолики ножами, разрезали рот от уха до уха. Смерть пришла за Диной 19 марта 1984 года. Я пришла за ней 27 апреля.

— И вы отмстили этому Владимиру? — спросила Аянат.

— Да, на следующий день я прикинулась покупательницей и попросила его дать мне проехаться на машине, чтобы оценить ее. Мы доехали по дороге через храм к берегу реки, где нас уже ждала Дина.

— Мне бы хотелось, чтобы он испытал все, что чувствовала я эти 40 дней, но во времени мы были ограничены.

— И что вы с ним сделали? — нетерпеливо спросила Эля.

— Лучше тебе не знать, — отрезала я. — В обмен за это Ася приняла имя Дина, — отмщенная, — и проведет со мной не 66, а 132 года.

— Но это же получается убийство, — заговорила Есмин своим тихим голосом, — это же точно грех, почему вы не исчезли?

— Для настоящих грешников наказание — вечная жизнь, — ответила я, — или не вечная, я не знаю. Но определенно очень долгая. Грех убийства на мне, а не на Дине, поэтому, думаю, она сможет переродиться.

— А ты? — спросила Аянат.

— Такие как я существуют очень долго, такое вот наказание.

— А за что? — Эля втиснулась между мной и Диной, заглядывая в мое мрачнеющее лицо.

— За то, что много вопросов задавала.

К концу нашего рассказа мы дошли до станции, где нас уже ждал наш автобус. Остаток пути мы провели ничего совместно не обсуждая. Все разбились на пары и тихо о чем-то болтали, только я и Дина молчали, затянутые в воспоминаниях событий давно минувших дней. Пережить — значит смириться, и Дина уже смирилась с обстоятельствами и фактом своей смерти. Наверное, это и есть то, что отличает нас друг от друга, Хозяев и души. Души принимают свою судьбу, а потому получают шанс начать все заново. Хозяева же изначально пошли против, не смогли что-то пережить, и уже никогда не смогут, поэтому остаются вариться в своих воспоминаниях, от которых хотели сбежать. Наше наказание — невозможность от чего-то скрыться, о чем-то забыть.

Наша карета прибыла к огромным, совсем неприветливым черным воротам, которые выглядели весьма комично — там не было забора, стоял только этот пропускной пункт для новоприбывших, который легко можно было обойти. Мы покинули салон, и подошли к окошку, из-за которого на нас выглядывал охранник.

— Добрый день, — поздоровалась я, — мы в «сосны».

— Ну, проходите, — махнул рукой в сторону он.

Казалось, что мужчина с седыми усами вообще не имеет отношения к санаторию, территорию которого якобы охраняет. Вероятно, понимал, что его ворота — странная бутафория, а потому и обязанности свои выполнял весьма формально.

Мы шагнули на территорию санатория, будто проникли туда незаконно. А мне предстояло сообщить девочкам, что я немного слукавила о нашем отдыхе.