Часть 64 (2/2)

И такое тоже было вполне возможно. А меж тем Драко слегка переместился, незаметно скользнув ладонями на бёдра, но не для того, чтобы забраться под юбку. Этим маневром заставляя Грейнджер перебраться к нему на колени, попутно усевшись верхом. Или это Гермиона сама, вопреки собственной воле переместилась именно в такое положение, удерживая лицо Малфоя в своих ладонях, а тот лишь ей позволил, попутно придержав?

Гермиона не могла бы утверждать наверняка или говорить за Драко, но в случае себя была уверена: ей было сейчас безразлично. Каким-то образом сидеть верхом на коленях Малфоя, низом живота ощущая его возбуждение и одновременно прекрасно осознавая, что парень сдерживается изо всех сил, чтобы не позволить себе лишнего – все это было естественно и так правильно, как Гермиона не ощущала прежде ни разу ни в одной из реальностей.

Как так вышло, что парень, которого Грейнджер никогда не считала для себя приемлемым романтическим интересом, на которого она ни разу не смотрела в этом смысле, даже наблюдая за его полётами на метле во время матчей по квиддичу, подходил ей идеально? А меж тем их поцелуй продолжался, и девушка чувствовала его горячие, сильные пальцы на своем бедре. По-прежнему не стремившиеся задрать подол, но однозначно дававшие понять свои истинные желания и те самые потребности, о которых они недавно говорили. И внезапно все ироничные шутки, которыми Гермиона пыталась подколоть Малфоя в разговоре, показались настолько глупыми и неуместными.

А потом все вновь изменилось, и мир в одно мгновение перевернулся. Гермиона даже не сразу осознала, что причиной тому не стала потеря связи с реальностью или внезапный обморок. Просто одним гладким, непринуждённым движением Малфой перевернул её, опрокидывая на спину и одновременно оказываясь сверху. И она даже не ударилась головой о землю, приземлившись на спину: Драко придерживал её затылок в собственной ладони, чётко удостоверившись, что эта самая ладонь предотвратила любое соприкосновение головы Гермионы с твёрдой землёй.

А ещё, каким-то образом она оказалась лежащей не на холодной и жёсткой поверхности и даже не на траве. Малфой умудрился успеть расстелить свою собственную мантию, и сейчас девушка ощущала спиной мягкую и дорогую ткань, явно зачарованную в дополнение ко всему прочему предоставлять прочную преграду между лежащим на ней человеком и твёрдыми или холодными поверхностями. Весьма предусмотрительно в отношении Гермионы в данный момент, хотя девушка затруднилась бы вспомнить, когда Драко умудрился эту самую мантию снять?

Вроде, во время их обмена любезностями он все ещё был в ней, а потом его руки не покидали тело Грейнджер. Или всё-таки в какой-то момент покинули? Или не только Малфой инициировал этот поцелуй и поддерживал его своей волей? А сама Гермиона была намного более добровольным участником, чем изначально предполагала?

Хотя чего уж греха таить, Грейнджер прекрасно отдавала себе отчёт: Малфой практически ничего сейчас не делал против её воли. Да, он был инициатором, да, он даже не скрывал, что намерен оказать напор и идти в атаку. Но и Гермиона не оказывала не только должного, но просто никакого сопротивления.

А меж тем его прикосновений становилось преступно мало, ей внезапно хотелось чувствовать губы Малфоя не только на своих, но и ощутить их прикосновения другими участками кожи. Например, на сейчас внезапно напрягшейся и недвусмысленно предлагавшей саму себя для этих самых прикосновений шее. Или груди, выгнувшейся вперёд вместе с внезапно напрягшейся спиной, когда Гермиона, сама того не осознавая, прижалась к телу нависшего над ней мужчины, сжимая его плечи.

Малфой на мгновение оторвался от её губ, вопросительно заглянув в самые зрачки и довольно отчётливо произнеся свой вопрос, одновременно являвшейся и утверждением. И все-таки, спрашивая разрешения.

– Да?

И не в силах бороться ни с его волей и желанием, ни с самой собой и собственными потребностями, а также одновременно чётко осознавая, что даёт разрешение на намного больше, чем просто поцелуи, Гермиона отчётливо выдохнула у самых его губ.

– Да…

А потом, едва заметно улыбнувшись – впрочем, без какого-либо намёка на превосходство – Малфой просто прижался губами к её шее. И вновь его прикосновения не были чрезмерно агрессивными или хозяйскими. Малфой не метил её, как свою собственность, и Гермиона была стопроцентно уверена: следов на её коже не останется. Он просто показывал ей, что может дать, одновременно доказывая, что её желания совпадают с его собственными.

Лёгкий стон сорвался с приоткрытых губ, и хотя Гермиона и не выдохнула имя Малфоя на грани слуха, оба совершенно точно осознавали, что ни о ком другом она сейчас и думать не может. А губы Драко продолжали свое настойчивое путешествие вдоль кожи её напряженной шеи, сейчас исследуя и лаская ключицы. Успел ли Малфой расстегнуть пару пуговиц на её рубашке? Был ли галстук стянут его собственными нетерпеливыми пальцами, или Гермиона даже не одевала его этим утром? Сказать по правде, Грейнджер в этот момент не могла бы ничего утверждать наверняка.

Внезапно поцелуи прекратились, и последний раз ласково мазнув по её коже в ложбинке, Малфой решительно отстранился. Гермионе заняло несколько мгновений, чтобы прийти в себя, а потом её глаза, наконец сфокусировавшись, доставили все ещё затуманенному мозгу факт слишком самодовольной ухмылки на губах Драко. Гермиона вмиг нахмурилась, пытаясь выровнять сбившееся дыхание и одновременно придать голову строгие нотки.

– Что?

– Всё отлично, – промурлыкал ей в ответ Малфой, впрочем, не торопясь менять собственную позу. Хоть и слегка отстранившись, но не выпуская её из плена своих вытянутых в локтях рук, которыми он по-прежнему упирался в землю по обе стороны от девушки. – Просто мне кажется, что нам не помешает сейчас привести себя в порядок и поспешить на «Защиту». Если, конечно, мы оба не хотим объяснять Снейпу, почему выглядим так, словно на нас напала стая купидонов.

– Малфой, а ты вот не слишком самоуверен? – начала возмущенную тираду Гермиона, но внезапно осеклась. В отличие от неё самой, чьи вещи Малфой практически не потревожил: сейчас Гермиона прекрасно помнила, что сняла галстук, когда выходила из замка, а несколько верхних пуговиц расстегнула тоже самостоятельно, гардероб Малфоя в данный момент находился в намного большем беспорядке. И Грейнджер была абсолютно уверена, что автором практически расстегнутых до пояса пуговиц на его рубашке был далеко не Малфой. Свидетельством чему ярче всего служили обе её ладони, все ещё прижатые к гладкой, бледной коже внутри этой самой расстегнутой рубашки.

Поспешно убрав руки, Гермиона вывернулась из хватки Малфоя, хотя технически он её не держал. Она всего лишь находилась на земле, между его вытянутых рук. Впрочем, Драко ничего не сказал, когда рассерженно выдохнув: «Пусти», – Гермиона перекатилась набок и вскочила на ноги, поправляя одежду. И только потом вспомнила о наличии у себя волшебной палочки, наконец приведя свой внешний вид в безукоризненное состоянии магией, и поспешно убежала обратно к замку. И уже не обратила внимание ни на то, как с ухмылкой на лице, на этот раз содержащий совсем немного самодовольства и намного большую пропорцию добродушного изумления, Малфой проводил её ласковым взглядом и принялся приводить себя в свой обычный, идеальный вид.

– Увидимся на уроке, – раздался ей вслед бархатистый, многообещающий голос, но Грейнджер уже не слушала.

Гарри Поттер одарил её вопросительным взглядом и нахмурился. Впрочем, если друг что-либо и заподозрил, то решил промолчать, как и никоим образом не комментировать появление Малфоя, зашедшего в класс через несколько минут после Грейнджер и выглядевшего слишком самодовольным. Гермиона прекрасно знала, что друг всегда отличался особенной наблюдательностью, даже если нередко решал оставлять свои наблюдения при себе.

Снейп сделал вид, что вообще не обращает внимание на всех вновь прибывших, и урок начался и прошёл без каких-либо приключений. За исключением, конечно, того факта, что едва прозвенел колокол, Гермиона сорвалась с места и скрылась в коридоре. И вновь Гарри лишь задумчиво проводил её взглядом.